Пишешь порно - вносишь вклад в свое светлое будущее!

Повезло с коллективом, это когда на перекуре начальник увлеченно травит тебе кулстори о том, как он недавно накурился плана и рисовал рекламный плакат, а ты хрюкаешь от смеха и давишься дымом. После этого вы спокойно возвращаетесь к работе.
***
Сегодня устраивала концерт для одной пока_еще_ундерграудной группы, у которой OCHE перспективный вокалист и OCHE хозяйственный ритм гитарист. Ребята славные, уже второй раз работаем вместе: всегда приезжают со своей аппаратурой, со своим звукарем, приводят кучу знакомых, работать готовы практически за еду... чудо, а не музыканты. Выбила для них кучу всяких ништячков, так что разъезжались довольные как стадо слонов.
Сам концерт прошел зело лампово и уютно, без капли пафоса, очень душевно. Почаще бы так, а то в последнее время с мероприятиями складывается как-то не очень, сил затрачиваешь море, а отдачи - ебаный стыд. Кажется, скоро совсем разочаруюсь в мероприятиях с открытым набором и буду устраивать все под бронь и запись, иначе и перегореть не долго.
***
В пятницу вела живой квест на корпоративе очень_важных_шишек.
Подготовления были овеяны таким конским пафосом и душным запашком понтов, что в какой-то момент появилось желание послать всех нах и отказаться - пусть с такими требованиями нанимают проф. ведущего. Но потом, подумав, все же согласилась - опыт жеж. Да и шекели не помешают.
Вопреки опасениям все прошло хорошо, даже участники 45+ втянулись в игру и показали молодежи Ад и Израиль. Единственный минус - отвратительный свет и плохой микрофон. Последний, кстати, доставил мне тонны поболи, а говорить без него было тяжко, т.к. стены в заведении обшиты шкурой молодого плюшевого медведя и даже мой сравнительно не тихий голос эти упаднический роскошества поглощали на раз.
В общем извлекла из всего этого важный урок - всегда выезжать на место мероприятия заранее и проверять мат. снабжение.
***
Кстати о живых квестах: нежданно-негаданно меня поставили ответственной за это направление, теперь я курирую все, начиная от написания/закупки сценария, заканчивая реквизитом, проведением, аналитикой и рекламой.
Вот честное слово, никогда бы не подумала, что опыт написания складного текста и более-менее логичного сюжета однажды сможет пригодиться мне в реальной жизни. Но поди же ты, пригодился! Главное теперь не скатиться по привычке в гомосексуальную порнушку с извращениями

@темы: вести с полей

---

Гиперболический меняет формат.

Последние пять лет своей жизни я была одержима идеей создания контента.
"Написать, придумать, замутить, принять участие, оставить след..." - то, чем я жила и дышала, то, из чего вырос "Гиперболический" в том виде, каким вы его знаете.
Это было замечательное время, полное радости первооткрывателя, надежд и устремлений. Время, полное бессонных ночей наедине с вордом, анонимных баталий и мучительных дедлайнов. Это было славное время, давшее мне не просто "хобби", но нечто неизмеримо большее.
Время, которое, подошло к концу.
Последние полгода я почти не испытываю того удивительного ощущения, что буквально прожигало меня насквозь раньше. Ощущения, что мне физически нужно выплеснуть идеи куда-то во вне, иначе они разорвут меня изнутри.
Некоторое время я пыталась компенсировать отсутствие внутреннего позыва писать дисциплиной и волевым пинком, но ожидаемого гегелевского перехода из количества в качество так и не произошло. Поэтому, как и всякий максималист, я отвечаю на вопрос "Зачем писать, если можно не писать?" однозначно.
Итак, настало время признать, что "Гиперболический фанфикшн" меняет свой формат и из хроник "пути в фикрайтеры" превращается в обычный жизнеописательный, но все такой же околофандомный дневник.
Для читателей это значит следующее:
— количество фиков может быть близко к нулю, поэтому если вы подписаны на меня только ради них, то имеете все основания отписаться. В том случае, если я вдруг что-то напишу, то обязательно продублирую текст на фикбуке, поэтому рекомендую мониторить мой аккаунт на этом ресурсе;
— вполне вероятно, что в дневнике снизится количество фандомных записей и возрастет процент бытовухи/отвлеченных размышлений;
— есть вероятность, что записи будут публиковаться реже, а некоторые из них будут закрыты для широкого круга читателей. Инфа 100% - это не жидомассонский заговор, просто такие посты могут быть слишком личными.
Ну, вроде бы все.
Тем же, кто решит остаться в "Гиперболическом", могу сказать, что мое отношение к вам и окружающей действительности мало переменится. Вы по-прежнему будете моими солнцеликими котиками, а я - вашим Доном-упорошкой.

@темы: вести с полей, фикрайтерское, немного шопенгауэра, кричите громче, вас не слышно!

---

я отдала камину лучшие часы моего воскресенья

Воскресенье вроде бы, а я с работы в первом часу ночи возвращаюсь, зато героически докрасила новогодний камин, выглядит как настоящий! Осталось только развешать носочки для подарков, закончить с елкой и будет нам счастье. *____*

Началась зачетная неделя, кровь, наконец-то, остановилась, получила зарплату, досмотрела HQ и поняла, что меня магическим образом не раздражает главный герой (Хината милый!). Все еще симпатизирую Цуки, но вот с Асахи нам, пожалуй, не по пути - слишком нежный вьюноша. Испытываю смутное желание начать читать мангу, но понимаю, что не в этой жизни - её ж надо читать вдумчиво, не то, что аниму, которое можно врубить под бытовушку фоном.(

Котятки, что ещё вроде HQ можно смотреть, чтобы на позитиве и без лишних псевдофилософских потуг? *но не 100500 серий, пожалуйста*

_______________________________________________________

Иногда на парах сижу с планшетика в аске, можем поболтать :3

ask.fm/atomicmaks

@темы: вести с полей

---

Грустность - это для взрослых. А аниме - для юных и веселых.

Временами мне начинает казаться, что зря я решила переходить из личиночной стадии во взрослую, ибо #этоболь.

Грустьпечаль о реале

Никаких тебе радужных пидорасов, внутрифандомных мимимишек и фичковых дедлайнов, только завал по сессии (11 зачетов, 4 экзамена), дипломный руководитель, ушедшая в декрет (в июне ее живота еще не было видно, честно! кто же знал, что в декабре она подложит мне такую свинью Т_Т), завал по работе (организовать 6 праздников на 30 подростков каждый в течении недели) + печалька со здоровьем (кровь нифига не сворачивается, поэтому после самой лайтовой биопсии кровоточу уже пятые сутки) и еще зарплату задерживают, поэтому я в душе не ебу чем буду завтра платить за квартиру.

Но! Есть в этом царстве уныния и хорошие новости: в середине месяца ходила на выставку кошек, видела и гладила огромных мейнкунов, аристократичных сфинксов и просто НЕРЕАЛЬНЫХ абессинок, в общем, получила заряд кошко-терапии на полгода вперед

А еще на этих выходных прошел полностью от и до мною организованный акустический вечер. Какой это был геморрой - собирать группы, согласовывать расписание, искать аппаратуру и транспорт - не передать словами. Но все прошло успешно + обзавелась знакомствами в этой области, что на будущее дюже полезно. Таки вин

Еще начала смотреть Haikyuu!! Азазаз, все эти спортивные мультики про малолетних гомосексуалистов так неуловимо похожи. Глянула всего 10 серий, но пока что с точки зрения слешного фикрайтера мне оче нравится белобрысый парень в очках, годно будет положить его под кого-нибудь брутального здоровяка и тот парень_с_ранимой_душой_и_пивным_именем_и_низкой_самооценкой. - он типа весь такой акселерат с бородкой, но нежный внутри, из него получится хороший принимающий.

А еще краем глаза вижу во фленте посты со стартовавших БП Наруты и ловлю себя на смутном чувстве печали, что КисаИта в этом году даже не была заявлена. Знаю, что пейринг не то, чтобы шибко популярный, да и оба героя померли давно, но... Надежда, понимаете, надежда. А так ребята молодцы, ибо здорово, когда после окончания канона фандом не спешит посыпаться черноземом и крестами. У команды Хидана и Какудзу очень милые заглушки с сотонинским мишкой, у Тензо/Ирука приятный арт на радующую меня, как поклонника Итачи, тему данго, еще дюже КакаИру хороши, я даже рискну прозить артера (богически рисует щрамы!). А! Ну и "Вороны и порнороманы" - этопять Почему-то раньше никогда не задумывалась над идеей фемКакаши, а тут вдруг бац и в лифчике... Итачи/Саске - шрамы! Кароч товарищ артер, вы - восхитительный многостаночник, сирц вам

@темы: вести с полей, Naruto, пою, что вижу, специальная олимпиада, кинкообразующее предприятие, немного шопенгауэра

---

ФБ-2014

Вот и закончилась ФБ-2014, которая по известным причинам пролетела мимо меня. Во всех командах кроме Наруто-тим я нещадно пробатонила все лето, но для родной Нарутки еще весной успела притащить одну единственную Кисаиту ("Инверсия и повседневность"), за что и получила незаслуженную ачивку от солнцеликой Dai Ri:

Спасибо, мне очень приятно!
И еще раз мои поздравления Наруто-тим, вы как всегда бесподобны, а руководящий состав так и вовсе богически прекрасен!
_____________________________________________________________

О, и еще делюсь красотой: свет моих очей Oriental_Lady посвятила мне и моему кисамефильству очешуенный арт с Кисамушкой

09.11.2014 в 17:34

Пишет  Oriental_Lady:

Для Максут волосатенькие ножки Кисаме

Тыц

@темы: околофандомное, специальная олимпиада

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Здесь и сейчас

Совсем забыла про этот текст с ОТП ВАРС, пробегала мимо фикбука, вспомнила.
Типичная "моя" аокага с хэдкрабами хэдканонами, подростковыми хуестраданиями и прочими аоминьеми янепидорами.
За вдохновение спасибо aldaria и общности наших кхе-кхе, интересов.

