Эйдзи is love!

С какой травы торкнуло:

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Бличкинк - верный поставщик халвы.

www.diary.ru/~Bleach-Kink/p133217702.htm
Тред фееричен!
В нем есть все элементы успеха: трэшная заявка, беззастенчивые тролли, слоуплки, стеб, тыщща фанатов с сердечками и букетами....Местами почти рыдала.
Мое черствое сердце было покорено раз и навсегда.

@темы: ололошеньки

---

Где мои 17 лет? (с)

Уже второй вечер читаю свой старый фикрайтерский дневник. Благодарю свою плохую память - ни черта не помню, а оттого лишь интереснее: писал как-будто бы совсем другой человек!
Но одна запись просто убила...Чуть не упал со стула.
Трэш и угар посреди вполне себе благопристойной постельной сцены:
Цитирую запись от 12 декабря 2009 года:
"Их первый раз происходит странно: Итачи слишком напряжен и никак не может расслабиться, а Кисаме, боясь причинить любовнику боль, слишком осторожен и медлителен.
Бля...Кисимото меня когда-нибудь прикончит своей мангой - Кисаме похож на Патрика Т_Т
Хотя...эти вот его глазки - прямо как у Орочи-тян ^^ Но в целом доставляет ирреально.
Итачи не хочет показывать своей неуверенности, но Кисаме догадывается об этом и ласково проводит теплой рукой по напряженной спине любовника..."
Как говорится, ничто не предвещало бури, но...
Ебать колотить...Это неизлечимо

@темы: трэшак, ололошеньки, бабушкин сундук

---

Муки творчества

На днях дописала фик, не отпускавший меня почти две недели.
Первые пять страниц писались как по маслу... А вот остальные пятнадцать я вымучивала по строчке
Не могу судить о качестве работы, но я сил и ослинного упрямства вложено не мало =)
В общем, из радости от освобождения из этой фик-кабалы, родился этот копипаст-комикс

Муки творчества

@темы: кризисЫ, фикрайтерское

---

Нарухрень.

http://static.diary.ru/userdir/2/7/0/2/2702944/71039292.jpg
Увидев эту занятную гетную картинку я сломя голову ломанул гуглить в канон. *Просто у этого автора очень много подобного творчества и всегда с одной и той же девушкой* Погуглил, успокоился. Ни в каких гетеросексуальных связях наша мать Тереза уличена не была.
Со времен эпичного выпила Учихи-старшего я страдаю Наруто-импотенцией в силу почти полностью утраченного интереса к канону. Но Кисимото не перестает фонтанировать шизофреническим бредом удивлять воскрешая всех кого не лень.
За последние 5 глав на лице Итаче мы увидели эмоций больше, чем за предыдущие 500.
Интересно, к чему бы это?
Мэйби, нас потрясут еще более слезливой историей нежели «Вся правда об Учиха Итачи»?

@темы: околофандомное, бояновед со стажем

---

Изнанка

Название: Изнанка
Автор:  Maksut
Бета:  Don Ukito.
Фендом: Bleach
Рейтинг: G
Пейринг: Зараки/Кучики глазами Юмичики (намеки Шухей/Юмичика)
Жанр: romance
Размер: vignette
Саммари: Изнанка создана для того, чтобы всегда быть сокрытой от чужих глаз, но лишь она одна обнажает истину, открывая то, чего никогда не увидишь на гладком шитье лицевой стороны.
Дискламер: отказ от прав
Предупреждение: частично АU, ООС, намеки на слэш.
От автора: Вбоквелл к фику «Жажда свободы» по БьяКену (время действия после основных событий манги). Вольная интерпретация возможностей Юмичикиного банкая, зародившаяся после прочтения великолепного фика «11» авторства госпожи Swallow.
Посвящение: герою труда и обороны  Don Ukito.Благодарю за потрясающее стремление к профессиональному росту и трудолюбие!

