Когда наступит ночь

Можно читать как оридж-страшилку.

Название: Когда наступит ночь
Фандом: Diablo III
Автор: Maksut
Бета: Gewi
Размер: драббл (589 слов)
Пейринг/Персонажи: оригинальные персонажи
Категория: джен
Жанр: ужасы, дарк
Рейтинг: R (за налет графики)
Краткое содержание: Зло приходит в Санктуарий незваным гостем, но люди не успевают оглянуться, как оно становится хозяином, и теперь уже они – чужие на этом празднике смерти
Примечание/Предупреждения: AU в каноне, каннибализм, графическое насилие, абстрактные антагонисты
От автора: работа написана на ФБ-2013 для fandom Diablo 2013

Зло приходит в мир незадолго до десятой осени Тинде.
С Дальних Пределов доносятся тревожные слухи: говорят, на западе пробудились древние силы. На лицах гонцов все чаще заметна тревога, скорбь поселилась в их глазах, а голоса дрожат, когда они рассказывают о городах, уничтоженных темными воинами в одну ночь.
Поначалу в это сложно поверить, и никто даже не думает, что однажды зло придет и в их края. Но оно приходит.
И тогда случается долгая-долгая зима. Зима темная и страшная, она забирает с собой души стариков и младенцев. Потом приходит злая весна с бесконечными дождями и тусклым, безрадостным солнцем, их дома покрываются плесенью, некогда плодородные земли размывают ядовитые воды, поля превращаются в болота, в озерах заживо гибнет рыба. А затем наступает лето, такое засушливое и жестокое, какого еще не случалось на памяти старожил. Все вокруг порастает сорной травой, несъедобной, душащей собой все живое, скотина хиреет, мрет от неизвестной заразы, оставляя после себя лишь зловоние и червей.
Так начинается голод.
Тинде минует одиннадцать, когда племени приходится оставить свою землю: сжечь дома, пораженные гнилью, собрать пожитки и двинуться на восток, туда, куда еще не добралось это бедствие.
Они идут день, идут ночь, идут почти без остановки, не жалея сил. Постепенно знакомые суровые пейзажи становятся ярче, воздух - суше, земля под ногами светлеет, в песке дороги проступает рыжий оттенок пустыни. Изредка им попадаются настоящие оазисы с плодоносящими деревьями и чистыми источниками, но нигде они не обретают дома, зло ступает за ними по пятам.
В ночь шестой луны со дня, когда они отправились в путь, это случается впервые.
Сначала странный шорох в темноте леса, на который, словно мотыльки на огонек, поспешили дозорные, потом их же крики и влажные звуки, словно кто-то свежует скотину, а затем – тишина.
Так твари пришли за ними впервые.
До рассвета пали трое дозорных и молодая жена лекаря. Последнюю растерзали прямо у Тинде на глазах: юная, хрупкая, словно сухая ветвь, Нсия была на сносях, поэтому не смогла убежать, лишь завизжала истошно, когда один из мертвецов впился полусгнившими зубами ей прямо в округлый, тугой живот. Тинде не хотел этого видеть, но не смог сомкнуть глаз, так жутко, так мерзко это было.
Нсия отбивалась неловко, пыталась оттолкнуть насевшего мертвеца, но тот уцепился крепко: костяные, унизанные перстням пальцы входили в плоть, словно сталь, затаившемуся Тинде казалось, что он слышит звук, с которым рвалась чужая кожа и разматывались упругие, розово-лиловые петли внутренностей. Он помнит, как женщина взревела тогда, с силой ударила неупокоенного ногой и тот отлетел назад, протянув между их телами пуповину из блестящих, исходящих паром в ночной прохладе кишок, за которые до сих пор цеплялся.
Когда подоспели воины, Нсия была уже мертва, они просто добили сыто урчащую тварь и сняли трясущегося, обмочившегося от страха Тинде с высокого дерева, куда он залез в поисках спасения.
Один из мужчин, незнакомый, крепкий, с желтоватым клыком в ухе, прижал Тинде к себе и сказал:
– Тш-ш, успокойся. Мы пойдем дальше на восток, перейдем реку и будем в безопасности.
Тинде закивал тогда, пряча лицо в жесткой коже чужого доспеха, сильные руки легли на его голову и шею, успокаивая шершавым, горячим касанием.
– Тише-тише, все хорошо…
Но страх не оставлял Тинде, он глядел на крошечного, бурого от крови ребенка Нсии, которого твари лишь вынули из утробы, но так и не успели съесть. Он знал: ничего не будет хорошо.
На следующий день они перешли реку вброд по мелководью и разбили лагерь на крутом берегу. Они жгли большие костры, помня о прошлом нападении, воины спали по очереди и каждую секунду были готов к битве.
В ту ночь дерево не спасло Тинде. Оказалось, иные твари умеют лазить по веткам не хуже мальчишек.

@темы: fiction, R

---

курокушка. сезон 2, серия 1

ТВОЕ ЛИЦО, КОГДА ТЫ СЛЫШИШЬ, КАК СЕЙЮ КАГАМИ ТАЙГИ ГОВОРИТ НА АНГЛИЙСКОМ:

---

Командно-сентиментальное.

Вы бы знали, как меня радует наша команда Кисаит!
Народ несет работы на командное соо, а у меня счастья столько, будто сама накреативила
Так что, дорогие сокомандники, если вы читаете этот пост внезапных чувства, знайте: каждый вечер я посылаю вам лучи любви, вдохновения и трудолюбия.

@темы: околофандомное, пою, что вижу, кричите громче, вас не слышно!

---

Мое знакомство с Баскетболом Куроко все еще на стадии просмотра первого сезона + 25 (?) серии про Кисе. Однако я исправно хожу к ним на ФБ и почитываю/посматриваю креатив.
Из артов: очень нравятся работы aldaria (можете по деанону посмотреть), люблю такой стиль.
Из текстов: читаю в основном рейтинг по пейрингу Аомине/Кагами и наоборот. Большая часть фиков неплохого качества, некоторые так и вовсе ми-ми-ми, о них напишу ниже, вдруг кому пригодится.
Здесь только то, что понравилось/зацепило, о том, что сквикнуло/покзалось фикбучным смысла писать не вижу.

Не славы и не короны
Аомине Дайки/Кагами Тайга, романс, R, миди (8284 слова).

ИМХО

Долго ходила вокруг да около, трогала палочкой. Отталкивало непонятное для непосвященных название + AU с гонщиками, однако любопытство и дикий шипп по Аомине/Кагами пересилил. Открыла. И не пожалела ни на секунду.
Текст просто БОГИЧЕСКИ прекрасен, мои кинки не просто почесаны - расчесаны до крови.
Мужественный, вканонный Кагами, прекрасный до дрожи в коленях Аомине с феерическим комплексом охуенности и искры! искры летят! Напряжение и суровый юст между героями можно потрогать руками.
А антураж! Какая графичность, какая четкость! Автор явно не из ленивых и знатно накурил матчасть - погружаешься в атмосферу с головой и понимаешь, что выныривать категорически не хочется - так хорошо.
Еще невероятно понравился акцент на разности восприятия: японец с американским менталитетом в стране тотального пиздеца, аниму, боевых человекоподобных роботов и автоматов, продающих ношеные трусики.
В общем я рыдала, глядя на полосу прокрутки в браузере и желала, чтобы текст не кончался никогда.
И да, еще раз: автор большой молодец, очень тщательно подходит к созданию мира, к деталям и мелочам, и с чувством юмора все хорошо, местами ржала, зажимая рот ладошкой, чтобы не перебудить весь дом.
Я так впечатлилась, что сходила на деанон и нашла автора - lolygothic, если кому интересно, у нее на ао3 много хороших текстов, рекомендую.

Быть собой
Аомине Дайки/Куроко Тецуя/Кагами Тайга, R, романс, макси (27200 слов).

ИМХО

Смешанные ощущения от прочтения. Текст с одной стороны очень фанонный, девчачий там Кагами мечтающий о "долго и счастливо, но втроем", да еще и тройничек в формате ER (сквик), однако в то же время там есть замечательно прописанный быт, баскетбол и восхитительный Аомине. О, ну и не юмор даже, но некая ироничная легкость в повествовании, так что читалось достаточно легко и интересно.
Правда уже под конец там типа сантабарбара и Кагами ведет себя как истеричка так, что моя Донская этика взрывается к хуям от баттхерта (как и логика, чего уж там). Например я бы тексту в шапку проставила ООС, ибо Тайга... ну, не скажу, что плохой и совсем уж неверибельный, но такой, будто у него вместо яичек - вагина.
Однако скоротать пятничный вечер, когда на улице пиздец с погодой - самое оно.