Название: Здесь и сейчас
Автор: Maksut
Бета: Акрум
Фандом: прыгающие пидорасы в забавных шортах
Пейринг: Кагами Тайга/Аомине Дайки
Рейтинг:NC-17
Жанр: быт, юмор, немного романса
Размер: мини
Саммари: Дайки сжимает кулаки, стискивает зубы и испытывает острое желание хорошенько вмазать Кагами по роже. Они не дрались с тех пор, как впервые поцеловались после стритбольной игры один на один год назад.
Дискламер: не принадлежит, не извлекаю
Предупреждения: PWP, ООС, нецензурная лексика, ER
Размещение: только с разрешения автора
Состояние: завершен
От автора: текст был написан в рамках конкурса OTP Wars 2.0 для команды Power Forwards.

– Я не гей. И мы не встречаемся. Никакой пидорской херни, понял?
– Угу. А за член меня временами держишь, чтобы доказать себе это, – кивает Кагами.
Дайки пожимает плечами, нарезает пару кругов по комнате, зачем-то выглядывает из окна. Он спиной чувствует недоумение и обиду Кагами, его взгляд жжется между лопаток, как окурок, затушенный о кожу.
Дайки хмурится: больше всего ему хочется уйти, хлопнув дверью, просто сбежать от неловкого разговора, как он делает это обычно.
– Здесь тебе не Америка, – наконец, негромко отвечает Дайки, словно надеясь, что Кагами его не услышит.
Но Кагами все слышит.
– Верно, это не Америка: куда ни плюнь – показная вежливость, и сидения повсюду очень маленькие, вечно приходится ноги поджимать. Зато есть молочная фанта и пепси со вкусом огурца.
Дайки против воли хмыкает, но потом вновь серьезнеет, поворачивается, прислоняется к выступу подоконника.
– Я никогда не смотрел на мужиков, не хотел... ты понял.
Кагами скрещивает руки на груди.
– Но сейчас ты смотришь. Ты хочешь.
Дайки сжимает кулаки, стискивает зубы и испытывает острое желание хорошенько вмазать Кагами по роже. Они не дрались с тех пор, как впервые поцеловались после стритбольной игры один на один год назад.
Воспоминания свежи, словно это произошло только вчера: поздний вечер, скудное освещение единственного фонаря чуть в стороне; света было так мало, что мяч приходилось искать почти наощупь, а ориентироваться на площадке – по белым линиям разметки. Тогда они столкнулись под кольцом лбами, разбили друг другу носы и полетели на асфальт. А после – долго сидели на бордюре, плевались кровью, над чем-то смеялись, опьяненные адреналином недавней игры и острым запахом меди.
Дайки тогда еще удивился: с Кагами оказалось неожиданно легко не только на площадке. Откуда ни возьмись, между ними возникло странное понимание с полуслова, будто они знают друг друга уже целую вечность и каждый день играют вот так, словно друзья.
А потом фонарь мигнул и погас, все погрузилось в темноту, лишь где-то вдалеке светилась лента автострады, да фоновым шумом гудел поток машин.
И стало не просто легко – стало невесомо, до онемения в кончиках пальцев, до ощущения, что ты спишь и все, что происходит – нереально.
Дайки не помнит, кто первым потянулся вперед, но помнит кое-что другое: шероховатость чужих губ в корке запекшейся крови, теплый, влажный язык и осторожное касание жестких пальцев на щеке.
Целоваться с Кагами тоже оказалось странно привычно, словно они делали это уже не раз. Как-то сама решилась проблема с носами, а рука потянулась к теплому, чуть влажному от пота затылку, огладила ямку, скользнула вдоль выступа позвонков на сильной шее.
Так все и началось, закрутилось в вихре дней, случайных встреч, совместных игр в злой, безудержный стритбол один на один.
Не отношения, не чувства, просто быстрые, злые поцелуи после игр, когда нет мыслей, но есть острый запах свежего пота, пустая голова, в которой отдается лишь звон мяча об асфальт, и желание дать волю тому, что кипит в клетке из ребер и мышц.
– Кагами, мне всегда нравились бабы, – говорит Дайки твердо, будто пытается убедить в этом вовсе не собеседника – себя.
– Я тоже никогда не встречался с парнями прежде.
Дайки хмурится, это мимолетное, словно не всерьез, «встречался» вновь повисает в воздухе между ними.
За прошедший год он почти сроднился с мыслью, что иногда, по вечерам, когда нет тренировок, можно сесть на автобус, а через полчаса быть на пороге квартиры Кагами. Тот будет растрепанным, в застиранных спортивных штанах, а на плите будет аппетитно шкварчать мясо, или овощи, или рыба. И можно будет целоваться на маленьком диванчике, пока не заболят губы, а потом ужинать, не глядя на красное от румянца лицо напротив, и бежать до остановки как сумасшедший, чтобы успеть на последний автобус.
Вот только раз от раза поцелуи становились все настойчивее и злее, руки – увереннее, наглее. Иногда времени не оставалось даже на то, чтобы обчистить холодильник Кагами – они начинали обжиматься с порога, пинком закрывали дверь и буквально падали на диван, торопливо стягивая штаны, но никогда – футболки.
А потом Дайки молча одевался, бросал на прощание короткое «бывай» и растворялся в ночных сумерках.
Кагами никогда не просил его остаться, просто лежал на диване, заложив руки за голову, и смотрел. Тем самым своим жгучим взглядом, от которого становилось почти больно.
Молчал и смотрел.
А сегодня вот вдруг нарушил молчание, и хрупкое равновесие между ними оказалось разрушено.
– Я ведь не хочу гулять с тобой за ручку по парку, не стану знакомить с родителями, – говорит он, глядя куда-то в сторону. – Никакой «пидорской херни». Но, черт, то, что между нами происходит… долбанный целый год. Я успел выучить все твои привычки, я знаю, что сделать, чтобы ты кончил за минуту. Я даже смирился с тем, что ты мне нравишься. Очень нравишься.
Дайки невольно закусывает губу, а Кагами все продолжает:
– Но это как игра в одно кольцо. Иногда я думаю, что нет смысла продолжать.
Кагами смотрит на него без злости, но как-то устало.
Дайки понимает, что нужно ответить, нужно сказать хоть что-то, но язык словно прилип к небу, а в голове гулкая пустота. Поэтому он просто засовывает руки в карманы штанов, хмурится так, что начинает болеть лоб.
Кагами первым нарушает затянувшееся молчание.
– Уходи, Аомине. Просто уходи.
Дайки идет в коридор, обувается, снимает с вешалки ветровку, пытается застегнуть, но молния, как назло, заедает.
Кагами не провожает его, как делает это обычно.
Дайки выходит из подъезда, прислоняется к стене дома и закрывает глаза.
– Черт!
Несколько раз бьет раскрытой ладонью по шершавой поверхности, ссаживая кожу до крови, и только после этого бредет в сторону остановки.
Телефон молчит: ни СМС-ок, ни пропущенных звонков. Наверняка Кагами не придет на их субботнюю игру. От этой мысли внутри почему-то становится тоскливо и пусто.
Телефон оживает, ладони мигом намокают, Дайки отвечает, даже не взглянув на экран.
– Да!
– Аомине-кун?
– А, Тецу… Чего хотел?
– Ты занят, да? Я могу перезвонить.
– Нет, домой еду.
– Просто хотел спросить насчет дня рождения Сацуки: ты же сможешь в воскресенье? Около двух?
– Хорошо, тогда Сацуки еще напишет тебе место, она до сих пор выбирает между караоке-баром и кафе-мороженым, – в меланхоличном голосе Тецу звучит усталость, и Дайки хорошо понимает его: Сацуки отличается типичной женской нерешительностью и склонностью менять принятое решение по пять раз на дню.
Тецу отключается.
Дайки заталкивает телефон в сумку, засовывает руки в карманы. Холодно.
Телефон снова звонит, Дайки вздрагивает, но на этот раз смотрит на экран: «Сацуки».
– Я решила: кафе-мороженое! Тецу же так любит эти свои молочные коктейли, – доносится из трубки восторженный голос подруги. – К тому же, наше знакомство началось с мороженого, это так романтично!..
Дайки отодвигает телефон от уха, морщится, сейчас у него совсем нет настроения выслушивать влюбленное щебетание Сацуки.
– Да, здорово, мне пора.
Подъезжает автобус, Дайки устраивается в самом хвосте и прислоняется гудящей головой к стеклу.
Поднявшаяся было злость на Кагами за то, что он завел этот тупой разговор, стихает, зато появляется странное тоскливое чувство. Наверное, стоило что-то сказать, а не стоять столбом.
Но Дайки не хочет ничего говорить, ведь сказать – все равно, что признать: между ними все серьезно.
***
В субботу Кагами не приходит, поэтому Дайки гоняет мяч по площадке в гордом одиночестве. Асфальт темный и скользкий от прошедшего ночью дождя, мяч холодный и влажный, ладонь быстро пачкается грязью, а кончики пальцев немеют от холода. Кругом – ни души, в такую погоду немного желающих поиграть в стритбол.
Периодически Дайки останавливается под кольцом, лезет проверять телефон, но все тщетно. Кажется, Кагами действительно обиделся.
Дайки хмурится, прячет телефон и с разбегу делает слэм-данк, повисая на кольце. Оно скрипит натужно, чуть прогибается вниз, но выдерживает.
Дайки убеждает себя, что бесится из-за того, что Кагами забил на игру – гонять мяч одному совсем неинтересно. Ему не хочется думать, что виной всему его привязанность, ведь он привык быть свободным: ни от кого не зависеть, ни по кому не скучать…
Домой Дайки уходит замерзшим и злым, долго отмокает под душем, пытается заниматься, но тесты сливаются перед глазами в смазанные столбцы иероглифов, клонит в сон.
Захлопнув тетрадь, Дайки ложится на кровать, вытягивается в полный рост и натыкается взглядом на плакат с Хорикатой Май. Нежная и белокожая, она улыбается светло и чуть рассеянно, сидит вполоборота в крошечном купальнике. Когда-то он все руки стер себе, дроча на этот плакат, а сейчас… Наверное, он простыл.
Дайки стягивает футболку, заворачивается в одеяло, будто в кокон, и закрывает глаза. Уже проваливаясь в дрему, он вспоминает, что оставил телефон в куртке на вешалке; вставать безумно лениво, но Дайки все же плетется в одних трусах в коридор, находит телефон и кладет его под подушку.
Он спит весь вечер и всю ночь, просыпается поздним утром, с ломотой в теле и острым желанием отлить.
Писать со стояком – тот еще акробатический этюд: обычно приходится упереться руками в стенку и привстать на цыпочки, чтобы получился нужный угол. Но сегодня Дайки чувствует себя больным и разбитым, поэтому без лишних движений садится на унитаз.
Родители с утра пораньше уехали к родственникам, так что можно спокойно разгуливать по дому в одних трусах, рубиться в приставку и жевать хлопья, оставляя на диване клейкие крошки.
В пятнадцать минут третьего звонит Сацуки:
– Ты где?!
Дайки хлопает себя по лбу и джойстик, зажатый в руке, чувствительно ударяет его между глаз.
– Еду, в пробке застрял, – врет он.
– Давай скорее, а то пришел Тайга и скоро все съест! – говорит Сацуки, и на заднем фоне раздаются смешки. Дайки отчетливо слышит голос Кагами.
Сацуки кладет трубку.
Дайки быстро одевается, хватает подарок, завернутый в нейтрального цвета бумагу, проверяет ключи, деньги, телефон, смотрится в зеркало и кивает своему отражению.
По дороге он и вправду попадает в пробку, с грустью думает, что, должно быть, Кагами уже давно сожрал все, что только было съедобно.
– Небось, подарок искал, – с подозрением прищуривается Сацуки, когда он находит их столик в конце зала. Компания в полном сборе, две смутно знакомые подружки Сацуки называют свои имена, но Дайки даже не пытается их запомнить.
– Неа, – качает головой Дайки и устраивается между Тецу и Кисе. – Я, между прочим, заранее побеспокоился, из интернета заказал.
– Что, правда?
– Правда.
Дайки подтягивает к себе тарелку с чем-то круглым и цветным, похожим на кусочки раскрашенного пенопласта. Пробует и едва не давится – уж лучше бы это был пенопласт. Сидящий рядом Кисе сочувственно протягивает ему салфетку, и Дайки незаметно выплевывает странное угощение.
– Что тут вообще можно есть? – вполголоса спрашивает он.
– Торт ничего, – так же тихо отвечает Кисе. – Еще можно вон те, зеленые. Но красные не бери, дрянь.