Изнанка

Изнанка вещей всегда неприглядна. Неказистая, грубоватая, созданная для того, чтобы быть сокрытой от чужих глаз, лишь она обнажает истину, открывая то, чего никогда не увидишь на гладком шитье лицевой стороны.
Изнанка пугает глубиной и яркостью откровений. Она завораживает. Взглянув на нее единожды, ты навсегда попадаешь в ее томительный и великолепный в своем несовершенстве плен неряшливых узоров.
Юмичика всегда был чувствителен к прекрасному. Даже на задворках Руконгая, в сточной канаве мироздания, он умел видеть красоту там, где остальные не желали ее замечать. Абстрактные брызги грязи на белой стене. Гипнотическое переплетение узловатых ветвей засохшего дерева. Крохотный, только-только распустившийся подснежник в куче придорожного мусора… Он смог сохранить этот талант в худшие времена, когда все людские пороки были как на ладони и заслоняли собою солнечный свет. Только теперь он понимает истинное назначение своей эстетической зоркости. С самого момента перерождения, с первых шагов, с первого вздоха, все его существование было подготовкой к осознанию изнанки вещей.
Наверное, будь он менее чутким, Фудзикудзяку никогда бы не открыла ему своей тайны. Но они с ней одной крови, и ему, как никому другому, она может довериться полностью, вручая в его руки всю свою сокрытую прежде силу.
- Теперь ты видишь мой мир, - сказала Фудзикудзяку. – Ты стал одним из немногих зрячих среди слепцов.
Теперь смотреть на мир почти больно. Он до рези в глазах ярок и контрастен. Сейчас Юмичика подмечает то, чего не заметил бы раньше: тонкие нити привязанности, протянувшиеся меж влюбленными, острые клинки неприязни между врагами, тусклая пленка тоски на ауре впавших в депрессию… Мир действительно изменился, а сам Юмичика стал подобен опытному шулеру с чуткими-чуткими пальцами способными «считывать» одному лишь ему известные знаки с поверхности карт.
Теперь он не в силах понять, как же раньше ему удавалось выжить в этой серой мешанине тусклых красок: низкое небо, пыльные дороги, черно-белая форма, блеклые, невыразительные люди… Все исчезло. Но на их место пришло нечто иное. И это намного лучше привычного спектра восприятия. Новый мир – радуга. Переплетение ярких цветов чужой реяцу, вспышек, искр и нитей.
Прозрев, он видел многим больше, чем ему бы хотелось того и, конечно, больше, чем было позволено.