Больше не один

ИМХО

Мурасакибара Ацуши/Химуро Тацуя, романс, PWP, ER, NC-17, мини (1781 слово).
Ничего так, приятный текст. Больше всего понравилось описание Мурасакибары, прямо хочется его затискать, ми-ми, все дела. Секс на мой вкус достаточно прохладный, не кинковый, не графичный, лично мне кажется, что с таким нестандартным во всех смыслах персонажем как Мурасакибара можно писать такие заебатые порно-сцены, что ух!
Но что есть, то есть.

Еще прошлась по Kuroko no Basuke kink, мучила тег "Аомине Дайки", заметила интересную особенность тамошнего кинк-феста: редкий случай неравнодушия читателей, когда больше одного человека не стесняется сказать автору, что фик - говно, но делает это народ достаточно корректно. Лойс им за активную гражданскую позицию. Напомнило блич-кинк, когда тот еще был активен.

Начну с хардкора:
Аомине/Кагами. Копрофилия.

ИМХО

Мерлиновы подштанники, да я просто угорела с этого текста! Это... это...если передавать мои эмоции смайлами, то что-то среднее между: - - - *блюющий смайл*.
Но знаете, что? А автор-то реально крут - написать такое, да чтоб читабельно, да чтоб местами даже дрочибельно... Снимаю шляпу Жаль, что не деанонился.
Карочи, котаны, если на вас нет белого плащика, то рекомендую чисто для расширения кругозора сходить и глянуть.
Аомине/Кагами, грязно трахаться где-нибудь в подворотне/на заброшенной стройке по-собачьи.

ИМХО

По-пацански так, но очень тепло. И мне понравилось, что без хардового проникновения.

Аомине/Кисе. Секс после драки.

ИМХО

Там два исполнения: первое не зашло, мой энтузиазм умер примерно на "стон блондина" (второй абзац), а автор в комментариях долго недоумевал лолшто не так. Короче сразу переходите ко второму исполнению, оно милое и немного грустное. Мне под настроение нравится такое.

Эти исполнения того же автора, что и ФБшное миди "Не славы и не короны", так что читала на АО3 прицельно.
Кагами/Аомине. Во время вечеринки перепихнуться в темной комнате.

ИМХО

Действительно шикарная вещица - натуральная речная жемчужина среди пластиковых поделок. Автор как всегда очень бережно относится к антуражу, с любовью выписывает детали, а этот его интернациональный Кагами Тайга -
Фразы на английском совершенно не портят текст, но предают ему некой достоверности, а кинку - реального обоснуя. И характер у Тайги тут такой... Видно, что мальчик вырос - никаких тебе подростковых метаний, зато есть взрослая деловитость и самоирония.
Читайте, вам понравится.


Аомине/Куроко. Мафиозное АУ. Секс с использованием оружия.

ИМХО

Пейринг не мой, но написано хорошо, тема секса с ганплеем раскрыта, ай лайк ит.

Кагами/Аомине. Смотреть гей-порно вместе, возбудиться.
Шикарно юстово, очень по-домашнему, а описание дрочащего Аомине просто выше всяких похвал.
Кусочек для затравки: Аомине дрочил… со вкусом. Он садился на пол, откидывал голову на диван и спускал брюки до середины бедер. Выдавливал смазку в ладонь и медленно проводил ей по члену - Тайга помнил, как у него встало, когда он впервые это увидел. Веки Аомине чуть опускались - казалось, он смотрит на экран высокомерно (Тайга почти слышал «трахнуть меня могу только я сам»), - и он начинал плавно двигать рукой. Смазки он не жалел, и Тайга поначалу даже вздрагивал от хлюпающих звуков.
И мне вообще нравится как у этого автора выписан Аомине. Он такой... ну, как диковатый ребенок. Во многом инфантильный, очаровательно непосредственный, но сексуальный.

UPD Мурасакибара/Химуро. Частичная ворафилия

ИМХО

Второе исполнение оно просто... Я аж проголодалась, когда читала. Сразу видно, что человек пишет, о чем кинкует и кинкует, о чем пишет. Восхитительно!
Правда начало немного тяжеловато, я с трудом продралась сквозь монолитную глыбу первого абзаца, но не пожалела, дальше - лучше. Намного-намного лучше! По атмосфере и ощущениям похоже на лайт-версию "Джунинского цикла".
Меня вот уже давно интригует тема ворафилии и каннибализма (привет Ганнибалофандому!), но еще ни разу не встречала такого захватывающего, сладкого и горячего описания. Кстати, тут никакого грубого гуро, прямо удивительно для выбрано темы, все описано так... с одной стороны юстово-нежно, но с другой стороны не создается ощущения этой приторной авторской стыдливости, когда всю жесть закрывают кружевами стыдливости.
К тому же здесь смежной темой еще один мой кинк - разница в размерах, так что читала с огромным удовольствием. Так что если эти темы вас не сквикают - велкам, фик замечательный.

Может посоветуете глянуть что-то еще? А то с моим-то интернетом немудрено пропустить клевую АоКагу или интересный кинк.
Мне нравится:
- читабельность;
- дрочибельность;
- юст и постепенное развитие отношений;
- Аомине снизу, но не принципиально.

Можно кидать реки на низкий рейтинг, на джен, наверное, только если это что-то вроде "Код - Готей"

@темы: околофандомное, пою, что вижу, кинкообразующее предприятие, кричите громче, вас не слышно!

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Гуляй, рванина

В последнее время я пишу много, очень много рейтинговых фиков (привет, 3 лвл ФБ), поэтому не могу не заметить, что с чисто физиологической стороны традиционный (и гетеро и гомосексуальный) секс - занятие однообразное. Вставил, кончил, вынул, закурил. Ну или легкие там реверансы вроде минетов, петтинга, фроттажа. Тоже не шибко разнообразно.
И ПОСЕМУ!
Хочу писать что-то разнообразное, упоротое и дико кинковое. И да, как вы видите, первый шаг уже сделан. Намекаю на фик по Курокушке.

Кстати, коли есть желание, можете поделиться со мной кинками. Если стесняетесь, то из-под общественных логинов/виртуалов, мне было бы интересно поглядеть.
Ну или может быть вы встречали хорошего качества фик с одним из нижеприведенных кинков. Буду очень благодарна за ссылку.

Список того, что мне было бы интересно написать:
Зачеркнуто то, что я уже. Внимание! Много, реально много разных кинков (до сквиковости прям), будьте благоразумны.

- кримпай
- фельчинг (сексуальная практика, подразумевающая высасывание спермы из ануса)
- игры со спермой
- грязные разговоры
- порка
- стигматофилия (влечение к шрамам)
- мужская беременность и секс с беременным
- лактация у мужчины и слизывание/высасывание молока, интрамаммарный секс (проще говоря: междусисичек (с))
- золотой дождь
- кинг-сайз (и сайз-кинк)
- сайз дифференс-кинк! (большая разница в размере партнеров)
- брутальный мужчина с гениталиями обоих полов. и чтоб жутко комплексовал по этому поводу! и чтоб девственник. если вы понимаете, о чем я.
- селфцест
- жесткий вертикальный инцест (гомосексуальный)

картинка в тему

- секс с женщиной в период обильной менструации (как можно более графично)
- качок в тугом корсете и чулках (и чтоб ноги волосатые, рельефные, все в мышцах!) но без макияжа/каблуков, т.е. не травести
- секс двух охуенно маскулинных мужиков (как вариант: альфа/альфа в омегаверс-реалиях)
Буду дописывать по мере вспоминания.