Дайки глубокомысленно кивает, оглядывается по сторонам, но Кагами нигде нет. Все о чем-то болтают, Кисе громко смеется, сидящий на другом конце стола Мурасакибара сосредоточенно поглощает все, до чего способен дотянуться, не вставая.
– Привет.
Дайки вздрагивает: Кагами сидит напротив и пьет сок. Он не выглядит раздраженным или обиженным. Дайки хмуро кивает и сосредотачивается на содержимом тарелки. Нежно-зеленые печенья оказываются на удивление приличными.
На самом деле ему ужасно хочется спросить, какого черта Кагами не пришел на субботнюю игру, но Дайки держится, не выяснять же отношения при всех.
Он едва не давится печеньем, Кисе хлопает его по спине.
«Выяснять отношения»? Серьезно?
Дайки ловит на себе внимательный взгляд, хмурится: он злится на Кагами, злится на себя. Положение спасает Сацуки, которая хлопает в ладони, привлекая внимание.
– Подарки! – Возбужденно объявляет она.
Первым встает Мидорима, в его по обыкновению забинтованных пальцах сверток, обернутый темно-зеленой бумагой с золотой лентой. Привычным жестом он поправляет очки, откашливается и начинает:
– Проанализировав гороскоп на этот и грядущий год, а также положение планет во время твоего рождения, я пришел к выводу, что в связи с низкой активностью Венеры женская энергетика твоего знака пойдет на спад, поэтому наилучшим подарком является…
Дайки зевает до хруста в челюсти, ему даже нет нужды дослушивать окончание нудной речи, он и так знает, что подарок Мидоримы – нечто настолько ужасное, что его даже нельзя будет передарить какой-нибудь престарелой родственнице на новый год. Он тянется через стол за миской чего-то желеобразного, но вздрагивает от удара в голень.
– Только не это, – суфлерским шепотом говорит Кагами.
Дайки трет ногу, завтра там будет шикарный синяк. Он хочет пнуть Кагами в ответ, но рискует попасть в одну из подружек Сацуки – та увлеченно строит глазки Мурасакибаре, но он игнорирует ее, отдавая предпочтение остаткам торта.
– По вкусу просто пиздец, – соглашается Кисе.
– Да? А мне нравится, – Тецу берет миску и щедро кладет себе на тарелку пару ложек. – Напоминает зубную пасту и кисель.
– Совет вам да любовь, – хмыкает Дайки. – Тебе наверняка по вкусу и стряпня Сацуки?
Тецу пожимает плечами и отправляет в рот желе, судя по всему, он демократично пытается избежать разговора о кулинарных талантах избранницы.
Дайки прячет ухмылку.
Мидорима, наконец, замолкает, и сонное оцепенение, царившее за столом, спадает, все с затаенным ехидством смотрят на Сацуки, разворачивающую подарок.
Дайки вытягивает голову и видит в руках подруги что-то удлиненное, буро-коричневое, со странным рельефом и набалдашником со множеством пупырышек.
– О, какая прелесть, это же… женщина?
Мидорима важно кивает и поправляет очки.
– Верно, а если быть точнее, то точная копия знаменитой Палеолитической Венеры, датируемой двадцать четвертым веком до нашей эры, отдельные специалисты отождествляют ее с Матерью-Землей, хтонической богиней плодородия.
– М-м… Спасибо, это очень необычный подарок, – улыбается порозовевшая Сацуки. – Полагаю, моя э-э… женская энергетика теперь будет в порядке.
Следом дарят подарки подружки Сацуки, Дайки даже не слушает их, лишь толкает Тецу в бок.
– Пст! Дай-ка мне эту Венеру.
Тецу передает ему статуэтку.
Она оказывается тяжелее, чем выглядит, видимо, натуральный камень, а еще – шершавей и уродливей. Дайки вертит ее в руках, пытаясь увидеть здесь Венеру, но все, что предстает перед глазами – абстрактное нечто с огромными грудями, круглым животом и головой-набалдашником с полным отсутствием черт лица. Единственное, в чем скульптор отличился – это в детализировании отдельных органов: половые губы у «Венеры» изображены удивительно подробно.
– Потрясающе, – только и может, что сказать Дайки, разглядывая мощные бедра и уплощенные ягодицы. – Хорошо, что с двадцать четвертого века до нашей эры порнография шагнула вперед. Иначе пришлось бы дрочить на такое.
– Дай посмотреть, – просит Кагами.
Дайки протягивает ему фигурку через стол, их пальцы на секунду сталкиваются. Прикосновение кажется обжигающим, словно окунул подушечки в кипяток. Дайки борется с желанием отдернуть руку. Кагами, кажется, испытывает то же самое.
Мурасакибара преподносит набор шоколада в виде шахмат, Дайки даже отсюда видно, что у «коня» из белого шоколада откушена голова. Кагами дарит комплект дисков о баскетболе. Кисе, как всегда, в своем репертуаре – огромный букет лилий и что-то в конверте с надписью «СПА-салон». Судя по тому, как взвизгивает Сацуки и кидается к дарителю на шею, это «что-то» крайне котируется в мире женщин и парней вроде Кисе.
Дайки с грустью думает, что было бы логичнее, если бы из всех них на мужиков вставало именно у Кисе, вон у него даже сережка есть. Но жизнь далека от логики.
– Дай-кун, твоя очередь.
Дайки встает, прочищает горло и старается не заржать.
– Все мы знаем, что ты отвратительного готовишь. Ты даже чертовы лимоны не режешь.
Сацуки возмущенно краснеет и поджимает губы, но не спорит: против правды-матки не попрешь.
– Поэтому из сочувствия к Тецу и из опасения, что, сидя на диете, он так никогда и не вырастет, я дарю тебе это.
Сацуки вытаскивает из пакета книгу.
– «Кулинария для чайников или сто и один рецепт, как приготовить еду и не спалить кухню»?
– Угу, там даже диск в комплекте идет, ведущая ничего такая, – Дайки очерчивает перед грудью это самое «ничего».
Сацуки выглядит так, как будто еще слово, и она метнет книгу прямо Дайки в лоб.
– Ладно-ладно, не злись! Это правда хорошая книга, я полдня отзывы на сайте читал, выбирал, а потом ждал, когда придет, за доставку содрали, будто из Антарктиды везли. Представь, даже у меня получилось приготовить по ней рагу.
Сацуки удивленно вскидывает брови и недоверчиво косится на книжку, пролистывает ее мельком. Кажется, Дайки удалось быть убедительным.
– Ты и вправду что-то по ней готовил? – спрашивает Кагами, наклоняясь вперед.
Дайки трет глаза, ухмыляется.
– Неа, только смотрел на сиськастую ведущую.
Кагами закатывает глаза, а потом вдруг прищуривается.
– Ты что… плачешь?
Дайки снова трет глаза – на пальцах остается влага, шмыгает носом. Черт, он и забыл, что у него аллергия на лилии!
Дайки оглушительно чихает.
– Возьми, – Кагами протягивает ему салфетку.
Дайки хочет было сказать что-то насчет его джентльменских качеств, но вместо этого просто кивает и сморкается, растирает по лицу слезы, а потом ловит в зеркальной панели отделки свое отражение: заплаканные глаза и опухший нос не придают ему мужественности.
Он встает из-за стола и уходит в туалет.
Умывшись и проведя влажными ладонями по волосам, он смотрит в зеркало и вздрагивает: Кагами стоит прямо за его спиной.
– Чего надо? – спрашивает Дайки, не оборачиваясь, лишь впиваясь пальцами в край раковины.
Кагами хмурится, отчего на его переносице проступают глубокие линии.
– Ты всегда решаешь проблемы, просто сбегая от них?
Дайки застывает, он хочет сказать «нет», развернуться, ударить, ответить что-то насмешливое и едкое, но отчего-то не двигается. Лишь смотрит в глаза отражению Кагами.
Молчание затягивается, а потом Кагами делает шаг вперед и Дайки вздрагивает – горячее дыхание опаляет коротко остриженный затылок и шею, отчего по спине ползут мурашки, а волоски на руках поднимаются дыбом.
– Ты идиот, – влажно и жарко выдыхает Кагами прямо в ухо Дайки.
– Заткнись.
Но заткнуться приходится самому, потому что Кагами вдруг прижимается к нему вплотную, толкает вперед, притискивая к раковине, обхватывает поперек талии одной рукой, а другую кладет на бедро. Чужие ладони жгутся раскаленными углями, еще чуть-чуть – и запахнет паленой плотью.
Дайки закусывает щеку изнутри, переживая момент острого возбуждения, боль в паху из приятной превращается в мучительную.
– Ты охренел? Мы же в сортире!.. – начинает было Дайки, но замолкает. Его голос звучит как стон. Кого он хочет обмануть?
– Ты – инфантильный придурок, – все так же вкрадчиво шепчет Кагами. – Я не знаю, какого черта ты тормозишь, но я знаю кое-что другое: твой любимый цвет – белый, еда – рис карри, ты болеешь за «Лейкерс», сколько себя помнишь, а от газировки рыгаешь хуже, чем та девчонка из видео на ютубе. А еще у тебя колени дрожат, стоит только поцеловать в шею или сгиб руки, а если полизать тебе между пальцами…
Дайки сглатывает, выдыхает шумно и резко, всей спиной чувствуя жар навалившегося Кагами.
– Очнись, Дайки, мы встречаемся, потому что, если задуматься, ты знаешь обо мне не меньше. И я уже задолбался ждать, когда до тебя дойдет, что я…
Дверь открывается, на пороге – Тецу.
Дайки рывком выворачивается, теперь они стоят лицом к лицу, Кагами фатально серьезен, Тецу коротко хмыкает и выходит.
– Бля-ять, – только и может выдохнуть Дайки.
– А то Куроко не знал, – пожимает плечами Кагами.
Дайки нечего возразить.
Кагами ловит его за пряжку ремня и утягивает в одну из открытых кабинок, щелкает замок. Слишком мало места. Слишком много Кагами.
Дайки едва может держать себя в руках, волна чужого запаха окутывает его с ног до головы, звук собственного дыхания похож на рокот прибоя.
– Ты больше не сбежишь, понял?
Дайки открывает рот, чтобы возразить, но не издает ни звука: Кагами прав, он больше не сбежит.
Чужие губы мягкие и горячие, язык сладковатый, гибкий, нежный, а ладони, скользящие под рубашкой – сущий наждак, у него и самого такие от постоянной работы с мячом.
Кагами толкает его к стене, прижимает так сильно, что сбивается дыхание, трется бедрами, чувствительно проезжаясь по члену под джинсами.
Дайки хватает только на то, чтобы выдохнуть в перерывах между поцелуями:
– К-кагами, твою мать… не здесь же.
Кагами смотрит внимательно, остро, почти зло, а потом говорит с отчетливым акцентом, который прорезается у него изредка от волнения:
– Здесь. Сейчас.
Дайки закрывает глаза и чувствует, как шею обжигает поцелуй-укус. В эту секунду у него окончательно срывает резьбу.
Здесь.
Сейчас.
И плевать на то, что это сортир кафе-мороженого. Плевать, что их отсутствие за столом точно заметят. Плевать.
Потому что жесткие пальцы, мокрые от слюны, уже ныряют за резинку трусов, потому что Кагами выглядит так, словно умрет, если Дайки не ответит ему взаимностью.
И Дайки отвечает.
Они дрочат друг другу жестко, яростно, почти на сухую.
Это больно, это безумно хорошо.
Дайки кончает первым – толкается бедрами навстречу крепкому кулаку, бьется затылком о стену и двумя длинными струями пачкает чужую руку. Несколько капель попадает на футболку Кагами: белое на красном отпечатывается в мозгу, словно протекторы шин в свежем, еще мягком асфальте.
Кагами тоже близок к финалу, Дайки сжимает пальцы крепче, целует мокрый от пота висок и шепчет:
– Давай же…
Кагами что-то стонет на английском, крупно вздрагивает, утыкается носом ему в шею. От прикосновения щекотно, но Дайки не отстраняется, только осторожно поглаживает подушечкой пальца обмякающий член.
От ощущения чужой спермы на пальцах совсем не мерзко, просто теплая, вязкая влага, точно такая же, как его собственная. И Кагами не выглядит неприятным, нет того чувства после оргазма, когда хочется быстро одеться и свалить куда подальше. Скорее наоборот: растрепанный, красный, с распухшими губами, Кагами сейчас кажется почти… трогательным.
В груди ширится, распирая ребра, странное чувство, словно защемило что-то сладко и теперь не отпускает.
Кагами целует его: просто губы к губам, тихий выдох.
– Ты не гей, Дайки. Но мы оба крепко влипли.
Дайки отстраняется, понимая, что время пришло.
– Да, мы влипли. Мы...
Кагами вскидывает брови, Дайки жмурится, чтобы не видеть его глаз и скороговоркой заканчивает фразу:
– … встречаемся.
Наступает молчание. Дайки открывает глаза.
– Добро пожаловать во взрослую жизнь, Аомине Дайки.
– Заткнись!..