Способности приходят к нему постепенно, капля за каплей, и сначала он видит лишь смутные силуэты чужой силы и неясные, дымчатые очертания. Это намного сложнее, чем просто чувствовать реяцу, но оно, определенно, того стоит.
Каждый шинигами имеет свою особенную, индивидуальную силу. Ни одна реяцу не повторяет другую. Она, как отпечаток пальца, совершенно уникальна. И Юмичика, наслаждаясь открывшейся перед ним силой, дни напролет путешествует по Готею, коллекционируя все новые и новые образчики духовной энергии.
Рядовые мало волнуют его, их реяцу пока еще слишком слаба, чтобы приобрести истинно неповторимые черты и стать по-настоящему интересной. А вот капитаны… Капитаны – совершенно особый сорт. Каждый из них, кроме, конечно, неповторимого Зараки-тайчо, уже достиг банкая и развил силу до такой степени, что она приобрела сложную, многослойную структуру, на которую можно любоваться часами, каждый раз подмечая все новые и новые детали.
Путь офицера Аясегавы прихотлив и извилист. Он пролегает сквозь отрядные территории, стелясь и петляя согласно одной, только ему ведомой логике.
Хицугая Тоширо, например, похож на гигантский кристалл чистого льда. Острая, колкая, холодная как январский снег, реяцу маленького капитана невероятно красива. Линии, образующие контур силы очень симметричны и похожи на идеально-геометрическую снежинку. Прекрасное зрелище, но… холодно. Очень холодно. Юмичика чуть ежится от иллюзорного дыхания зимы, по пятам следующего за Хицугаей.
А вот его лейтенант – Мацумото, совершенно иной природы. От небольшого, но аккуратного кокона розовой энергии веет теплом и чем-то неудержимо кокетливым, словно за Рангику-фукутайчо тянется флер из невысказанных обещаний и намеков, посылаемых ее силой, помимо воли самой владелицы. Рядом с ней находиться приятно, но, опять же, весьма небезопасно. Такие флюиды имеют свойство влюблять незаметно, но верно, так что Юмичика спешит раскланяться с подругой и идет дальше.
Невдалеке, на другом конце узкой мощеной улочки полыхает знакомая нестабильная сила. Это Ренджи, светящийся, словно факел во тьме. Обычно, жидкое пламя его реяцу очень нестабильно: оно то вздымается, то опадает и, кажется, живет своей непостижимой, абараевской жизнью. Но сегодня с ним явно что-то не так. Он чем-то обеспокоен: алое свечение закручивается тугими спиралями, распространяя кругом волны недовольства. Интересно… Проследовать за ним оказывается проще простого. Тот, хоть и неплохо освоил шунпо, но все еще слабо контролирует собственную силу, и идти по его следам, все равно, что плыть на свет маяка.
Под окнами офиса шестого отряда прохладно и сумеречно от раскидистых лап старой липы, и Юмичика удобно устраивается на толстой ветке, откидываясь спиной на шершавый ствол.
- … и Ренджи, не забудь про отчеты для четвертого. Следует пройти медкомиссию в установленный срок, - доносится до него металлический голос Кучики.
Так-так… Все чудесатее и чудесатее ложатся карты в раскладе. Кто же этот храбрый человек, способный вывести непрошибаемого рокубантай-тайчо из себя? Неужто кто-то смог переплюнуть пресловутого Ичимару?
От воспоминаний о чертовом кицунэ по коже пробегает неприятный холодок. Реяцу Ичимару была похожа на паутину, да и сам он, сколь бы упорно его ни кликали за спиной «лисомордым», больше напоминает паука. Большого, белого, тонкого до ломкости, но невероятно опасного хищного паука. Его сила – пыльно-серая, пропитана страхом и отчаянием. Но это не его чувства, о, нет. Это чувства тех, кто попался в сети, и чьими силами питается прядильщик. Его Юмичика всегда старался обходить десятой дорогой. Мало приятного столкнуться с этой вязкой, липкой, обволакивающей и иссушающей силой. Аясегаве было жаль бедного Киру, чья тускло-желтая, нерешительная и робкая, как сам хозяин, реяцу трепетала, стоило только его капитану появиться в поле видимости. Его привязанность к предателю, его любовь нездорова и безответна. У паука нет чувств – лишь инстинкты, гонящие его вперед, за новой добычей. Но глупому лейтенанту плевать на природу того, в кого он так несчастливо влюблен. И от этого горько вдвойне.
Поведя плечами, Юмичика отгоняет непрошенные воспоминания. Ичимару уже давно канул в лету.
Чуть вытянув шею, он заглядывает в распахнутое настежь окно. Кучики сидит спиной к нему, но видеть реяцу это ничуть не мешает.
По привычной гладкой, как поверхность спокойной воды оболочке ползут волны раздражения и даже злобы. Кучики в ярости? Это что-то новенькое… Офицер ехидно усмехается и легко соскальзывает с ветки, мягко, словно кошка, приземляясь на землю.
Докапываться до истины – его маленькое хобби. Впрочем, знать об этом не стоит никому, разумеется, кроме Фудзикудзяку и Иккаку. Последний, несмотря на свою слабость к выпивке и задушевным разговорам с собутыльниками, умеет хранить тайны лучше, чем оммицукидо закапывать трупы врагов.
Тайна Кучики раскрывается скоро. Один лишь взгляд на страстно и зло взметнувшуюся реяцу Зараки-тайчо, стоит только этой ледяной статуе появится в расположении одиннадцатого, расставляет все по местам.
Мм… что же это за чувства? Юмичика задумчиво теребит гладкую прядку волос у виска, завивая ее глянцевыми колечками вокруг пальца.
Азарт? Предвкушение? Детское желание подразнить злую собаку? Нет, все не то…