@темы: фикрайтерское, кинкообразующее предприятие

---

Удивительное ближе, чем мы думали

О, этот неловкий момент, когда на фикбуке тебя обвиняют в плагиате собственного текста, который был пижжен кем-то другим и выложеным на околобеоновом ресурсе
При этом, субъективно, взяли далеко не самый топовый текст. дажеобидно)

@темы: вести с полей

---

Ученичество

Помните, после ББ я обещала вам кулстори про Саске и Перфоратор?
Так вот: ай лаед *айлаедфэйс*
Вместо этого все цивильно и лампово, просто реанимировала древнюю-древнюю зарисовку, которую хотела использовать еще на конкурсе "Фанфикеры-лузеры"

Название: Ученичество
Автор:Maksut
Бета: Yasia2506 и Gewi
Размер: мини, 1 587 слов
Пейринг/Персонажи: Саске/Наруто, намеками Орочимару/Саске, Кабуто
Категория: слеш
Жанр: ангст, романс, быт
Рейтинг: R
Краткое содержание: Саске учится выживать, убивать и превозмогать. Саске забывает как это - любить.
Примечание/Предупреждения: AU в рамках канона, ООС по желанию, налет флаффа, таймлайн: жизнь у Орочимару
Дискламер: не принадлежит, не извлекаю
От автора: фик написан специально для fandom Naruto на ФБ-13

Саске даже не вздрагивает, когда белая змея обвивается вокруг его руки и, широко разинув розовую пасть, вонзается в мякоть ладони — просто смотрит, не двигаясь, не издавая ни звука и не пытаясь стряхнуть.
Он уже давно не обращает на змей никакого внимания, живя в Убежище, к ним привыкаешь, как привыкаешь к сырости и отсутствию солнечного света. Они повсюду: на полу, в стенах, в оставленной на ночь одежде, даже в древних свитках. Они как воздух — нет места, куда бы эти создания не могли просочиться, поэтому уже через полгода он перестал замечать их, просто смахивал со стула, вытряхивал из рукава или отбрасывал носком сандалии с пути.
Но игнорировать чешуйчатый бурдюк со смертельным ядом, повисший на ладони, гораздо сложнее. Пытаясь отвлечься, Саске прослеживает взглядом длинное и гибкое тело змеи до рукава Орочимару, в тени которого оно и теряется.
Учиха знает, что эта змея — часть тела Великого Санина. Такая же, как рука, нога или, скажем, член. От последней мысли он невольно усмехается. О привычках и наклонностях Великого Санина ходят легенды: женщины, мужчины, дети, призывные животные, мертвецы... Иногда Саске жалеет, что умеет читать по губам.
Он слишком поглощен своими мыслями и даже не замечает, как змея расцепляет челюсти и с тихим шелестом исчезает в чужом рукаве. Он приходит в себя только от влажного и теплого прикосновения чужого языка к запястью — Орочимару считывает пульс.
Наверное, Саске должен испытывать подобие брезгливости, когда Санин прикасается к нему именно так: слишком интимно, немного грязно, оставляя полосы бесцветной слюны, холодящей кожу. Но он не чувствует ничего. Во всяком случае, так он говорит себе, когда розовая, чуть шершавая плоть перемещается к шее.
— Хорошо, — наконец удовлетворенно кивает Орочимару, — все идет как надо, Кабуто присмотрит за тобой.
Саске не отвечает: глядит в сторону, зная, что из темноты холодным светом блеснут стекла.
Он уходит к себе не спеша, держа спину и голову прямо, прокладывает траекторию движения ровно по центру коридора. Но стоит только двери за его спиной закрыться, как Саске падает на колени и широко открывает рот, позволяя вязкой, горькой слюне стечь на пол.
Его мутит так сильно, что спазмы сливаются в непрерывный поток, превращая мышцы живота в камень. Он специально не ел сегодня ничего, но вверх по горлу все равно поднимается едкая желчь.
Кое-как он добирается до кровати и падает плашмя. Под одеялом судорожно извивается придавленная змея — Саске равнодушно замечает ее трепыхание немеющей спиной.
В голове звучит монотонный голос Кабуто: паралич двигательной и дыхательной мускулатуры, обморочные состояния, учащенное сердцебиение... Ног и рук он уже не чувствует, угол обзора заметно сузился, значит, осталось совсем чуть-чуть.
Саске из последних сил проталкивает в легкие воздух, а потом проваливается в темноту.
Змея под одеялом дергается в последний раз и замирает.
Теперь только боль.
***
Его будит холодное прикосновение ко лбу. Даже не открывая глаз, Саске знает, что это Якуши: слишком специфичная чакра, слишком острый запах антисептика.
— Компресс.
— Пить.
К слипшимся губам прижимается пропитанная влагой губка, и Саске жадно приникает к ней, смачивая пересохшее горло.
— Сколько еще?..
— Часов пятнадцать-двадцать, — руки Кабуто с медицинской бесстрастностью освобождают его от одежды, деловито ощупывают суставы, касаются шеи, опускаются ниже, педантично пальпируя лимфоузлы в паху. На чужой стоящий колом член он не обращает ни малейшего внимания, только чуть отодвигает, чтобы надавить на низ живота. — Хорошо справляешься.
Саске вяло кивает, мышцы непослушные, одеревенелые, между губ стекает слюна, которую Якуши аккуратно вытирает мягкой тканью.
— Через три часа капельница. Пока никакой твердой пищи.
— Змея... убери.
Кабуто хмурится, поправляя очки.
— Что?
— Подо мной... мертвая. Убери, — каждое слово дается с трудом, Учиха не чувствует распухшего языка, но справляется.
Секунду Якуши соображает, но потом все же запускает руку в складки одеяла. Саске почти щекотно от чужих движений, но он терпит. Наконец Кабуто вытаскивает на свет длинную, обмякшую, согревшуюся под горячим телом змею.
— Земляной удав, — говорит Кабуто и оставляет Саске одного.
Учиха долго лежит в темноте, чутко прислушиваясь к ощущениям, а перед тем, как уснуть вновь, кое-как переворачивается на бок, чтобы не захлебнуться во сне рвотой.
На этот раз сон милостив и забирает в свои объятия почти нежно.
***
От Наруто пахнет близкой грозой, свежим потом и горьким травяным соком. Саске жмурится, как от боли, плотнее стискивает челюсти, до скрипа сжимая зубы. Он знает, что его губы сейчас выглядят напряженной белой нитью, застывшим шрамом поверх лица.
— Ну же, ну же... — шепчет Наруто, запах усиливается. — Ну пожалуйста...
Саске открывает глаза, в висках пульсирует от вращения запятых шарингана, зато теперь все видно в мельчайших деталях. Например, у болтливого Узумаки поперек лба, на том месте, где он обычно повязывает протектор, полоска молочно-белой, нетронутой загаром кожи. И возле глаз намечаются крошечные морщинки, отчего взгляд кажется лукавым даже сейчас, когда во влажной синеве застыла мука.
— Сас-ске...
И эта «с-с» свистит, разносится шершавой лентой в застывшем воздухе. Как у Орочимару, но совсем иначе, не объяснить словами. Теперь черед Наруто жмуриться — соль застилает глаза, он моргает часто-часто, дышит тяжело, тонкий слух может различить тихий хрип некогда пробитого легкого.
— Са-аске!..
А вот теперь все правильно, без «с-с», но со сладким, на выдохе «а-а» от которого россыпью искр по позвоночнику бежит предвкушение.
Саске облизывает губы, словно решаясь, а Наруто почти на грани: ресницы дрожат, брови изломаны, во рту блестят нечеловечески острые зубы — так прорывается наружу демоническая сущность. На какой-то миг Учихе хочется, чтобы Наруто пустил их в ход — впился ему в горло, выгрыз кусок артерии вместе с мышцами, сухожилиями и навсегда оставил в себе его частичку.
Саске сглатывает набежавшую слюну и тянется вверх. Секунду они буравят друг друга взглядами, но потом сдаются — взгляд Наруто подергивается мутной дымкой, словно теперь между ними встало тонкое, запотевшее стекло.
Когда очередная капля пота достигает кончика носа Узумаки, Саске ловит ее губами, ему нравится этот острый, солнечный вкус. Он раскрывает рот чуть шире и проходится широким, расслабленным, как у пса, языком по чужому лицу: соль и горечь — в этом весь Наруто.
В этом они оба.
Саске плотнее, до боли смыкает капкан из собственных бедер вокруг чужих боков, обхватывает сильную, жилистую шею и вдавливает Наруто себя в отчаянной попытке слиться, поглотить. Растворить в себе.
— Саске, я ведь люблю тебя.
В глубокой синеве рождается солнце, Учихе хочется зажмуриться от его яркости, его опаляющей, яростной прямоты, сжигающей все тени внутри. Он сглатывает, размыкает губы:
— Наруто, я...
Саске не успевает договорить — его выламывает в болезненной судороге и он просыпается.
Снова.
Сон. Просто сон.
Ему уже лучше, голова почти не кружится, слабость отступила.
В подземелье темно и сыро, влажная от пота простыня спеленала ноги, отовсюду тонко тянет плесенью и сладковато — гнилью. Саске трет лицо ладонями, грубые мозоли царапают нежную кожу век, сдирают корочку на лопнувшей губе. Учиха слизывает кровь.
Солоно. Почти как пот Наруто из сна. Только сладости нет.
Саске злится. Движения собственной руки знакомы, они не приносят ни удовольствия, ни удовлетворения. Разрядка тусклая, от нее становится еще хуже — возбуждение, концентрировавшееся раньше в паху, словно разливается по всему телу, и теперь его не унять.
Саске брезгливо вытирает руку о простыню, переворачивается на живот. Разгоряченное тело остывает, пот холодит кожу, стягивает ее солью, стоит только закрыть глаза, как на изнанке век появляется яркая синь.
Саске ворочается с бока на бок и не может уснуть, ему начинает казаться, что все в комнате пропиталось запахом близкой грозы, что простыни наэлектризовались и льнут к его телу.
Он не выдерживает, встает с кровати, одевается.
Путь на поверхность — длинный, узкий, как кишка, коридор. Саске ступает мягко, почти бесшумно, хотя не строит иллюзий: Орочимару знает, что он не спит.
Вход в Убежище — металлический люк, промерзший насквозь, покрытый инеем. Саске с грохотом сдвигает засов, толкает люк плечом, но тот не поддается, лишь угрожающе стонет металл. Учиха отходит на пару шагов назад, использует катон: начинает с тонкой струйки огня, но с каждой секундой увеличивает напор. Каменный пол под ногами намокает, в воздухе остро пахнет разогретой сталью, люк под языком пламени темнеет, идет пятнами.
Саске останавливается, выжидает пару минут, а потом касается металлической поверхности кончиками пальцев — горячо. Кожа розовеет, но до волдырей далеко. Он вновь наваливается на люк плечом, тот с грохотом отодвигается, и в тесный коридор вперемешку со снегом врывается ветер.
Саске выходит наружу.
От горизонта до горизонта, всюду, куда хватает взгляда — снег. Гигантская, выглаженная северными ветрами равнина, с извивами белых дюн, с редкими переливами серых и синих оттенков. Саске жмурится, уставшие от тренировок глаза слезятся, словно в них сыпанули песка. Он утирает быстро замерзающую влагу и идет вперед, снег под протектором сандалий проминается с морозным, свежим хрустом.
Змеиный яд все еще в крови: сердце стучит гулко, тяжело, в висках пульсирует, язык кажется распухшим, чужеродным и сухим, но все это ерунда в сравнении с тем, что, наконец, можно вдохнуть полной грудью, можно видеть солнце.
Солнце...
Он и не думал, что можно так скучать по нему. Коноха избаловала его, сделала слабым, зависимым.
Саске поднимает голову, небо жалит ослепительной синевой: ни облачка, словно над снежной равниной опрокинули лазурное блюдо теплого моря в полный штиль.
В груди давит, сжимает и лопается, он падает на колени, снег превращается в талую воду, пропитывает ткань и льнет к коже, забирая тепло.
Когда Саске возвращается в комнату, его уже ждут, Орочимару сидит на разворошенной постели, сложив обернутые в эластичные бинты руки на коленях. Даже с такого расстояния чувствуется специфичный запах тлена и лекарств: Великому Санину осталось совсем немного.
— Тебе нельзя замерзать, Сас-ске-кун, переохлаждение пагубно скажется на чистоте эксперимента.
— Когда мы покинем это убежище?
— Когда ты будешь готов.
Учиха прислоняется плечом к стене и безучастно думает, что где-то там, на простынях, где сидит Орочимару, до сих пор влажно темнеет пятно его спермы.
Готов для чего? Стать новым сосудом? Убить брата? Сразиться с учителем и сразить?
— Я готов.
Змеиный зрачок, внимательный, хищный, сужается, превращаясь в черную щелку. Саске взмахивает кунаем так быстро, что сталь очерчивает в полумраке комнаты сияющий полукруг.
— Я готов.
Саске переступает через тело белой змеи, подходит к Орочимару вплотную и позволяет обвить шею розовой удавкой влажного языка.
— Что ж, Убежище в Кусагакуре ждет нас.