@темы: fiction, Kuroko no Basuke, NC

---

Инверсия и повседневность

С мороза и сразу к делу!
Кароч с летней ФБ пичаль-бида-провал-позор, но кое что все же удалось принести (еще до событий, описанных постом выше). Таки мой любимый цвет и размер, писалось еще для команды Кисаиты на БП, но дописалось только к весне. Весь фик затевался одного кинка ради - Учиха сверху. Кинк почесан, муахаха.
Лучи любви дорогой Акрум, Ворону и замечательным ребятам из Наруто-тим, доводившим текст до ума, пока я проебалась в реал. Вы просто космос, котаны!

Название: Инверсия и повседневность
Автор: Maksut
Бета: Акрум и fandom Naruto 2014
Размер: мини, 1574 слов
Пейринг/Персонажи: Учиха Итачи/Хошигаке Кисаме
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: такому не учат в Академии, но можно нахвататься самому
Примечание/Предупреждения: ООС, обсценная лексика, физиологические подробности

Кисаме кладет ладонь на гладкую черноволосую макушку, чуть надавливает, привлекая внимание. Учиха отрывает взгляд от свитка, смотрит снизу вверх.

— Не хотите потрахаться, Итачи-сан?

Учиха сидит с полминуты неподвижно, словно прислушиваясь к себе, но потом качает головой:

— Не хочу.

— Жаль, — Кисаме пропускает меж пальцев гладкие пряди и возвращается на свою койку.

Теперь от руки пахнет Учихой — можно провести вдоль ладони носом, собирая оттенки аромата, чуть раздвинуть ноги, расстегнуть штаны…

— Не здесь, отвлекаешь, — недовольный голос выдергивает его из фантазий.

— А в душевой потоп, ее все утро ремонтируют, — пожимает плечами Кисаме.

— А потерпеть?

— Не-а, яйца аж тянет, — качает головой Кисаме и приспускает трусы. Резинка неприятно давит под мошонкой, но знание того, что Учиха, если и не смотрит, то уж точно слышит, искупает все.

Кисаме облизывает руку, обильно смачивая ее слюной, чтоб при каждом толчке хлюпало, жестко обхватывает себя у самой головки, резко проводит к основанию. Выдыхает.

Раздается нарочито громкий шорох свитка, Кисаме скалится.

Они оба знают, что Кисаме никогда не страдал от преждевременной эякуляции, поэтому размеренная, неторопливая дрочка может длиться и длиться.

Учиха не выдерживает первым: подходит к постели, садится, убирает руку Кисаме и заменяет своей.

Кисаме коротко вдыхает: чужая ладонь хоть и меньше, но нежнее. Гораздо нежнее.

— Итачи-сан… а может, ртом?

Учиха смотрит на него, не мигая, Кисаме думает, что наглеть, когда у напарника в кулаке зажат твой член, — плохая идея. Но Учиха, вопреки всем ожиданиям, наклоняется и берет в рот.

— О-о-х, Итачи-и-са-ан, — только и может, что простонать Кисаме.

Учиха не отвечает: он увлечен процессом, и Кисаме коротко стонет, когда задняя стенка глотки вдруг поддается, и член проскальзывает в жаркую глубину.

— Твою же мать!..

Кисаме трясёт от макушки до копчика, выламывает в пояснице, и он засаживает в тесное горячее горло со всей силы. Учиха не отстраняется, только закрывает глаза, когда навернувшиеся слезы проливаются горячими дорожками, да сглатывает мелко-мелко, явно борясь с тошнотой.