Два дня он ходит в задумчивости, тревожа Иккаку. Тому непривычно видеть друга таким притихшим и ушедшим в себя.
А ответ, оказывается, до банальности прост и до невероятности необычаен.
Зараки просто влюблен. Но капитан не слишком-то опытен в амурных делах и, поэтому, как мальчишка, дергающий приглянувшуюся сверстницу за косу, периодически дергает и достает Кучики.
Юмичике очень, ну просто до ужаса хочется, что бы и в этот раз их напористый, железобетонный капитан победил. Сломал корку льда и добрался до самой сердцевины этого прижизненного мраморного памятника клановой гордости.
Кучики невероятно красив в своем надменном ледяном великолепии, и даже стылая вода во взгляде и голосе не портят его. Он подобен бледной лилии на высоком стебле, томящейся в застенках хрустальной вазы. Все в нем выверено, все в нем доведено до идеала, но долго ли способен сохранять свою свежесть срезанный цветок? Сколько еще пройдет времени прежде, чем он, лишенный корней и всех соков, ссохнется в тоске и печали?
Юмичике до слез жалко этого совсем еще молодого, но такого измученного жизнью мужчину. И жалко ему даже не человека, не Кучики Бьякую, а ту красоту, что покинет мир вместе с ним. Он страстно надеется на то, что Зараки-тайчо удастся спасти его от гибели.
К счастью, надеждам Юмичики суждено сбыться.
Когда Иккаку назначают капитаном, он, едва ли не рыдая, надирается на прощальной гулянке. В одиннадцатом витает смешанное настроение радости за товарища, пробившегося из низов в верха Готея и печали, оттого, что обожаемый Мадараме-семпай покидает их стройные ряды.
Наконец, когда попойка все более скатывается в горизонтальную плоскость, Юмичика решает, что ему следует проветриться. Увязавшийся следом Шухей был стремительным жестом отослан прочь, и тонкая фигурка перемахивает через ограждение, растворяясь в чернильных сумерках.
Реяцу Зараки он чувствует издалека, но не спешит приближаться. Капитан не один. С ним есть еще кто-то… но ощущение не то, что бы слабее…просто менее интенсивны. Этот кто-то более сдержанный, кто-то холодный, кто-то…Это Кучики Бьякуя.
Даже там, в розоватом полумраке закрытых век полыхают сошедшиеся в извечной битве лед и пламя. Бледно-розовая реяцу пенится, исходясь злостью и яростью, а неистовое золотое свечение, наоборот, чуть меркнет, успокаиваясь, словно дикий кот, поглаженный за ухом.
Что-то между этими двумя происходит. И Юмичике кажется, что это отнюдь не спарринг на катанах. Это что-то тихое, спокойное, почти уютное. Пока еще совсем робкое, но…
В конце апреля он просыпается среди ночи от резкого всплеска капитанской силы. Руконгай. Четко, как компас определяет он.
Но это не битва… Это… О, Ками-сама! Ледяной Бьякуя оказался не таким уж и ледяным и растаял под натиском золотого жара!
Юмичике безумно хочется выпрыгнуть из постели и помчаться туда, как мотылек на свет, чтобы хоть краем глаза взглянуть на настоящую картинку, а не на то, что рисует ему богатое воображение. Но он знает, что так нельзя. Табу. Правило. Запрет. Называть можно как угодно, но личная жизнь навсегда должна остаться личной.
Притвориться валенком не удается. И Кучики и Зараки слишком увлечены друг другом, чтобы каждую ночь ставить кеккай. Да и не выдержит хлипкое кидо чувств руконгайского демона.
Разговор с Кучики оказывается странным. Видеть, как алеют вечно бледные щеки, дико и непривычно. Но, определенно, засмущавшийся рокубантай-тайчо – редкостное зрелище, достойное истинного воспитанника Фудзикудзяку.
Через две недели эти фейрверки страсти куда-то пропадают. Он их больше не ощущает, но чутье не лжет - эти двое все еще вместе.
Что-то случается с неистовым Зараки. Тот становится чуть спокойнее и чуть… Счастливее? Его реяцу больше не источает желание крушить все, что подвернется под руку. Сейчас он больше похож на сытого льва, разморенного полуденным солнцем.
А Кучики…Темное золото силы Кенпачи прошивает его реяцу искрящимися нитями, не оставляя сомнений, кто в их паре проявляет женскую уступчивость и мягкость.
Мягкий и уступчивый Бьякуя? Что за чушь! Юмичика бы никогда не поверил, если бы не видел своими глазами.
С первыми опавшими листьями по Готею проносится тревожный шепоток:
- У Кучики-доно кто-то есть.
Зараки пока не сильно замечают, фокусируясь на некогда скандально известном главе благородного клана.
Юмичика чутко подмечает любые изменения в общественном настроении и ему становится страшно за то, что рано или поздно это может кончиться, и золоту придется сдаться под напором людской молвы.
Но Кучики, неожиданно, оказывается невероятно упорным не только в совершении глупостей, но и в отстаивании собственного счастья.
Скандал! Позор!
Выходку двух капитанов полощут на каждом углу и перемывают беднягам кости, склоняя на все лады. Но те все не клонятся, надежно цепляясь друг за друга и за свою любовь.
И это правильно, вдруг как никогда отчетливо осознает Юмичика. Именно это и правильно.
В тот же вечер он решает, что пришла и его пора стать чуть лучше, чуть светлее и чуть ближе к счастью. Хватит предаваться пустым мечтам и заниматься подглядыванием в замочную скважину.
Хватит!
С этими мыслями он самым решительным образом отсылает Шухею адскую бабочку с коротким посланием:
- Вишневая роща в третьем районе. Полночь.
Его время пришло. Юмичика хорошо усвоил урок изнанки.