@темы: fiction, Naruto, R

---

Фикбу-у-ук.

Слушайте, а ни у кого на фикбуке нет проблемы с тем, чтобы указать бету?
Мне тут в комментариях деликатно намекнули, что мол сами што ли бетили? Я смотрю на шапку, а там пусто, думаю, ну ладно, забыла заполнить графу когда публиковала, неловко, сейчас все поправлю. А потом вдруг глянула профиль, полистала фики и охренела: нигде бета не проставлена! Я попыталась вписать в графу ник, вроде бы даже высвечивается, что да, есть такой юзер на ресурсе, жму кнопку "сохранить изменения" и... ничего.
Что за магия, котоны?

@темы: немного шопенгауэра

---

Куроко но охуеть я извращенец.

Аттеншн, котаны!
В этом фике присутствует много, реально много всякой извращенноты, а так же полностью отсутствует обоснуй и психологизм (!!). Я прям офигела с себя, когда очнулась после 40 минут стучания по клавиатуре. Перечитала и офигела еще больше.
Карочи, если вы читали это на Куроко-кинке, то знайте: я слегонца переписала текст (+500 слов и частичная рекомпановка) и добавила сюда еще больше треша. Но имхо, фику это пошло лишь на пользу. *поигрывает бровями*
Самые смелые - вэлкам под кат. Но прошу, обратите внимание на предупреждения.
Тем, кто чуть более благоразумен: я обещаю, что следующий фик будет менее порнушным и более осмысленным. Честно-честно!

p.s. Кстати, на исполенние заявки, помимо демонов в собственной душе меня отчасти вдохновил арт Куроко-тим с ФБ. Лучи любви автору

Название: Аомине но психо
Автор: Maksut
Бета: Rileniya
Фандом: Kuroko no Basuke
Пейринг: Аомине Дайки/Кагами Тайга
Рейтинг: NC-17 (NC-21?)
Жанр: PWP
Размер: мини (1700 слов)
Саммари: PWP чистейшей воды, написано по заявке: «Аомине/Кагами. Фельчинг (сексуальная практика, подразумевающая высасывание спермы из ануса)»
Дискламер: не принадлежит, не извлекаю
Предупреждения: ООС, фельчинг, ER, dirty talk, игры со спермой. Обоснуй и психологизм умерли в зародыше.
Размещение: только с разрешения автора
Состояние: завершен