Кисаме отодвигается, осторожно касается пальцами припухших красных губ, собирая прозрачную нитку слюны и густую белую каплю, растирает влагу меж пальцев.

Учиха открывает глаза, выравнивает дыхание и прочищает горло, тянется к бинтам для обмотки ног, лежащим рядом с кроватью, сплевывает в них белесым и вязким, вытирает слезы тыльной стороной ладони.

— Итачи-сан, а я бы вашу не выплюнул, — говорит Кисаме, рассеянно водя пальцами по гладкой коже в вырезе чужой футболки.

Учиха поднимает голову, его голос звучит чуть хрипло, но, как всегда, спокойно:

— Тебе доводилось бывать с мужчиной, принимая?

Смешок забивает глотку. Вот как… Да уж, чужая душа — потемки.

— Было дело. Было давно.

— И как ощущения? — Учиха поднимается с колен, садится на кровать, не сводя с Кисаме пристального взгляда.

— Как будто сейчас обосрусь, — ржет Кисаме, вспоминая их с Забузой неловкую возню в казарменных койках. — Но если расслабиться, можно привыкнуть.

— Ты достигал разрядки?

— Кончал ли я? — Кисаме перестает смеяться, он видит тлеющую искру любопытства и похоти в чужом взгляде, таком невыразительном обычно. — Да.

Ему почти интересно, как поведет себя Учиха дальше, как сумеет выказать это желание, такое чуждое его холодному, бесстрастному облику.

Но Учиха не говорит ни слова, лишь кладет ладонь Кисаме на бедро, туда, где складками собрались приспущенные штаны, где оголилась кожа бедра в жесткой поросли темных волосков. Кисаме не двигается — только смотрит, не моргая, кажется, даже не дыша, как чужая рука ползет выше и выше.

Странное чувство, непривычное. Незнакомое. Но… Приятное.

Обычно их роли распределены с точностью до наоборот: Кисаме просит, а Учиха, подумав, соглашается. Или нет. Или захлебывается кровью. Или смотрит внутрь себя своими черно-серыми, словно у старика, глазами.

Но чаще все же соглашается.

Чуть поводит головой, а потом щелкает кнопками плаща: одна, втора, третья… шуршит ткань, падая на пол, звенит оружейная сталь. Всегда неспешно, словно с издевкой, их секс каждый раз — подачка: бери, Кисаме, я разрешаю, давай же.

Словно голую кость побитому псу от хозяйских щедрот кидает.

Бери… давай же…

И Кисаме берет, он непривередлив, неприхотлив, как и всякий шиноби. Да и гордости со времен ухода в нукенины с каждым годом все меньше.

Такая вот жизнь.

Такой вот Учиха.

Не тонкий-звонкий, как когда-то давно, в тринадцать, а уже заматеревший, обросший коркой мозоли снаружи и изнутри, изрезанный шрамами, словно галька волнами — обточенный буднями до полной бесчувственности.

Учиха… Сладкая сука.

Но лучше сука, чем скука в перерывах между миссиями. Шлюхи — скука. Выпивка — скука. Карты и кости — зевота до щелчка в челюстях.

Вот и остается — лечь под напарника.

Кисаме облизывает губы, сухая кожа чуть царапает язык, Учиха глядит внимательно, читая каждый жест. И все понимает правильно.

Толкает Кисаме в грудь раскрытой ладонью, нависает сверху. Кисаме не сопротивляется, вода научила его быть податливым и мягким, когда нужно. Безжалостным не-человеком, тварью, демоном — когда захочет.

Впрочем, Учихе ли не знать?

Все знает, все понимает, но продолжает — идет по лезвию ножа, ступает легко, играючи, ведь гений, ведь Учиха. Но рано или поздно упадет. А там уж… Там уж другой разговор.

Поцелуй.

Короткий, только губы к губам, да дыхание — одно на двоих. Теплое, живое, как у всех людей.

Кисаме хочется расхохотаться, но он молчит, только смотрит внимательно, впитывает в себя, сохраняя, ведь знает же — ненадолго. Учиха породы бабочек-однодневок, такие не должны жить долго. Вспыхнуть ярко, ослепительно, да прогореть до серого пепла, оставив на сетчатке простых смертных шрам-отпечаток, чтоб знали: боги — они существуют, они среди нас.

Кисаме весело от собственных мыслей, от того, что происходит сейчас между ними. Весело и хорошо: в животе теплеет, рот полнится слюной, а в паху терпким и сладким разливается ожидание — будто капля густого меда скатывается от напряженного члена к яичкам, скользит по чувствительному местечку за мошонкой, щекочет меж ягодиц, там, где узкая, словно у невинной бабы, дырка.

Учиха раздевается — стаскивает футболку-сетку, возится с обмотками. Голый, с высоко собранными волосами, он кажется другим, волнующим.

Кисаме приподнимается, позволяя снять с себя все лишнее, чтобы осталась только кожа — серо-синяя кожа в белом узоре рубцов, грубая, пошедшая мурашками. Не от холода, но от возбуждения.

Учиха сползает ниже, разводит ноги Кисаме, задирает их в неловкой, бабьей позе, спокойно и бесстрастно, словно врач. Только у мясников в белых халатах не стоит так отчаянно, с каплями прозрачной смазки.

— Не передумали, Итачи-сан?

Учиха слюнявит два пальца, он осторожен, почти деликатен, насколько может быть деликатным шиноби. Кисаме не чувствует боли, только странное, противоестественное ощущение проникновения. Два пальца, три… Как же давно это было.

Кисаме фыркает, отгоняя видения полутемных казарм и худого, словно бродячий пес, Забузы, нависшего сверху с лоснящимся от пота лицом и неровным, будто в судороге, оскалом рта — перед оргазмом его всегда ломало, как припадочного.

Есть только здесь и сейчас.

Есть Учиха, собирающийся трахнуть его в зад, есть сам Кисаме, распластанный на застиранной гостиничной простыне. Есть старое доброе напарничество: подставь плечо, подставь очко… чему там их учили в Академии?

Явно не такому.

Кисаме выдыхает и прищуривается, когда между ягодиц упирается влажная головка, расслабляется, пропуская чужой хер — тот идет туго, распирает, словно и не тонкий, гладенький член, а сучковатое полено пытаются впихнуть.

Должно быть, как и везде, в этом деле нужна практика — привык же как-то сам Учиха, даже не морщится, когда Кисаме натягивает его по самый корень да смачно шлепает яйцами по белой заднице.

Привык, приноровился, ловит кайф.

Кисаме закрывает глаза, концентрируясь, замыкаясь на своих ощущениях, пытается нащупать тонкую, шершавую нить возбуждения внутри, чтобы схватить пальцами да размотать что есть силы.

Под сомкнутыми веками штрих за штрихом проступает Учиха на четвереньках с высоко задранными ягодицами и алой дыркой меж ними. Раскрытой, сочащейся белым, подрагивающей влажными стенками… В паху теплеет — ухватил.

Кисаме ерзает лопатками по скомканной простыне, ловит пальцами теплый затылок, притягивает Учиху вплотную — губы к губам, тень от длинных ресниц, сорванный выдох.

Чужая слюна чуть горчит — это привкус его, Кисаме, свежей спермы — и вправду, редкая гадость. Кисаме скользит языком глубже, оглаживает изгиб прохладного нёба, ровный полукруг зубов, несильно прихватывает тонкую губу, прокусывает до крови… Учиха замирает на секунду, а потом начинает двигаться, не церемонясь — вбивается так, что Кисаме вздрагивает.

Не только от боли, но и от странного, нарастающего зудом удовольствия, что охватывает весь низ живота, промежность и растянутую, распертую до предела прямую кишку.

Учиха кончает — Кисаме понимает это по расфокусированному взгляду и судорожным, неловким толчкам, по капле пота, скользнувшей вдоль бледного виска. Странно, он думал, что почувствует тепло и влагу чужой спермы, но не чувствует ничего, только острое желание отдрочить себе.

Учиха отваливается в сторону, Кисаме, охнув, разгибает затекшие ноги, елозит мокрой от пота ладонью вдоль побагровевшего ствола. Еще чуть-чуть, еще немного… Он запрокидывает голову и проваливается в короткую, сладкую послеоргазменную темноту.

Хорошо.

Мимо номера по коридору проходят двое, переговариваются негромко, звенят чем-то металлическим, из окна тянет сквозняком и запахом прогорклого масла: через дорогу дешевая забегаловка. Учиха лежит неподвижно, только сердце его неустанным «тудум-тудум» продолжает творить жизнь.

— И как вам?

Шуршит ткань, по плечу будто кошачьей шерстью мажет — волосы Учихи. Кисаме открывает глаза.

— Не так, как с женщиной.

Кисаме хмыкает, вытирает краем простыни живот и между ног — от прикосновения грубой ткани по телу прокатывается неприятное саднящее чувство: складки ануса словно вывернуло наизнанку и теперь жжется, будто перцем присыпало.

Хотя все хуйня — даже болезный Учиха это терпит, перетерпит и он.

— А лучше или хуже? — любопытствует Кисаме.

Учиха стягивает с волос шнурок — черные паутинки зачерчивают тонкими штрихами светлую наволочку.

— Лучше, — подумав, отвечает он. — Нет ощущения несоразмерности, неравенства.

— Это как? — озадаченно морщит лоб Кисаме.

— Женщины хрупкие, особенно гражданские.

Кисаме понимает, о чем говорит Учиха: сжимать рукой, привыкшей крошить металл и камень хрупкую человеческую плоть, — всегда искушение. Искушение стиснуть пальцы покрепче и забавы ради глянуть, как рвется тонкая кожа, как хрустят сухим хворостом кости.