@темы: fiction, Bleach

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Смертный

Название: Смертный
Автор: Maksut
Бета:  Don Ukito.
Фендом: Naruto
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Кисаме/Итачи
Жанр: зарисовка
Саммари: И даже если ты подобен Богу… Смерть, в конечном счете, уровняет всех.
Дискламер: отказ от прав
Предупреждение: slash, частичное АU, ООС.*Кинк на кинке сидит, кинком погоняет*
Размещение: с разрешения автора
От автора: Выражаю благодарность оперативной и трудолюбивой  Don Ukito.

Смертный

После инъекции глаза Учихи заволакивает мутной пеленой, а дыхание сбивается. Лихорадочный румянец на бледном узком лице выглядит непривычно. Угловатое, тощее тело неожиданно томно и властно выгибается на скрипучей кровати мотельного номера.
- Кисаме… - хрипло зовет он.
Хошигаке прикрывает глаза и прислоняется вспотевшим затылком к прохладному дереву двери. Они, как всегда, делят номер на двоих. Приглушенный голос впивается куда-то в самую глубину его естества. Все в нем отзывается сладкой истомой и желанием распахнуть эту чертову дверь, и… Что будет дальше, они уже проходили.
- Кисаме…
Эти низкие, томные, как рокот морского прибоя, интонации мало похожи на ту сталь, что обычно звучит в голосе Учихи. Да и вообще, в том безвольном, жаждущем, сгорающем в сладкой агонии существе, что сейчас распростерлось на кровати, мало что осталось от привычного напарника. Он больше похож на течную суку, одержимую нимфоманской жаждой животного секса.
Эти лекарства как-то странно действуют на него. Да и не лекарства это даже, а скорее наркотические обезболивающие, и к двадцати двум годам Учиха сидит на них так плотно, что без привычной ежедневной дозы у него начинается самая настоящая «ломка».
Кисаме хорошо знает, как это выглядит. У них в Тумане многие шиноби бесславно кончали свою жизнь, в конец сторчавшись. Дикие нравы и скотская жизнь не оставляет других способов получить хоть толику удовольствия, но Учиха…
Под кайфом тот становится одержимым. Первое время Хошигаке это забавляло. Всегда сдержанный и высокомерный ублюдок едва ли не на коленях вымаливал у него взять его, но потом… Потом пришло дикое осознание. Словно ведро холодной воды на голову, прямо во время фееричного секса полного криков и сорванных стонов.
Учихе безразлично кто, как и где… Это и не Учиха даже. Что в этом бессвязно кричащем животном есть от его напарника? Пустая, измученная жизнью оболочка молодого мужчины, все еще больше похожего на мальчика. Тот так и не вырос, остановившись в развитии на уровне семнадцатилетнего парнишки, только постарел и существенно растерял свою некогда пронзительную, до остановки дыхания у случайных прохожих, красоту.
Наркотики убивают его медленно, но верно. Впрочем, Учиха понял это еще с первой своей инъекции. Прозрачная жидкость в ампулах – его билет на тот свет. Но она, и только она дает ему пару-тройку свободных от боли часов.
Но он держится. Кисаме не знает, чем питается стержень внутри напарника, но тот, напоминающий скорее высушенный труп, отчаянно и дерзко цепляется за жизнь. Зачем? Загадка… Учиха, как всегда, полон ими сверх всякой меры.

Хошигаке никогда не верил в Бога. Религиозность в кровавом Тумане не приветствовалась, да и сам образ жизни, который вел нукенин не располагал к вере в иррациональное.
Действительно, о каких высших материях может думать человек, чьи руки по локоть в крови, а единственное, на что он может положиться – собственная сила и ловкость?
Но то, что он видит, заставляет его всерьез усомниться в собственных убеждениях.
В девятнадцать Учиха Итачи подобен богу.
В его хрупком теле ютится сила настолько разрушительная, что пожелай он того, она бы смогла выжечь дотла половину мира. С развевающимися волосами и полыхающими глазами, объятый со всех сторон черным пламенем Аматерасу, Учиха может сравниться только с сильнейшими из хвостатых демонов.
И Кисаме, своим обостренным, почти животным чутьем, как никто другой остро чувствует, что в напарнике осталось слишком мало человеческого. От одного только взгляда на него по коже бегут мурашки, а волосы на загривке встают дыбом.
Вот только сила эта, как и все подарки судьбы, требует своей платы. И в счет данного могущества идет все, чем обладает Учиха.
Для напарника, словно для кошки, год идет за пять, и время бурной рекой протекает сквозь него, унося вслед за собой силу, красоту и здоровье.
Его глаза больше не напоминают бархатную ночь. Теперь они тусклые и безжизненные. Итачи слепнет, и каждое применение шарингана еще на шаг приближает неизбежное.
Смерть… То, что ждет каждого из них. Кого-то раньше, кого-то позже… Но от нее никуда не деться. Это финал каждого живого существа. И даже, если ты подобен Богу…Смерть, в конечном счете, уровняет всех.
- Кисаме.
Все, кажется, кризис миновал. Когда он распахивает дверь, напарник ссутулившись сидит на кровати, сложив разбитые руки на коленях.
- Прости.
- Не стоит.
Хошигаке морщится как от зубной боли и прикрывает распахнутое окно. Ранняя весна. Ветер все еще слишком холоден, а Учиха заболевает от каждого сквозняка.
- Когда… - голос надтреснутый и ломкий. - Когда я умру, пожалуйста, сожги мое тело. Я не хочу, что бы меня смогли воскресить.
Кисаме отлично понимает напарника. Если правильно уничтожить тело, оно станет недоступно для тех отвратительных дзюцу, что поднимают мертвецов.
- Хорошо.
От мрачных мыслей его отвлекает шорох ткани и короткая вспышка крошечного катона. Итачи курит, и светлое облачко едкого дыма плывет по комнате.
- Не знал, что ты куришь.
- Всегда терпеть не мог эту глупую привычку, но…
Учиха улыбается неожиданно тепло и светло. На секунду его лицо вновь приобретает ту чарующую красоту, которой был поражен Хошигаке в момент их первой встречи.
- Поцелуй меня.
В его просьбе нет той одержимости, которая горит в нем во время наркотических «приходов». Его голос ровен и чуть устал. И Кисаме целует его. Нежно, но властно, словно твердой рукой удерживая у самого края пропасти.
В день, когда Учиха Итачи уходит на свою последнюю битву, начинается цветение сакуры. И даже будучи далеко от места сражения, Кисаме чувствует, как полыхает знакомая чакра. Последний момент величия простого смертного, сравнявшегося с богами.