- Псих… Аомине, ты просто гребаный псих!..
Дайки частенько слышит это слово, но всегда шепотом и всегда – за спиной.
И от того, наверное, и слаще это почти восхищенное «псих» прямо в лицо, коротким, обжигающим выдохом в самые губы.
- Да, псих, - соглашается Дайки и сползает вниз.
Точнее, пытается сползти, потому что сильные пальцы ловят его за волосы, мощные ноги – сплошь мышцы и жилы – резко сдвигаются. И откуда в нем столько сил после изнурительного секса? После долгой прелюдии-драки от которой до сих пор ломит все тело? После мучительного, одного на двоих, оргазма?..
Но это же Кагами, он всегда полон неожиданностей.
- Нет!
- Почему?
- Я не… Мы, конечно, трахаемся иногда, но не…
- Да ла-адно, - насмешливо тянет Дайки, облизывая изгиб крепкой, синевато-лиловой от сходящего синяка коленки. – Ты ведь у нас такой крутой, а тут вдруг застеснялся?
Тайга вспыхивает, отводит взгляд, но ног не разводит – мышцы по-прежнему напряжены и проступают под кожей стальными жгутами. Дайки понимает, что так этот бастион внезапного целомудрия не взять, следует зайти с другой стороны.
- Тайга, - уже мягче и без насмешки шепчет он, облизывая мускулистую, покрытую рыжеватыми волосками икру. – Давай, тебе понравится, я обещаю.
Тайга открывает рот, но так и не произносит ни звука. Дайки попал в яблочко: Кагами явно не ожидал от него такой мягкости, наверняка думал, что и в этот раз он возьмет свое напором и яростью.
Но нет. Аомине улыбается – не скалится: улыбается так ласково, как только может и незаметно сглатывает набежавшую слюну. От мыслей, что за преградой из этих мощных, тренированных ног и крепких ягодиц скрывается то самое, солоновато-сладкое от смазки, темно-розовое, истекающее белыми, густыми каплями его спермы – все внутри скручивается в горячий узел.
Пульсирует. Бьется в висках и в паху.
Да, Аомине Дайки тот еще псих: мысли о собственной сперме в чужой дырке заводят его больше, чем все остальное. Заводят почти так же, как хорошая игра.
И Кагами Тайга, судя по всему, заводят тоже, потому что тот вдруг перестает упрямиться, лишь усмехается, смущенно и зло. Отчаянно.
- Хочешь вылизать мне задницу? – спрашивает он жестко, с усмешкой. – Вперед!
Ох, Тайга, какой же ты наивный… Дайки, разумеется, не ведется на подначку, лишь уверенно обхватывает пальцами чужие голени и разводит в стороны. Растяжка у Кагами так себе – мышцы на внутренней стороне бедра неподатливые, связки в паху напряжены и проступили так отчетливо, что хочется вцепиться в них зубами.
Но позже, все позже, сейчас Дайки хочет только одного.
Он нащупывает на постели подушку и подкладывает ее под поясницу Тайги. Тот вяло сопротивляется, но все же ложится, теперь его задница приподнята, ноги согнуты в коленях и широко раздвинуты.
Такая «женская» и уязвимая поза.
Идеальная поза.
Дайки наклоняется, берется руками за упругие, бархатные ягодицы, чуть разводит их.
О…
Тайга явно хочет закрыться от такого смущающего интереса: влажное кольцо мышц вздрагивает, пытаясь сократиться и сомкнуться, но все тщетно, они трахаются уже полгода, так что Дайки хорошенько разработал эту дырку под себя.
- Не зажимайся, - говорит Аомине, легонько оглаживая пальцами скользкую от смазки промежность. Ему всегда нравилось, что Тайга на американский манер сбривал все подчистую и был между ног гладеньким, будто маленькая девочка.
Тайга вообще оказался болезненно чистоплотным в интимных вопросах: каждый раз перед тем, как потрахаться, по полчаса зависал в ванной. Иногда Дайки подходил к двери и прижимался ухом к гладкой поверхности, подслушивая интимные, постыдные, а оттого и еще более сладкие звуки, распаляющие воображение.
- Я не могу, оно само, - глухо говорит Тайга, закрыв глаза, по его лицу стремительно расползается краска, заливая уши и шею.
Какая прелесть…Вот только рано Кагами начал краснеть.
- Давай скорей уже! Я задолбался тут лежа-а-ать… - злое шипение срывается в протяжный стон.
А вот теперь можно начинать смущаться.
Дайки проводит языком по темному соцветью слизистой, обводит по кругу, касаясь едва-едва, дразнит. Он знает, что сейчас это место особенно, почти болезненно чувствительно, ведь им обоим нравилось жестко и быстро.
Дайки лижет нежно, мягко, слюны столько, что она стекает между ягодицами и капает на простынь, но ему все равно, он растягивает удовольствие, наслаждается нежностью плоти и влажными, постыдными звуками.
Тайга издает задушенный вскрик, его дырка судорожно сокращается, а обмякший было после предыдущего оргазма член вновь крепнет: еще чуть-чуть – и из-под крайней плоти покажется алая, натертая грубой дрочкой головка.
Дайки сильнее давит на ягодицы, раскрывая полностью, прижимается лицом к расселине, погружает язык внутрь… Да, сладко и солоновато-горько. Это вкус смазки с фрутковой отдушкой и его спермы.
Дайки растягивает дырку пальцами, отчего Тайга стонет, поводит бедрами.
- Знаешь, из тебя капает, - восхищенно говорит Дайки, а потом собирает губами опаловые капли, покатившиеся вниз. – У тебя тут все темно-розовое, блестящее, растянутое… И моя сперма белая, еще горячая. Тебе же нравится, когда я в тебя кончаю, да, Тайга?
Кагами бьет кулаками о матрас, стонет что-то невразумительное, его член встал полностью и теперь упирается в живот, стенки ануса подрагивают, но уже не от желания закрыться – от желания принять в себя больше, еще больше.
- А когда ты приходишь домой после наших перепихов, ты вымываешь ее из себя? Стоишь под душем, засовывая в зад пальцы, и вспоминаешь обо мне? О моем члене? – продолжает распалять любовника Дайки с садистским удовольствием. – Или ходишь, нося ее в себе? Сидишь за партой на уроке, а у самого трусы в моей конче. Играешь в баскетбол, весь такой мужественный… и такой влажный между ягодиц. А в раздевалке? Неужели никто не замечает, что у тебя мокрые как у девчонки трусы, Кагами?
Тайга почти рычит, слышится треск ткани – это рвется простынь.
- Я… Блять, Аомине, заткнись! Просто… Просто сделай что-нибудь! Пальцами, языком, членом, чем угодно!
Дайки празднует победу: он ждал этого, боги, как же он ждал!
Тайга выгибается на постели, почти встает на лопатки, когда внутрь него проникает язык: шершавый, гибкий, подвижный, он трется обо все внутри, сводит с ума.
Но этого мало.
- Дайки, черт, вставь мне!
А Дайки не торопится, лишь прижимается губами ко входу плотнее, на языке терпким вкусом оседает солоноватая горечь, жидкость вытягивается неохотно, едва-едва на полглотка.
Глаза у Тайга просто дикие, шальные, лицо уже не красное – бордовое, лоб блестит от пота, на нижней губе застыла капля крови.
Дайки интересно посмотреть, как он отреагирует, если поцеловать… Они делят вкус его спермы на двоих, горечь растекается между их языками, смешиваясь со слюной и потом, собирается крошечными белесыми каплями в уголках рта.
Дайки думает, что Тайга скривится и сплюнет, но… Нет. Кагами проглатывает все без остатка, облизывает губы, смотрит прямо, с вызовом.
И от этого взгляда молнией прошивает все внутри. Тайга словно говорит:
- Видишь? Я не проиграю. Никогда.
И Дайки видит, но главное – чувствует всем телом. По спине бежит холодок, а затылок, наоборот, будто обжигает коротким поцелуем пламени.
Да, вот он, данк Кагами Тайги.
Не в игре – в постели, но все же данк.
И это первый раз, когда Дайки рад тому, что пропустил мяч в свое кольцо.
- Псих, - еще раз говорит Кагами и обхватывает Дайки мощными бедрами, крепче притискивая к себе. – Да, я ходил с твоей спермой внутри. Ее не так много, чтобы он пачкала брюки, а в раздевалке я был аккуратен. Знаешь, от нее все внутри чуть зудит, но это приятно…
Дайки громко выдыхает, утыкается носом в изгиб шеи Тайги, жмурится, чтобы не кончить вот так, позорно, от одного лишь шепота. Какая ирония, он – Аомине Дайки, - человек, которого стороной обходят даже уличные банды, и падок на грязные разговорчики, будто девчонка….
Но это было бы слишком просто.
Член легко проникает внутрь расслабленного тела, трахать такого растянутого и разомлевшего Тайгу непривычно, ведь обычно он похож на взведенную пружину, и их близость подобна борьбе: укусы, шлепки, захваты, игры во власть и подчинение. Но сейчас все иначе: второй заход и оба зверя сыты, чуть ленивы, полны странной неги и довольства.
Дайки целует Тайгу в шею, цепочка скользит по губам стальными звеньями, приходится оттянуть ее пальцами, а затем чуть прикусить выступающий кадык, облизать подбородок в колкой щетине, прихватить мочку уха…
- Мне нравится это чувство наполненности, - вдруг шепчет Тайга, запрокидывая голову. – Это приятно…
Аомине приходится замереть, чтобы не спустить. Обычно Кагами немногословен, но сегодня… Это похоже на признание. Дайки отворачивается, чтобы Кагами не увидел его идиотской глупой улыбки от уха до уха. Внутри Тайги так хорошо, что хочется остаться навсегда, забив на все, даже на баскетбол, но не произносить же это вслух?
- Псих, говоришь? – шепчет Дайки. – Не больший чем ты…
Кагами хохочет, обнажая острые белые зубы, двигает бедрами резко, жестко, комнату оглашает звучный шлепок плоти о плоть, губы обжигает горячим поцелуем, спину раздирают короткие ногти, по ложбинке позвоночника щекотно стекает что-то теплое. Пот? Кровь?
Слишком много. Слишком хорошо.
Да-а…
Тайга под ним вздрагивает, его лицо искажает плачущая гримаса, а мышцы входа сжимаются так плотно, что становится почти больно. Дайки едва понимает, что делает – широким, расслабленным языком собирает с чужого лица соленый пот, лижет нежные, подрагивающие веки, широкий разлет смешных бровей…Кончает.
Оргазм похож на приливную волну – огромную, теплую, накрывающую с головой, лишающую последних сил и желания сопротивляться. И Дайки отдается ей – обмякает, чувствуя грудью биение чужого сердца.
- Ты тяжелый, - минутой позже лениво говорит Тайга, но даже не пытается пошевелиться.
Дайки выходит, осторожно придерживая пальцами влажный вход, отстраняется. Он знает, что сейчас на простыню потечет еще теплая сперма и чистюля Кагами потом будет ворчать, поэтому подставляет руку. В центре ладони скапливаются мутноватые потеки и Дакйи, давя ухмылку, размазывает их по чужому бедру.
- С-сука-а, - беззлобно выдыхает Кагами.
- Да ладно, ты итак в своей конче с ног до головы, - ржет Дайки, переворачивается на спину, потягивается, зевает.
- Ты не лучше, - фыркает Тайга, тыкая его в живот.
Дайки рефлекторно напрягает пресс, заламывает чужую руку, но Тайга быстрее – он выворачивается из захвата, словно угорь и нависает сверху.
- Простыни стирать будешь ты, - говорит он тоном, не терпящим возражений.
- Только если ты разрешишь себя вымыть.
Тайга открывает было рот, чтобы возразить, но потом вдруг кивает.
- Слушай, Аомине, - говорит Кагами с серьезным выражением лица, - ты такой извращенец, что я уже ничему не удивляюсь.
Но Дайки лишь хмыкает, перекатывается к краю постели и стаскивает на пол простынь вместе с Тайгой. Тайга явно не ожидает такой подлости, поэтому валится на паркет исключительно неизящно, звучно прикладываясь локтями и коленями.
- Как мешок с дерьмом, - констатирует Дайки и небрежно скатывает простынь в комок.
Тайга секунду лежит на полу, а потом вскакивает, пылая жаждой мести. Дайки краем глаза замечает, что по бедрам у Кагами течет.
В ванную комнату они влетают почти одновременно, срывают занавеску и оскальзываются на мокром полу. Дайки вцепляется одной рукой в сушилку, другой – ловит Тайгу за талию, чтобы тот не повстречался с полом во второй раз.
На секунду в маленькой комнатке повисает звенящая тишина.
- С-су-у…
- Спасибо ты хотел сказать, - перебивает Тайгу Дайки, поднимает с пола простыню, закидывает ее в корзину для белья и включает воду. - Тебе теплую или горячую?
Верхняя губа Тайги дергается, в его глазах читается что-то первобытное, по-настоящему тигриное.
Дайки ухмыляется.
Ну вот, полку психов прибыло.