Кисаме смыкает пальцы вокруг предплечья Учихи, сдавливает — усилия хватило бы, чтобы раздробить толстенное бревно. Но ничего не происходит, только остается на белой коже красноватый абрис хватки, да белые лунки — следы от ногтей.

— Да, я об этом, — Учиха понимает его без слов.

Кисаме зарывается носом в черные волосы, вдыхает прохладный сладковатый запах, погружается в дрему.

Вот и потрахались…

@темы: fiction, Naruto, NC, Кисаме/Итачи

---

Цел, жив, орел, аксолотль. (с)

Не знаю, с чего начать этот пост. Возможно, с извинений за долгое отсутствие и адский проеб по всем фанфикшен-долгам. Ребят, мне правда очень жаль и я пойму, если вы впредь со мной даже срать в одном поле не сядете. Возможно, стоит поприветствовать и затискать всех тех котиков, кто ждал и надеялся, писал мне в аск, личку и на почту. Это правда приятно, когда о тебе думают а не забывают, стоит только перестать писать порнушку.
В общем простите и привет, это Макс, я жив, цел, орел, хотя и основательно подожран реалом.
Теперь о причинах отсутствия.
В этот сравнительно короткий период в моей жизни произошло фатально много всего. Вот честно, я так привыкла к черепашьему размеренному быту, к неизменности всего и вся, что от этой движухи до сих пор сижу с выражением легкого шока на лице.
И все же тезисно:
- Летом моя мама попала в аварию и получила серьезную травму, но сейчас идет на поправку;
- Это заставило меня серьезно задуматься о жизни, смерти, эросе, расе и вирусе, а так же о том инфантильном болоте, в которое я превратила свою окружающую действительность;
- Поэтому я нашла работу. Хотя финансового профита с нее как с козла молока немного, но зато я получаю ОПЫТ и после долгих лет хикканства вновь осваиваю навыки социальной коммуникации;
- У меня появились постоянные отношения, полные хорошего секса и макаронной благодати;
- И посему, в поисках новых вершин самостоятельности я начала жить отдельно от родственников, но с мужиком;
- А еще меня отчислили из универа. И нет, дело даже не столько в моем тотальном проебе ненавистных занятий, сколько в сокращении финансирования моей шараги в этому году;
- И тем не менее я восстановилась и вновь на коне. Получу этот диплом из чистого упрямства. Ну и потенциального профита, ради;
- Ну и как вишенка на торте - третий месяц мучаюсь с глазами: сначала конъюктивит, потом обострение синдрома сухого глаза. Зато от интернет-зависимости, кажется, начала излечиваться. Аминь.
В общем, как вы понимаете, жизнь моя несколько переменилась, времени лежать на диване и ощущать сладостный трепет перед энтропией динамических систем нет. Совсем нет. Даже когда хочется.
Это печалит и радует одновременно. С одной стороны реал стал насыщенным и интересным, но с другой... я не из тех людей, кто стремятся поскорее стать Взрослыми и Эмансипированными, я как вечный аксолотль - моя неотения абсолютно комфортна и, как мне казалось, может продлиться вечность. Но нет.
А на нет и суда нет. Едем дальше и живем. Во имя Мужества, Стойкости и Хардкора.

@темы: вести с полей

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Братишка, я тебе тут покушать принес! (с)

Открылось голосование за конкурсные работы. Будем рады, если вы поддержите аокагу
_____________________________________
У нас состоялась конкурсная выкладка и это, щетю, ОХУЕННО, все го к нам, у нас красота и потрахушки

привиасли

Котятки!
Нежданно негаданно мы собрались и решили идти вот сюда:

Идем за аокагу, конечно, с нами уже: Акрум, Renie_D, aldaria ну и я.
Будем рады видеть еще одного шиппера, артера/ратера/многостаночника.
Кто к нам?

запись создана: 04.07.2014 в 04:16

@темы: Kuroko no Basuke, специальная олимпиада, кричите громче, вас не слышно!

---

Флешмобомания, часть N

Простите, что пропала, у меня реал и веселуха, скоро приду, всем отвечу, всех поняшу

Осалила Semferum
1: Всегда постить правила.
2: Ответь на вопросы, которыми тебя осалили, и задай 11 своих.
3: Отметь 11 человек. Не буду поименно, но можете взять вопросы, если понравится)
4: Проинформируй, что ты их отметил.

Мои опросы:
1. У вам есть шрамы/тату/интересные родимые пятна/пирсинг? Если да, то расскажите/покажите об истории их появления и роли в вашей жизни.
2. Лучший подарок, что вы когда-либо получали/дарили?
3. Вы боитесь дантистов?
4. У меня есть мечта: сожрать жареного паука птицееда. А у вас есть какие-нибудь необычные гастрономические пристрастия?
5. Ролики или коньки?
6. К вопросу о двух стульях про пики точеные и хуи дроченые: куда сядете, куда мать посадите?)
7. И развивая тему за триста: у ваших гениталий/вторичных половых признаков есть имена/клички, или вы оставляете эту забаву мужикам?
8. Лучшее воспоминание детства.
9. Кто для вас будет эталоном красоты вашего пола?
10. А противоположного?
11. ...а может и не человек даже?) КСЕНОФИЛИЯ РУЛИТ!

Мои ответы.

1. Вы верите в приметы? Следуете им?
Если не верите, но следуете, то почему?
Неа, считаю глупостью, усложняющей и без того полную условностей жизнь.

2. В споре или дискуссии что вы предпочтёте: мягко выражать свою позицию, практически соглашаясь с оппонентом, или отстаивать свою точку зрения. Или вообще промолчать?
(Под отстаивать я подразумеваю аргументированное высказывание и реакцию на мнение собеседника, а не яростную дрочку на собственные мысли и взгляды).
Отстаиваю, ибо конформность для конформистов)
Хотя если тема далекая от моих интересов, а собеседник - спец или просто прошаренный чел, то оф корс соглашусь.
3. У вас есть фобии? Какие?
Умереть в страшных муках? Или это мейнстрим?)
Не люблю вот браться за поручни в транспорте, за ручки дверей в публичных местах, за любые поверхности в общественных туалетах, но если приходится, всегда стараюсь делать это через перчатку/салфетку. Тот же самый пунктик на рукопожатия.
Еще весной-осенью (и во времена эпидемий) езжу в общественном транспорте в маске, а ноздри мажу оксолиновой мазью.

4. Можете назвать ситуации, в которых вы предпочли бы смерть жизни?
(Рассматриваем гипотетический вариант, без всяких "нельзя предугадать поведение заранее во многих ситуациях" и т.д.)
Очень длительное тюремное заключение. Или если бы из-за травмы/болезни я бы превратилась в овощ: предпочла бы, чтобы меня отключили от аппаратов. Тот же случай со смертельной болезнью с мучительной симптоматикой - лучше эвтаназия.

5. Место, в которое вы бы больше никогда не хотели вернуться.
Школьный класс математики. О, сколько лет страданий он мне даровал!

6. Если бы вам пришлось сменить цвет кожи на однозначно "нечеловеческий", то какой бы вы выбрали?
Синий, разумеется!
На худой конец глянцево-черный)

7. А если бы пришлось расстаться с одной из следующих способностей: слух, зрение, речь, способность ходить, способность чувствовать вкус еды, обоняние - то что бы вы выбрали?
Обоняние. Хотя с точки зрения физиологии это бы повлияло и на вкусовое восприятие тоже.

8. Каким бы был ваш патронус?
Кит! Синий полосатик :З

9. Вы бы отправились в долгую космическую экспедицию, зная, что можете никогда не вернуться или попросту погибнуть?
Неа.

10. Идеальный вечер пятницы, какой он?
Активная и ламповая туса, горячий душ и полуночничать перед компом со стаканом кефира и черносливом.

11. Страна, в которую вы бы могли переехать на пмж.
Необязательно, что вы там уже действительно были. Ответа а-ля "мне бы хотелось" или "мне кажется, что мне подойдёт" вполне хватит.
Пока что я бы не хотела покидать Россию навсегда, но с каждым годом фраза "я люблю свою страну, но ненавижу государство" становится все более актуальна, увы.
Может куда-нибудь в гейропку.

@темы: флешмобомания

---

!!!

анон с аска принес мне красоты и божественной благодати:
Блин, охуенная бы АUшка получилась.

+4

+забавный гайд как рисовать Кисаме

LPilz

@темы: Naruto

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

ДАЙРИМАГИЯ, ТЫ НУЖНА

UPD: ОНА РАБОТАЕТ!
Я РЕАЛЬНО СДАЛА КРИМИНАЛИСТИКУ!
ДАЖЕ НА 4

спасибо, котеньки, вы просто чудо
______________________

запись создана: 16.06.2014 в 21:15

Вопрос: Я СДАМ КРИМИНАЛИСТИКУ, НА КОТОРУЮ ВЕСЬ СЕМЕСТР КЛАЛА ХУЙ

1. ТЫ СДЕЛАЕШЬ ЭТО КАК ПАПКА		128	(100%)
Всего:		128

---

Ричи Гекко и женщины

Как-то ночью перед зачетом мне приспичило посмотреть сериал "От заката до рассвета".
Кароч, название определяет просмотр: пырила от заката и до рассвета.
А зачет, кстати, сдала.
Но вернемся к делу: фильм лучше сериал местами прикольный (эгегей, хипстерские брятья Гекко!), но все же очень сильно чувствуется отсутствие твердой руки Тарантино. Так, во второй половине сериала Родригеса не просто заносит, его к херам собачьим уносит в кювет - пришлось досматривать через фэйспалм.
Все стало слишком трешово и одновременно прилизано: подозрительно симпатичные братья Гекко (Тарантино был идеален в этой роли, надо было и во второй раз брать парня с лицом маньяка!), подозрительно симпатичные Кейт и Скотт, дико красивая, но абсолютно картонная Сантанико Пандемониум, какой-то ебаный ад со второстепенными персонажами... И вообще вся визуалка была неприятно китчевой (не путать с приятно_китчевой визуалкой фильма!) и какой-то дешевской, все действо оставляло ощущение, что Родригес очень долго думал, годами собирал фишечки и идейки, а потом разом и без меры понапихал все это в кадр.
Но едва ли это главная проблема сериала.
Главная - сюжет.
Знаете, полное ощущение, что это была экранизация фанфика тридцатилетнего любителя спагетти-вестернов фильмов Тарантино и мексиканской культуры глазами Голливуда.
Совершенно невнятные сюжетные линии: постоянно провисающие, форсированные, либо наоборот - затянутые, куча абсолютно ненужных сцен и бессмысленных диалогов и море, просто ОКЕАН ПАФОСА.
В общем, резюмируя: начали за здравие, кончили за упокой.
Поэтому, чтобы смягчить экзистенциальный ангст после сериала, я решила по хардкору засмотреть оригинал... а потом пошла на фикбук искать фанфики.
И вот результат

Для сравнения

Это нихуя не братья Гекко! Это группа Hurts в мексиканской раскладке!