@темы: fiction, Naruto

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Слепая вера

Название: Слепая вера
Автор: Maksut
Бета:  Don Ukito.
Фендом: Naruto
Рейтинг: G
Пейринг: Кисаме/Итачи, косвенно Сай/Сакура и Саске/Наруто.
Саммари: Им чуть больше двадцати, но…Их поколение, взращенное войной, повзрослело, а затем, совершенно незаметно для себя и окружающих, так же быстро постарело. Что стало с ними, теми, двенадцатилетними?
Жанр: Зарисовка
Дискламер: все права принадлежат Масаси Кисимото
Предупреждение: частичное OOC, АU
Размещение:с разрешения автора
От автора: Выражаю благодарность оперативной и трудолюбивой  Don Ukito.

Слепая вера

Сакура ненавидит грязь. За двадцать три года жизни куноичи Конохи она видела ее во всем отвратительном многообразии, чтобы питать хоть какие-то иллюзии относительно полевой романтики.
Почва мягкая, влажная, зыбкая. Болотистая жижа наполняет открытые сандалии, и ей нестерпимо хочется оторваться от земли и продолжить путь по верхнему ярусу леса, но переплетение массивных крон слишком непредсказуемо перемежается зарослями гибкого и тонкого бамбука, чтобы позволить себе такую авантюру. Тропический лес кишит незнакомыми растениями и насекомыми, спастись от настойчивого внимания которых помогает только военная выучка.
Наконец, когда в густом строе деревьев намечается первый просвет, она вздыхает с облегчением и ускоряет шаг. Уставшие ноги отзываются недовольным гудением, а некогда пробитое легкое отдавалось острой болью в груди, сбивая и без того тяжелое дыхание.
Белоснежный песчаный пляж и море, словно вышитые золотыми нитями закатного солнца, кажутся нереальными. Слишком долго перед глазами были однообразные картины непролазных джунглей. Уперев руки в колени, Сакура несколько минут стоит неподвижно, силясь восстановить дыхание и унять, неизвестно почему всколыхнувшееся беспокойство.
Три месяца…Три месяца кропотливого труда и тонкая, как рыболовная леска, надежда на чудо. Три месяца ожидания и вот, теперь, когда она почти у цели, что-то внутри настойчиво сжимается, требуя, нет, умоляя, остановиться и не тревожить прошлое. Вера в благополучный исход предприятия истаивает с каждой секундой, но… целеустремленность Наруто заразительна, так что, резко разогнувшись, она едва не вскрикивает от радости, завидев вдали тонкий силуэт, обрисованный теплой дымкой заката.
Учиху Итачи она узнает с первого взгляда, хоть тот и изменился за прошедшие семь лет. Белая кожа покрылась бронзовым загаром жителя побережья, а исчерченное шрамами лицо больше не напоминает посмертную маску. Оно стало почти неуловимо, но иным… живым.
- Ты настойчива, - он легко улыбается уголками губ, и неспешно бредет вперед, загребая босыми ступнями мелкий, как мука, тончайшего помола белый песок.
- Ты знал?...
- Я догадывался, что рано или поздно моя маленькая тайна будет раскрыта. Но не думал, что понадоблюсь именно тебе.
- Мне нужно поговорить о Саске.
Итачи поворачивает голову к ней, и девушке становится не по себе от этого странного, чуть рассеянного взгляда тускло-серых глаз.
- Если ты смогла найти мертвеца, но не сумела отыскать Саске, то… Очевидно, он не хочет быть найденным. Во всяком случае, тобой.
- Он мне нужен.
- Нет.
- Откуда тебе знать?
- К сожалению, я знаю больше, чем мне бы того хотелось.
Он замолкает и все так же неспешно бредет к небольшому коттеджу, виднеющемуся в отдалении.
- Ты давно здесь живешь?
- Шесть, может семь лет. С самой битвы.
- Как ты выжил?
- Это не моя заслуга. Мне помогли.
- Кто?
- Много… слишком много вопросов для одного тихого вечера.
- Извини.
- Да нет, что ты… Просто, я сейчас не в настроении обсуждать былое. Но могу предложить тебе остаться на ночь. Отсюда до ближайшего селения почти пять часов пути, а в том, чтобы путешествовать в темноте, мало приятного.