За картинку спасибо товарищу Таче

Вопрос: ?

1. кинково и круто		77	(70%)
2. падение нравов, тебя не возьмут в приличное общество и замуж		13	(11.82%)
3. я не смотрел куроко, но хелбушки с лицами смищные		20	(18.18%)
Всего:		110

@темы: fiction, NC

---

Я посмотрела первый сезон Куроко и меня проперло с Аомине Дайки.
Возможно скоро вас ждет немного хардкора с этим смуглым милашкой

---

ВАШИХ ЗАЯВОК ТРЕД

Отличные новости, друзья! Наша уютная и ламповая команда на Битву Пейрингов за Кисаме/Итачи уже укомплектована в базовом количестве
И именно поэтому я объявляю тред подачи заявок открытым!
Сюда в комментарии (или мне у-мылом) вы можете накидать любые заявки, ориентированные на персонажей Кисаме и Итачи. Да-да, господин мимокрокодил, мы будем рады всем твоим идеям, даже самым трешовым и вполне возможно, что кто-то из членов команды возьмется за это!
Здесь может быть:

- заявка на фик/арт/клип/коллаж/видос
- и рейтинг и джен;
- и слеш и даже что-то отдаленно гетное (смена пола, побочные пейринги, другие варианты);
- заявки по картинкам/додзям/фотографиям;
- иное буйство фантазии.

Идеи и пожелания можно высказывать от своего логина, либо анонимно.

P.S. Товарищи сокомандники и просто граждане с активной позицией: если есть желание, то вы можете запилить такие же посты, либо репостнуть этот у себя в дневнике, дабы мы могли собрать большее количество разнообразных и вкусных заявок.

+2

запись создана: 18.10.2013 в 18:48

@темы: околофандомное, кричите громче, вас не слышно!, Кисаме/Итачи

---

ИСТИНА

Немного о насущном:
У воды четыре агрегатных состояния:
1. Газообразное.
2. Жидкое.
3. Твердое.
4. Диплом. Мои фики для фестов.

---

Все тайное однажды станет явным

Я догадываюсь, что сейчас вашу френдленту разрывает от кадров вроде меня, но все же начну потихонечку тащить в уютненький креатив, так что потерпите, у меня его немного.)
Кстати! Мой первый фик по этой парочке.

Название: Все тайное однажды станет явным
Фандом: Naruto
Автор: Maksut
Бета: Yasia2506 и Luminosus
Размер: мини, 2 124 слова
Пейринг/Персонажи: Джирайя/Орочимару, Цунаде
Категория: слеш
Жанр: быт, элементы стеба
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Командная работа – непросто всегда. Работа с напарником, от одного запаха которого кончаешь – сущий ад
Примечание/Предупреждения: AU в рамках канона, OOC, чуть-чуть обонятельных кинков