+немного олдскула

Без вычитки!

Название: Ричи Гекко и женщины
Автор: Maksut
Фандом: От заката до рассвета
Пейринг: Сет/Ричи
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Размер: мини (1200 слов)
Саммари: Ричи Гекко не понимал женщин. Ричи Гекко любил своего брата.
Дискламер: не принадлежит, не извлекаю
Предупреждения: ООС, маты, предканон: крыша у Ричи еще не съехала, до мочилова баб в мотелях еще далеко
Размещение: только с разрешения автора
Состояние: завершен


Ричи Гекко не понимал женщин.
Их уловки, игры и кокетство были для него потусторонним искусством, запредельно тонким для восприятия. Как ультразвук. Как Бог.
Ричи Гекко был так себе в постели с женщинами.
Он не знал, что нужно делать с клитором – тереть, массировать? Он не умел проявлять нежность и не понимал, где нужно приложить немного грубой силы.
Ричи Гекко спал с братом.
Лет с двенадцати, а может и раньше, он уже и не вспомнит сейчас.
Сначала – на узкой кровати в их комнате в доме отца, потом – на сидении автомобиля посреди ночной парковки, в туалетах забегаловок, в ночных кинотеатрах, где до утра крутят старую порнуху.
Ричи Гекко любил своего брата.
Во всех смыслах.

– Сет.
– М-м?
– Сет.
– М-м-м…
– Сет, проснись.
– Блять, Ричи, какого хера? Шесть утра, спи!
– Сет, я не хочу в тюрьму.
– Ричи, заткнись.
– Я не смогу без тебя, Сет.
Сет открывает глаза, трет заспанное лицо и садится в постели. Помятый, в белой майке со следами кетчупа, зевающий… У Ричи что-то больно щемит в груди.
– Так, слушай сюда.
Ричи обращается в слух, ведь он привык: Сет говорит – Ричи слушает.
– Никто. Никуда. Не сядет. Мы им не по зубам, понял?
Ричи кивает.
– Эти ублюдки хер в заднице не найдут, а нас и подавно. Пупок у них развяжется братьев Гекко на тюрягу закрыть. Понял?
– Да.
Сет кивает, властно кладет горячую ладонь Ричи на шею и притягивает к себе. Целует.
Чужая слюна кислит после сна, но Ричи все равно: он отвечает, прижимаясь к брату всем телом.
– С-сука-а, – выдыхает Сет ему в рот. – Поспать же хотел, но нет, Ричи приспичило поболтать и пососаться…
Ричи не напоминает брату, что не он начал поцелуй, потому что сквозь тонкую простынь видны очертания вставшего члена.
Ричи облизывает губы, смотрит вопросительно.
Сет кивает, откидывает край простыни и ложится на спину, заведя руки за голову, отчего его бицепсы проступают дьявольски четко.
Ричи снимает очки, убирает их под кровать и сползает ниже, чтобы его голова оказалась напротив паха брата.
Сет не бреет там, это не слишком гигиенично, но Ричи плевать – он зарывается носом в жесткие волосы на лобке и глубоко вдыхает запах мускуса и пота.
Запах Сета.
Ричи сосет умело, старательно, ради брата он даже научился делать минет с заглотом, хотя горло после этого дерет как от битого стекла.
Сет коротко стонет, запускает пальцы в волосы Ричи, чуть надавливает, направляя: сегодня он хочет быстро и жестко. Наверняка кончив, завалится спать.
Ричи злит эта мысль, он стискивает яички брата в кулаке и тот приглушенно вскрикивает.
– Ричи, твою мать!
Ричи лишь мычит – его рот занят крепким хером – веский повод уйти от ответа. Сет больно впивается ему в волосы, скребет короткими ногтями по затылку.
Ричи делает глотательное движение и расслабляет горло, пропуская брата глубже.
– Ричи-и…
Сет кончает, заливая рот Ричи теплой спермой: горько-соленой, пряной, вязкой. Раньше Ричи не глотал – плевался, полоскал рот, кривился, но со временем привык. Теперь с удовольствием катает на языке, слизывает с губ и проглатывает все до последней капли – даже собирает белесые потеки с щели уретры на багровой головке.
А вот Сет, кажется, дико прется от вкуса собственной кончи, во всяком случае, он любит подолгу сосаться после минета. Ричи не против, ему нравится мысль о том, что они родились из одного семени и теперь делят его вкус на двоих.
– О, да ты уже готов, – хмыкает Сет, запуская руку в трусы Ричи. – Течешь как та крошка из «Сансет плейс», как ее… Рози? Руби? Помнишь?
Ричи качает головой: еще бы он помнил всех баб Сета – легче вызубрить телефонный справочник.
– Тебя полизать? – шепчет Сет ему на ухо.
Ричи удивлен, брат редко разводит нежности.
– Д-да. Я помылся.
Сет смеется, и от его глаз разбегаются лучики морщинок.
– Помылся он… еще бы и очко побрил, эстет ты наш.
Ричи прикусывает язык: и вправду ведь побрил.
Он стягивает трусы и ложится на кровать, подпихивая подушку под поясницу. Сет нависает сверху, его плечи бугрятся мышцами, под щупальцами татуировки бьется пульс.
– Я отлижу тебя как девчонку, Ричи.
– Да, Сет, сделай это.
Брат опускается вниз и выдыхает:
– Ричи, да ты конченый пидор, у тебя тут все гладко как у нашей кузины Мейси в девять лет.
Ричи подтягивает ноги к груди, подставляясь.
Сет проводит языком по его промежности, ласкает вход сначала едва-едва, почти не прикасаясь, но потом все грубее и злее. Ричи кусает губы, чтобы не закричать – так уж распорядилась природа, что он может кончить даже не касаясь члена – только от того, что кто-то пощекочет ему очко.
Гребаная природа.
И умелый Сет.
Лижет, массирует, проникает, трет.
Ричи даже не вздрагивает, когда Сет присовывает ему на половину длины – только рвано выдыхает.
– Ты узкая сучка, Ричи, – довольно шепчет Сет ему на ухо. – Узкая и горячая… засасываешь. Ну-ка напрягись.
Ричи сжимается как может и у Сета слабеют руки – он почти падает на него.
– Ричи, если тебя закроют на тюрягу, ты не пропадешь…
– Заткнись!
– Блять, тебя не пустят по кругу, честное слово… будут держать только для личного пользования – такую жопу грех отдавать.
Ричи злится, кусает брата в плечо, но тот даже не вздрагивает, лишь въезжает глубже, по самые яйца.
Ричи дергается, пытаясь соскочить с чужого члена, но куда там – Сет держит как тисками, лишь смеется и долбится, что есть мочи, шлепает мошонкой о задницу, щипает и тискает.
Ричи сдается – закрывает глаза и позволяет себе уплыть.
С Сетом хорошо. Лучше, чем с любой из женщин.
С Сетом можно быть собой: расслабиться, скинуть броню и получать удовольствие.
Он не кокетничает, не делает намеков. Он просто приходит и берет свое: когда силой, когда хитростью, берет и не отпускает, сжимает крепко, до синяков.
С Сетом все ясно как день.
– Сет, я…
– Держись, Ричи, держись.
– Н-нет, Сет, я…
– Р-ричи, терпи, ублюдок.
Ричи пытается думать о чем-то отвратительном: о тюремных толчках, о жирных надзирателях, но сладкий зуд, растекающийся внизу живота уже не остановить, он нарастает, обращаясь в горячую волну, вибрирует от каждого толчка Сета.
Ричи впивается губами в плечо брата – туда, где наливается кровью его укус, – оставляет смачный засос.
Ричи кончает – пачкает спермой их животы, сжимается так, что самому становится больно.
Сет рычит, начинает долбится сильнее – это неприятно, но ради брата Ричи может и потерпеть.
Секунда, другая, фрикции становятся рваными, беспорядочными… о, да.
Сет едва успевает вынуть – кончает Ричи прямо на яйца, на растраханный вход.
Лицо у него на финише идиотское, перекошенное, совершенно неузнаваемое. Наверное, во время оргазма они становятся действительно похожи – красавчик Сет и он, Ричи, человек с физиономией маньяка-педофила.
– Я люблю тебя, – Сет падает рядом и тяжело дышит куда-то в плечо.
Ричи, охнув, разгибает ноги и вытирается собственными трусами – задницу щиплет от спермы, но это херня.
– И я люблю тебя, Сет.
Брат выдергивает из-под него подушку и устраивает на ней голову, закрывает глаза.
Ричи смотрит в окно, на улице уже совсем светло.
– Эй, Ричи, не думай о плохом. Думай о моем болте в своей жопе, думай о деньгах и бухле. Все будет хорошо, я обещаю.
Ричи улыбается, гладит его по волосам и вздыхает.
Сет не трепло, Сет всегда держит свое слово.
– Я знаю.
– А теперь спи, маленький паранойный пидор. Спи, и не смей меня будить.
– Хорошо.