Внутри коттедж оказывается опрятным и неожиданно уютным. Светлая разномастная мебель и тонкие занавески на окнах никак не вяжутся с тем обликом хладнокровного нукенина, что еще хранит память Сакуры.
Прошлое, словно тень, следует неотступно, и скрыться от него не представляется возможным. Так что, все, что может сделать девушка, это скинуть грязные сандалии в гэнкане и пройти вслед за Учихой на просторную светлую кухню, уставленную разнообразной домашней утварью.
Только теперь, в беспристрастном свете электрической лампы она замечает то, что было сокрыто мягкостью золотого заката. По ее подсчетам, Итачи сейчас нет еще и тридцати, но некогда вороная грива серебрится густой сединой, а в уголках глаз и на переносице меж бровями залегли лучики тонких морщинок.
- Чаю?
Старший Учиха так ловко и изящно управляется с посудой, что, кажется, будто бы его воспитывали мастером чайных церемоний, а не профессиональным убийцей. Заваренный им напиток терпкий и ароматный, в нем явственно чувствуется привкус каких-то экзотических трав.
- А ты изменилась, - словно невзначай говорит старший Учиха, обхватывая глиняную чашку узкими ладонями.
- Война не щадит никого, - с долей грусти отмечает Сакура после минутного молчания и неосознанным жестом скользит кончиками пальцев по глубокому шраму, надвое рассекающему лицо.
- Я не о внешности. Хотя твоя новая, взрослая красота мне больше по душе, чем смазливость юности. Ты стала сильнее. Не сломалась. И это замечательно.
- Мы знакомы с тобой не так уж близко, что бы ты что-то знал обо мне.
Девушка злится. Драгоценное время утекает сквозь пальцы пресной водой, а этот странный, новый Учиха Итачи говорит загадками.
- Поверь, эти глаза дают мне знание намного более подробное, чем то, которым обладаешь ты сама.
- Например?
Она вызывающе вскидывает голову.
- Ты беременна.
- Сомневаюсь, - она горько усмехается и кладет руку на плоский живот. – Прошлое… не позволяет иметь мне детей.
- Я вижу, как повреждены потоки твоей чакры. Но факт остается фактом.
- Хочешь сказать, что даже без применения шарингана ты видишь чакру?
- Взгляни в мои глаза. Что ты видишь?
Сакура внимательно вглядывается в темно-серую глубину мертвых зрачков.
- Они…они выглядят неживыми.
- Верно. Я слеп.
- Но…
- Зато, теперь, избавившись от всего лишнего, я вижу только суть. Незримые в обычном спектре восприятия, этот мир пронизывают потоки энергии. И каждый предмет, каждое живое существо имеет свою, неповторимую силу. И так же явно, как цветы чувствуют восход солнца, я ощущаю биение новой жизни под твоим сердцем.
Девушка замирает, и что-то внутри обрывается в иррациональном желании поверить собеседнику.
- Если…- она облизывает пересохшие от волнения губы, - Если ты прав…
- Я прав. Почти всегда. И это слишком опасно, что бы оставаться в живых.
На этот раз грустная улыбка принадлежит самому Итачи.
Скрип и негромкие шаги прерывают их беседу. Сакура напрягается и инстинктивно тянется к набедренной сумке. Навыки, выработанные войной, не уйдут, кажется, до самой смерти.
На пороге появляется высокий человек с жесткими, как проволока темными волосами и странными золотыми глазами. На его скулах темнеют не то порезы, не то…
- Нежданный гость…Какая неожиданность…- он скалит в жутковатой улыбке свои нечеловечески острые зубы.
Сакура, наконец, узнает его. Хошигаке Кисаме. Нукенин класса S страны Воды. Бывший напарник Учихи по Акацкам. Официально мертвый напарник официально мертвого Учихи.
- Не волнуйся. Мы не причиним тебе вреда.
Это короткое, непринужденное «мы» становится последним кусочком в странной головоломке. «Мы» объясняет многое. Во всяком случае, теперь становиться понятно, как и благодаря кому выжил Учиха.
- Это подруга Саске и Узумаки Наруто - Харуно Сакура, - вскользь замечает Итачи вставая, чтобы налить еще одну чашку чая.
- Сиди. Я сам, - прерывает его мужчина, кладя большую ладонь на узкое плечо.
В этом движении есть все. И властность, и нежность, и неприкрытое стремление оградить странно тонкого и хрупкого на его фоне Учиху от всего мира.
- Кстати, я нашел те свитки, о которых ты спрашивал.
- Спасибо.
На этот раз улыбка Итачи необычайно искренняя и освещает его лицо подобно яркой вспышке. Сакура невольно отмечает, как тот хорошеет, и даже мертвые, неподвижные глаза ничуть не портят его.
Безумное чаепитие проходит в неловком молчании. Хотя, кажется, молчание неловко только для нее, потому что этим двоим совершенно комфортно в обществе друг друга, и даже ее присутствие не нарушает их странной гармонии.