Джирайя вытаскивает кунай из спины убитого шиноби, вытирает об траву и на секунду замирает, подсчитывая что-то в уме.
— Двенадцать!
Орочимару, собирающий оружие на другом конце поля, безучастно пожимает плечами, а потом нехотя отвечает:
— Одиннадцать.
— Я выиграл! — Джирайя радостно бренчит сумкой с кунаями и тычет пальцем в разорванную на плече водолазку. — Помнишь наш уговор?
— Чего разорался? — раздраженно спрашивает вышедшая из густого подлеска Цунаде, пытаясь на ходу вычесать пальцами из волос особенно крупные ошметки чего-то бурого. — И ты специально подставился, я видела.
— Затылком видела? — отмахивается Джирайя, радостно скаля белые, на перемазанном грязью и кровью лице, зубы. — У самой-то сколько?
Цунаде закатывает глаза и машет рукой — мол, я не с вами, идиотами.
— Выдвигаемся?
Джирайя еще раз сверяется с помятой, истертой на сгибах картой и указывает направление.
— Тридцать километров, если верить местным — там есть горячие источники.
— Слава Рикудо Сеннину, — бормочет Цунаде и, оставив в покое волосы, одним мощным прыжком оказывается в кроне ближайшего дерева. — Не отставать!
Джирайя и Орочимару переглядываются, но тут же следуют ее примеру: о том, что между Цунаде и онсеном лучше не вставать, знает каждый.
***
— Ками-сама... — выдыхает Цунаде и с головой уходит под воду.
Джирайя хмыкает и снимает гостиничную юката, оставаясь в одних семейниках с рисунком из радостных жаб. Стоящий рядом Орочимару издает неопределенный звук.
— Да ладно, а у самого-то? — Джирайя стреляет глазами в разрез юкаты напарника, силясь разглядеть его белье. — Опять, небось, все фиолетовое? И со змеями, да?
Орочимару закатывает глаза и развязывает пояс.
— Это еще хуже, чем я думал... — качает головой Джирайя, обходя Орочимару кругом. — Странно, что без кружева на заднице. У кого из подружек стащил?
— Лаконично и удобно, — с достоинством бросает напарник и не спеша заходит в воду. — И никаких жаб.
— И вся жопа на виду, — фыркает Джирайя, с разбега запрыгивая в бассейн.
— Джирайя!..
— Придурок...
***
— Кьюби меня задери, как хорошо-то! — Джирайя блаженно растягивается поверх хрустящих от свежести простыней и жадно вдыхает морозный запах порошка. — А то все на земле, да на земле, сил уже никаких терпеть.
— Не расслабляйся, выходим на рассвете, — по привычке добавляет ложку дегтя Орочимару, вытирая волосы полотенцем.
— А ты не забыл?..
— Нет! — раздраженно отрезает напарник. — Давай сюда.
Джирайя швыряет в сторону Орочимару порванную на плече водолазку.
— Давай, Орочи, покажи мне мастер-класс!
Напарник двумя пальцами, словно что-то невыразимо мерзкое, берет чужую одежду и недовольно кривит рот.
— А постирать никак?
— А чего? Она же не грязная почти, я в ней всего сутки и одну стычку... Да и тебе не вредно узнать, как должно пахнуть от настоящего самца, — пожимает плечами Джирайя и переворачивается на живот, подставляя под голову руки. — Давай-давай, всю жизнь, может, мечтал посмотреть, как наш гений орудует бабским инструментом.
Орочимару сверкает глазами, но не огрызается, лишь достает из сумки моток ниток с иголкой и брезгливо кладет водолазку себе на колени. Джирайе кажется, что напарник почти перестает дышать и бледнеет сильнее обычного, довольная улыбка против воли расползается по лицу. Разумеется, зашить прореху он мог бы и сам, но видеть, как это делает чертов выскочка Орочи — особое, ни с чем не сравнимое удовольствие.
А делает он это так же педантично и идеально, как все, за что бы ни брался. Отрывает от мотка недлинную нить, облизывает кончик своим жутковатым языком, чуть прищуривается и вдевает ее в игольное ушко, завязывает узелок на конце.
— Теперь моя одежда будет в твоих слюнях, — констатирует Джирайя.
Орочимару застывает, поворачивается всем корпусом и подозрительно спокойно говорит:
— Еще слово, и она будет в чем похуже.
Джирайя послушно затыкается. Орочимару возвращается к шитью: пропускает руку через горловину водолазки и растягивает на пальцах прореху, пару секунд пристально изучает ее, а потом берется за дело. Джирайе только и остается, что наблюдать с открытым ртом, как быстро и изящно мелькают белые руки с порозовевшими от горячей воды миндалевидными ногтями.
— Готово, забирай свою вонючую тряпку.
Водолазка летит через всю комнату и шлепается Джирайе прямо на лицо. Орочимару ухмыляется и убирает швейные принадлежности.
— Блин, и вправду пахнет... — морщится Джирайя, кидая водолазку на пол.
— Вот-вот, самец ты наш.
За перепалкой они не замечают, как оба оказываются на футонах, а жажда переспорить другого угасает. Сморенные битвой и горячими источниками, они засыпают.
***
Орочимару просыпается посреди ночи от невыносимой жажды. С полминуты он рыскает по номеру в поисках воды, а найдя, осушает весь кувшин.
Обезвоживание — частый спутник хорошей битвы, это Орочимару понял уже давно. Учитель говорил, что дело в его измененном геноме, в каких-то особенностях метаболизма, но каких именно, ответить так и не мог. Как не могли и другие. Нин-медики только разводили руками: последний из клана, что поделать?
Орочимару широко зевает, возвращает на место опустевший кувшин. Посреди комнаты он вдруг останавливается, наступив на что-то мягкое.
Водолазка.
Орочимару борется с собой почти минуту, приводит все аргументы «за» и «против», взывает к рациональной части своего сознания, но все тщетно: там, где начинается Джирайя, здравый смысл подходит к концу. Он наклоняется и подбирает чертов кусок ткани, который невыносимо остро пахнет напарником.
Джирайя.
Стык в пластинах брони, слепая зона, слабое место. Назови как угодно, суть едина, он — зияющая дыра в груди и та еще заноза в заднице.
Джирайя.
Он никогда не смотрел свысока, никогда — с восхищением, слишком другой, чтобы завидовать и уж тем более — ненавидеть. Слишком другой, чтобы понять, но принимающий как есть. Единственный, кто принимает как есть, не требуя и не пренебрегая.
Орочимару для него не гений, не любимчик Третьего, не будущий Хокаге... Просто «Орочи», спокойно, без издевки, но с веселостью и странной материнской лаской, от которой все внутри обдает странным теплом, растекается, а потом вспыхивает ярче катона, такое зло берет за собственную слабость!
Орочимару точно знает: однажды это погубит его, но надеется лишь, что это произойдет еще не скоро.
Он возвращается на футон, но уже не для того, чтобы уснуть.
Пот, соль, мускус, сталь, кровь и что-то еще такое неуловимое, теплое, до боли знакомое, почти родное... Орочимару прижимает водолазку к лицу, зарывается в эластичную ткань носом и дышит жадно, словно только что вынырнул после долгого заплыва, дышит и не может надышаться — ему все мало.
Он подтягивает колени к груди, сворачивается вокруг комка ткани и едва не стонет, когда вставший член упирается в живот. Спящий в нескольких шагах Джирайя ворочается и чуть посапывает, одеяло сползло так низко, что становится видна жесткая светлая поросль внизу живота. Орочимару замирает, скользит взглядом по сильной груди с выпуклой отметиной старого шрама, по безмятежному во сне лицу. Больше всего на свете ему хочется лечь рядом, согреться сонным теплом, обвить руками и ногами горячее крепкое тело.
Но он знает — только смотреть и ничего больше, только ловить украдкой случайные прикосновения, иначе... Джирайя причмокивает губами во сне, улыбается, ему явно снится что-то приятное, одеяло окончательно сваливается вниз. Орочимару вздрагивает, отворачивается, но это сильнее его.
Член у напарника крупный, темно-розовый, с густо-бордовой головкой, даже в таком скудном освещении можно различить выпуклые вены вдоль ствола, каплю, поблескивающую в расселине. Орочимару сглатывает, душит стон и сжимает себя сквозь ткань чужой водолазки.
Он хотел бы сейчас оказаться возле Джирайи, на коленях, с низко опущенной головой, хотел бы коснуться нежной плоти, вобрать ее в себя всю, сколько сможет, обвить языком и ласкать до тех пор, пока в горло не потечет пряное, густое, что можно глотать с жадностью и удовольствием, размазывать по губам и подбородку.
Джирайя стонет, события его сна явно набирают обороты — тяжелый член покачивается, поджатые яички в светлой поросли чуть вздрагивают. Орочимару до крови прикусывает губу, представляя, как этот налитый твердый ствол таранит его, распирает изнутри и заливает обжигающе горячим семенем.
Ощущение пустоты внутри — на грани боли, между ягодиц тянет, печет. Орочимару знает, это желание недостойно шиноби, но сопротивляться ему решительно невозможно.
Он облизывает пальцы и ведет руку вниз, раздвигает ноги, касается пылающего в предвкушении входа и замирает. Его простреливает ужасная догадка: а вдруг напарник притворяется? Но чужое сердцебиение, в противовес его собственному — спокойное. Джирайя спит.
И Орочимару позволяет себе то, о чем думал весь день, пока рубил на куски и выпускал потроха, шел через лес, плавал в онсене, любуясь на сильную, расчерченную шрамами спину. Он обводит пальцами мышцы, массирует, высыхающая слюна чуть холодит... Орочимару беззвучно охает и трется щекой о наволочку, когда два пальца разом погружаются внутрь.
Он знает, Джирайя бы не стал церемониться, напарник нетерпеливый, чуть неуклюжий — собственные ногти царапают нежные стенки, — но горячий до невозможности, до поджатых пальцев на ногах. Орочимару закусывает угол подушки, трется болезненно чувствительным членом о водолазку. Ткань быстро намокает от предэякулята, он чувствует себя текущей девчонкой, это унизительно и восхитительно одновременно.
Джирайя приоткрывает рот, в полумраке влажно поблескивает полоска белых, чуть неровных зубов. Один клык острее другого — это Орочимару двинул ему еще с год назад, а напарник отчего-то так и не сходил к нин-медикам.
Последняя мысль кажется чересчур сентиментальной, неуместной, но именно от нее член прошивает судорогой возбуждения, такой острой, что кажется, отдается в деснах. Он добавляет третий палец, ободок мышц натягивается, но этого мало, слишком мало.
Орочимару в последний раз оглядывается на напарника, тот уже перевернулся и теперь спит на животе, обхватив подушку руками, отчего на руках проступили тугие, гладкие жгуты крепких мускулов.
Язык толще пальцев, он проникает глубже, упирается изгибом в простату, он влажный, сильный... Орочимару прижимается членом к распластанной по постели водолазке, трется, до боли стирая головку о ткань, кончает, чувствуя, все внутри конвульсивно сжимается, выкручивает...
Джирайя бормочет во сне что-то про улиток, всхрапывает, забавно морщит нос.
Черная, остро пахнущая потом и мускусом тряпка безнадежно испачкана, Орочимару брезгливо разглядывает мутновато-белые капли, вздыхает и плетется в ванную комнату. Он пускает воду тихо, тонкой струйкой, лишь бы не разбудить напарника, а сам почти падает на холодный кафельный пол.
В происходящем есть особая-то ирония: он может получить что угодно, но только не то, что желанно ему сильнее всего.
Той ночью он больше не может уснуть.
***
Джирайя просыпается резко, словно от толчка в бок, распахивает глаза, инстинктивно хватается за кунай, лежащий под подушкой, но потом успокаивается — это всего лишь Орочимару.
— Какого?.. — хрипит он, но не успевает договорить — в лицо летит темный упругий комок. Это водолазка, садистски скатанная в тугой шарик.
— Выдвигаемся, — командует Орочимару. Сам он полностью одет, застегнут на все пуговицы, бинты обмотки белые и свежие, длинные волосы лежат волосок к волоску.
Джирайя смотрит в окно — светло, наверняка они уже выбиваются из графика.
— А раньше разбудить не мог? — бормочет он, резко садясь в постели, и только теперь понимает, что уснул вчера в гостиничной юкате, которая за ночь распахнулась и не прикрывает почти ничего.
Орочимару пожимает плечами, отворачивается, когда Джирайя поднимается с футона и начинает одеваться. Джирайя усмехается: правильность, почти стеснительность напарника всегда умиляла его.
— Ты бы еще к Цунаде в таком виде вышел.
Джирайя хмыкает, чешет в паху и вспоминает, что ночью ему снилось что-то крайне соблазнительное, правда, сейчас и не упомнить в подробностях, что. Кажется, негромкий хриплый смех, внимательный взгляд, от которого каменели яйца, и темный каскад блестящих волос...
— Ну?
Джирайя вздрагивает и понимает, что завис, глядя на спину напарника, укрытую волосами, словно плащом. Ну и ну... Хоть не спи после такого.
Он гонит от себя странные мысли подальше, натягивает водолазку и морщится от влажной прохлады — швы на ткани и горловина еще мокрые и пахнут чем-то до странного похожим на гостиничное мыло. По позвоночнику холодным ознобом проходится догадка.
— Ты... Ты выстирал мою водолазку? — с подозрением спрашивает Джирайя, готовясь мигом стащить с себя этот элемент формы. — Ты пропитал ее чем-то? Подсыпал туда дряни? Это какой-то эксперимент? Твою же мать, Орочи, что ты сделал?!
Орочимару с независимым видом скрещивает руки на груди, но выглядит почти... Смущенным? Однако наваждение быстро проходит, чужой голос как всегда низкий и вкрадчивый, с отчетливыми издевательскими интонациями.
— Я стирал свою одежду, — он кивает на собственные белоснежные обмотки. — И выбирая между тем, чтобы потратить две минуты, или всю дорогу нюхать, как ты воняешь, выбрал наиболее разумную альтернативу.
— Разумную? Да ты даже не почешешься без личной выгоды, мне ли не знать! — Джирайя берется за края водолазки, чтобы снять ее и проверить каждый миллиметр, но вдруг останавливается. — А, я понял, в чем дело.
Орочимару смотрит на него немигающими глазами, круглыми, как у кошки.
— В чем же?
— Ты хочешь, чтобы я за тебя заполнил эти говенные отчеты, да?
На чужом лице мелькает и исчезает странное выражение.
— В точку.
Джирайя хмыкает и чешет в затылке, закатывает рукава до локтей, надевает сверху жилет, пристегивает поясные сумки с оружием и повязывает протектор. Он готов.
— Ну и хер с тобой, напишу. Только в следующий раз стирай раньше, чтоб высохло.
Орочимару игнорирует его, но когда они оказываются в узком гостиничном коридоре, использует фактор внезапности и смачно бьет под дых. Джирайя сгибается пополам, матерится, напарник сочувственно хлопает его по плечу, наклоняется и, обдавая ухо горячим, влажным дыханием, шепчет:
— Как скажешь.
И, как ни в чем не бывало, идет дальше.
— Да чтоб тебя... Уже и пошутить нельзя, — задыхаясь, бормочет Джирайя.
— В следующий раз играем на деньги, не желаю больше иметь ничего общего с твоими тряпками, — бросает Орочимару через плечо, а перед самым поворотом, обернувшись, добавляет: — И залечи уже этот зуб. Беззубого, тебя начнут гонять даже из борделей.
Джирайя распрямляется в полный рост, проводит языком по зубам и привычно уже ощущает гладкий от времени скол на клыке. Шею и ухо до сих пор покалывает странными мурашками от влажного тепла чужого дыхания, в груди вдруг становится тесно.
— Как скажешь, Орочи... Как скажешь, — задумчиво говорит он, провожая напарника долгим взглядом.