Итачи отводит ей небольшую комнату на втором этаже.
- Ванная по коридору и направо. Доброй ночи.
- Доброй.
Несмотря на усталость и мягкую, пахнущую свежестью постель, она не может уснуть, ворочаясь с бока на бок и прокручивая в голове события этого вечера.
Если он прав? Если, все же…каким-то странным образом?....
Она уже почти смирилась с тем, что никогда не сможет иметь детей. Годы обследований и лечения, но… С теми ранениями, что она получила в битве за селение, долго не живут, не говоря уже о способности к репродукции. Большая удача, что она, выбравшись практически с того света и по кускам собирая развороченное тело, все еще относительно боеспособна.
Под конец, измучив себя бесплодными размышлениями и жгучей надеждой, Сакура сдается. Половицы старого дома скрипят, но для шиноби не составляет труда пройти коридор бесшумно и спустится на кухню.
Прохладная вода чуть успокаивает разгоряченную голову, а слабый запах дыма, доносящийся из приоткрытого окна привлекает внимание.
Неяркий свет старого газового фонаря освещает широкую деревянную террасу и мягко обрисовывает в ночном полумраке два силуэта. Итачи сидит в широком плетеном кресле, а Хошигаке, устроившись на ступеньках, неспешно раскуривает трубку.
Они о чем-то разговаривают, но расстояние и прозрачная преграда оконного стекла скрадывают слова, оставляя лишь негромкий фон общей интонации.
В резком голосе мужчины проскальзывают нотки нежности, а Итачи изредка тихо смеется, склоняя длинноволосую голову на плечо.
От этой картины что-то внутри болезненно тянет. Собственная личная жизнь уже давно не волнует ее, и даже их редкие моменты безличной близости с Саем вряд ли можно назвать «отношениями».
Хотя, если Итачи прав, то… Не решаясь больше лишний раз бередить душу, она ставит недопитый стакан на стол и уходит в комнату.
В ту ночь ей снится море и гладкие, словно облитые маслом бока дельфинов.

Просыпаться в полдень непривычно. Обычно, она на ногах с первыми лучами солнца и уже к семи утра с головой скрывается в проблемах госпиталя, засиживаясь над документами до поздней ночи. Времени не остается ни на что. Субботу она отсыпается и лишь по воскресеньям, изредка видится с друзьями.
Наруто…Наруто все тот же, но солнечного света в нем с каждым днем становится все меньше. С тех пор, как Саске помог им выиграть последнюю битву и скрылся в неизвестном направлении, с другом что-то происходит. Наверное, если бы не ее женская интуиция, она бы никогда не догадалась, что за маской «старого Наруто» давно уже не осталось почти ничего от того жизнерадостного мальчишки, каким она знала его в юности.
Им чуть больше двадцати, но…Их поколение, взращенное войной, повзрослело, а затем, совершенно незаметно для себя и окружающих, так же быстро постарело.
Что стало с ними, теми, двенадцатилетними? Наверное, детские мечты умирают вместе с первым похороненным сенсеем. Какаши… Первый и лучший мужчина в ее никчемной жизни.
Сакура до боли сжимает кулаки и, как и всегда в таких ситуациях, приказывает себе собраться. Простые, доведенные до автоматизма действия вроде принятия душа и одевания действуют лучше любых самовнушений.
С каждым прожитым годом она все больше сама себе напоминает Цунаде. Покойная каге была великолепным человеком, отличным воином и абсолютно несчастной женщиной. Сакура всегда восхищалась ею, но до отчаяния боялась повторить ее судьбу.
Дом тих и светел. Яркое южное солнце смело заглядывает в широкие окна, бликами отражаясь от полированной поверхности обеденного стола. Взяв из вазы с фруктами сочное яблоко, девушка выходит на улицу.
Учиха, как и вчера, стоит у самой кромки воды, позволяя набегающим на берег волнам лизать голые ступни. Вдали, то и дело пропадая в воде, мелькает широкая спина пловца, уверенно и быстро рассекающего морскую гладь.
- Как спалось?
- Отлично.
- Извини, что не могу сказать тебе большего. Это не моя тайна. Но если тебе станет от этого легче, Саске вернется. Он не говорил об этом, но я знаю, что между ним и Наруто есть нечто большее, нежели дружба. И пусть, сейчас, они сами еще не осознают этого, но… Это есть.
- Он навещал тебя? Когда?
- Пару лет назад. Он всегда был очень чувствительным. И возраст не смог изменить этого. Ему просто нужно время. Больше, чем тебе. Но это не навсегда.
- Спасибо, - выдыхает Сакура, - А насчет…Ты и вправду все это видишь?
- Не вижу. Скорее, чувствую. Но это правда. А что до сомнений, гложущих тебя…все нормально. Сомнения – то, что делает нас людьми, а не бездушными машинами. Наверное, тебе странно слышать подобные слова от меня, но…просто доверься мне.
Сакура напряженно вглядывается в лицо Учихи. Сейчас, в свете дня, он почему-то кажется невероятно молодым и до безумия похожим на Саске.
Гипноз…Наверное, Учихе удалось шагнуть на ту ступень, какая была недоступна даже полубессмертному, одержимому жаждой мщения Мадаре, и теперь одними лишь словами ему удается пробить нерушимые стены, воздвигнутые Сакурой за годы отчуждения. Верить…просто верить. Не просчитывать, не выверять, не проверять…Просто верить. И доверяться тому, кого раньше считала худшим, из порождений божественной фантазии. Но теперь, глядя в этой безмятежное, прекрасное лицо, Сакуре почему-то до отчаяния верится в то, что все будет хорошо.

@темы: fiction, Naruto