@темы: fiction, Naruto, специальная олимпиада, NC

---

Нид хэлп!

Аттеншн, если ты слоупок, здесь могут быть спойлеры!
И снова я насчет матчасти по Шингекам, будь они неладны
Короче такая тема: происходит ли у

этих ребят

Райнера, Бертольда и Анни регенерация в человеческом виде? Если да, то насколько быстро/круто? Идет ли пар? Такой ли у них порог чувствительности как у людей или выше? Ибо выписываю такую ситуевину, в которой одного из титанического трио немножко чик-чик ножом и надо, чтобы он заживился. Ну или нет, тут уж как вы мне подскажете
А вот мой новый ОТП:

---

Печалька.

Я всегда была очень либерально настроена к комментированию: с удовольствием болтала с анонимусами, без вопросов огребала критику от общественных логинов, была рада гостям и мимокрокодилам.
Но к сожалению в последние две недели меня атакуют спамеры, я уже слега подзаебалась тереть следы их жизнедеятельности и посему закрываю комментирование от Гостя. Не знаю, временная это мера или постоянная, но пару месяцев поживем так.

@темы: немного шопенгауэра

---

Наруто.

Пока дайри лежали, я обтекала и внезапно посмотрела три последних серии Наруто. Почерпнула для себя много нового:
- Итачи - мужик. Нет, даже не так. А вот так: ИТАЧИ, БЛЯТЬ, ДОХУЯ МУЖИК, ВООБЩЕ ОХРЕНЕТЬ КАКОЙ БРУТАЛЬНЫЙ, СУРОВЫЙ, КАКОЙ-ТО ДАЖЕ НЕУЮТНО ВЗРОСЛЫЙ И ЧУЖОЙ, СОВСЕМ НЕФАНОННЫЙ И НЕ ФИАЛОЧНЫЙ И ГОЛОС У НЕГО СТАЛ ЕЩЕ НИЖЕ, Я ДАЖЕ НЕ УВЕРЕНА, ЧТО ЕМУ НУЖЕН КИСАМЕ. ТОЧНЕЕ ЕМУ СОВСЕМ НЕ НУЖЕН ВООБЩЕ НИКТО, ЕМУ ДОСТАТОЧНО СВОЕЙ ОХУЕННОСТИ И СУРОВОСТИ. И ДАЖЕ САСКЕ ПОХОЖЕ ТАМ ЛИШНИЙ, ОН НА ФОНЕ ИТАЧИ СОПЛИВАЯ ИСТЕРИЧКА. КРАЙ-КРАЙ МИ АРИВЕР, ДЖАСТИН. Хотя... Если переосмыслить внутренний фанон, можно привнести много нового в свое фикрайтерское творчество. Но это вообще внезапная боль - такое резкое соприкосновение с реальность, словно разом высмаркались все розовые сопли.
- В пред-предпоследней серии Наруто на фоне тыковок играет на барабане и поет очень ламповую песенку про хвостатых. Сейю такая клевая *____* Наверное, этот обалденный мальчишеский звонкий голос - одна из причин моей любви к Наруто Послушайте)
- Мадара тролль, лжец и недевственник. Ну и я еще раз убедилась в том, что он ебать как повернут на Хашираме. Между этими старичками явно что-то было.
- И вообще походу надо мангу почитать, а то с тех пор, как я увидела эпическую фразу Саске "ЯХОЧУСТАТЬХОКАГЕ", мои моральные силы иссякли и я сижу в углу, обняв колени. Надо что ли брать себя в руки.
Ну и картинка в тему, хотя вообще-то мои круги Эйлера должны совпасть ПОЛНОСТЬЮ.

@темы: околофандомное

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Воу-воу, палехче, Мадс!

Осторожно! Под катом длинноволосый, козлобородый Ганнибал играет в покер и ведет себя как плечевая шлюшка

21.10.2013 в 21:34

Пишет  viktoriap63:

Pokerfjæs

@темы: околофандомное

---

ФЛЕШ

Котаны, мне тут птичка (ке-ке-ке) на хвосте принесла весть, что оказывается, в Бличе есть какие-то НОВЕЛЛЫ ПРО КЕНПАЧИ ИЛИ НЕ ПРО КЕНПАЧИ НО ГДЕ-ТО БЛИЗКО?
ШТО ЭТО ВООБЩЕ ТАКОЕ И ПОЧЕМУ Я ДО СИХ ПОР О НИХ НЕ ЗНАЮ? ИХ ПРЯЧЕТ ПРАВИТЕЛЬСТВО? ЭТО ЖИДОМАССОНСКИЙ ЗАГОВОР?
Карочи вопрос на миллион, а ответившему мой воздушный поцелуй и однострочник по желанию: ГДЕ ИХ МОЖНО ДОСТАТЬ ЖЕЛАТЕЛЬНО КОНЕЧНО ЖЕ НА РАСОВО-СЛАВЯНСКОМ?
Заранее благодарю всех откликнувшихся :З
п.с. Сейчас по Россия 2 идут бои М-1, гран-при среди тяжеловесов. Посмотрите, оно клевое *__* Кстати, щас там будут бить Сатоши Ишши, он чем-то о-очень отдаленно напомнил мне Иссина Шиба-Куросаки
п.с.с боженет! там на выход сурового американца такая жесткаая подтанцовка: усатые мужики в купальниках танцуют ледигага-дэнс под ГРУППА КРОВИ НА РУКАВЕ. ЧТО НЕ ТАК С ОРГАНИЗАТОРАМИ БОЕВ?? А, НЕ ВСЕ ТАК, МНЕ НОРМ.