Ричи Гекко не понимал женщин и, если честно, не слишком их любил.
Ричи Гекко любил своего брата.
Этого было достаточно.

@темы: fiction, NC

---

ыыыаааааааааааааа!
я дописала ББ-фик.
вымучивала его с ноября(!), если бы не человек-Акрум так бы и не вымучила
выкладка будет 21 июня, приходите читать (если не обсквикаетесь, бгг).

шапка

Название: Чужие люди
Размер: макси (15 500 слов)
Пейринг: Хошигаке Кисаме/Учиха Итачи, Теруми Мей, Хьюга Неджи, Ао, оригинальные персонажи
Категория: слэш
Жанр: романс, драма, быт, элементы сурового флаффа
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Хошигаке Кисаме – шиноби до мозга костей, и последнее, чего он желает – связать себя узами обязательств. Но все меняется, стоит ему встретить Учиху Итачи – капитана АНБУ, гения и просто упрямого сукина сына, от запаха которого темнеет перед глазами. Вот только классическое «долго и счастливо» – не их случай.
Примечания: ООС, AU в рамках канона: клан Учиха жив, войны и Мадары не было, быт шиноби; омегаверс, мпрег, лактация, физиологические подробности, римминг, фельчинг


кстати! в этом фике я иду путем ООСа (свят-свят) и раскрываю тонкую душевную организацию Кисаме!

@темы: специальная олимпиада

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Потому что звенит

Заметила интересную вещь: настолько привыкла к аокаге, что она для меня - что домашние тапочки: тепло, уютно, удобно. А вот попытка взяться за другой пейринг - все равно что напялить туфли на шпильке - адЪ, погибель и мучительные попытки понять, как же сделать так, чтобы на выходе не получилась очередная аокага
Но в этот раз повезло: нам с aldaria выпали одинаковые раскладки Теппей + Кагами, так что мы были обречены на успех!
А уж когда меня накурили фанонами и пообщали показать черновик арта... Ну вы понели, да? У меня просто не оставалось выбора.
О, кстати об арте.
ОН ЧУДЕСНЫЙ.
И ТАМ ЕСТЬ БЛИК НА ПЛЕЧЕ. И ЕЩЕ ЭТИ МУСКУЛЫ-МУСКУЛЫ И ЛИЦО У КИЕШИ ТАКОЕ КРАСИВО-БЛЯДОВАТОЕ, ВСЕ КАК Я ЛЮБЛЮ.

06.06.2014 в 05:00

Пишет  aldaria:

тут можно сказать спасибо автору и увидеть поэтапную историю создания арта

В общем замечательный арт, как ни крути, прям даже неловко, что фик получился без НЦы, ибо все к этому и вело
Кстати, дорогие читатели, спасибо, что голосовали - аж третье место, не думала, что удасться с первого раза взобраться на пъедестал

Баннер-поздравляшка

P.S. Огромное спасибо славной Акурм, которая не поленилась вместе со мной пройти все круги ада написания незнакомого пейринга. Солнце, ты лучшая
P.P.S. А кто-нибудь угадал мое авторство?) Или флафф и отсутствие потрахушек таки сбили всех с толку?))

Название: Потому что звенит
Автор: Maksut
Бета: Акрум
Пейринг/персонажи: Кагами Тайга/Киеши Теппей
Выпавший персонаж в лотерее: Кагами Тайга
Тип: слеш
Рейтинг: PG-13
Жанр: быт, романс, юмор, капля флаффа
Размер: мини (4000 слов)
Саммари: одна короткая встреча меняет все
Дисклеймер: отказ от прав
Предупреждения: ООС, авторский юмор, элементы херт-комфорт, обсценная лексика, постканон: Тайга и Теппей учатся в университете
Посвящается: aldaria и ее любви к Киеши Теппею
От автора: Работа была написана для Майского фестиваля, где заняла III место.


Тайга заваливается в раздевалку и едва не падает на скамью: полотенце, лежащее на плечах, почти мокрое, футболка прилипла к спине, а в кроссовках едва не хлюпает – так вспотели ноги.
– Убить эту суку мало! – кричит потный и злой Сакаи, с размаху запуская бутылкой воды в металлический шкафчик – на серой дверце остается неглубокая вмятина.
– Эй, полегче, – Кагава кладет ладонь на плечо Сакаи, но тот дергается и рычит сквозь зубы:
– Отвали!
– Сакаи, заткнулся. Парни, давайте без нервов, нам еще в четверг играть, – сурово одергивает всех капитан и первым уходит в душ, за ним, усталые и нервные, тянутся остальные.
Тайга собирается с силами и снимает кроссовки, бросает их в пакет – не забыть бы вытащить перед сном, а то вонять начнут – кое-как стягивает футболку, шорты и трусы, шлепает босиком в душевую.
Проходя мимо кабинки Сакаи, он на секунду останавливается – широкая спина равномерно усыпана синяками, а на локте наливается розовым свежая ссадина. Мда, досталось их центру – самая тяжелая игра за сезон.
Тайга находит свободную кабинку и включает горячую воду, устало прислоняется затылком к холодному кафелю и выдыхает.
Теперь, с высоты университетской лиги, даже игра с «Кирисаки Дайичи» кажется безобидной возней в песочнице, да и все остальные школьные матчи вспоминаются с теплотой и ностальгией: они были обычными школьниками и просто любили играть в баскетбол. Наверное, именно поэтому Тайга оказался не готов к тому, что его ждало в университетской команде – многие учились на стипендии и держались за место в команде с болезненной серьезностью.
– Кагами, не спать, – командует капитан, ударяя его мочалкой.
Тайга вздрагивает, открывает глаза – ну надо же, чуть не задремал.
Кое-как помывшись, он выходит из душевой – в раздевалке обнаруживается только Сакаи.
– Все ушли в закусочную через дорогу, – бурчит он.
– А ты чего?
– Да заебали они меня, – заводится с пол-оборота Сакаи и хмурит густые брови. – Смотреть я на ваш херов баскетбол не могу!
Тайга хмыкает: о нелюбви здоровяка Сакаи к баскетболу знают все, включая тренера, менеджера и уборщиц зала.
– Лучше бы на стройку пошел работать в бригаду отца, сдалась мне эта стипендия…
Тайга привычно абстрагируется от бурчания Сакаи, вытирает голову полотенцем и быстро одевается. Кое-как закидав вещи в сумку, он выскакивает из раздевалки, бросив на прощание: «до завтра».
Город уже накрыли серовато-лиловые сумерки, кое-где зажглись первые фонари, а через дорогу от стадиона и впрямь виднеется закусочная, в окнах которой мелькают долговязые фигуры сокомандников.
Впрочем, Тайга не спешит к ним, он застывает у входа, глядя на знакомую фигуру у изножья лестницы спорткомплекса.
Киеши Теппея сложно не узнать, еще сложнее – не заметить. Людям выше двух метров вообще трудно затеряться в толпе.
– Хорошо играли, – улыбается Теппей, неспешно поднимаясь по ступеням. – Ваш центр проседал немного, но в овертайме свое взяли, молодцы.
Тайга поправляет ремень сумки, чуть хмурится, пытаясь скрыть замешательство и смущение. С Теппеем они не виделись вот уже больше года, не специально конечно – старый состав Сейрин собирался исправно – просто так получалось: то Тайга был в Штатах, то Киеши уезжал лечиться, вот и не пересекались.
– Да нечем гордиться, разрыв-то всего в два очка.
– Не будь так строг к себе, – мягко замечает Теппей, – вы выложились на все сто.
Тайга чувствует себя сбитым с толку от такой неожиданно встречи и того, странного, полузабытого чувства, что просыпается в нем при виде Киеши.
– Выглядишь голодным, пошли, угощу тебя ужином, – говорит Теппей и неспешно идет в сторону светофора.
Тайга хочет было отказаться, но желудок протестующее урчит.
– Я разорю тебя, – предупреждает он.
Теппей беззаботно улыбается:
– Как-нибудь переживу.
Они переходят дорогу и идут до ближайшей бургерной. В столь поздний час там почти пустынно, только пара усталых клерков в помятых рубашках без аппетита приканчивают свой ужин.
Тайга берет два бургера и молочный коктейль, ему не хочется злоупотреблять чужой добротой.
– Так я тебе и поверил, – смеется Теппей и уходит к кассе.
Тайга устраивается за столиком, разворачивает бургер и в один укус съедает половину.
– Держи, – Теппей ссыпает ему на поднос еще с полдюжины бургеров.
– Эй!
– Это и мне тоже, не беспокойся, – говорит Теппей и демонстративно начинает есть.
Тайга успокаивается.
Они ужинают в расслабленном молчании, Тайга с наслаждением чувствует, как наполняется желудок, а подрагивающие мышцы на ногах унимаются. По телу расползаются довольство и слабость, ужасно хочется привалиться к стене и задремать.
– Тайга, – Теппей щелкает у него перед носом и в одно движение сгребает со стола обертки. Надо же, Тайга уже и забыл, какие у него большие ладони и длинные пальцы…
– Сколько времени?
– Пять минут одиннадцатого. Идем, провожу тебя до станции.
На улице посвежело, Тайга натягивает капюшон – волосы после душа еще чуть влажные у затылка – засовывает руки в карманы. Теппей идет в легкой рубашке, неся тонкую ветровку на сгибе локтя, кажется, ему совсем не холодно.
– Замерз?
Тайга мотает головой, но Теппей все же накидывает ему на плечи свою куртку.
– Я не девчонка, – дергает Тайга плечами, стряхивая ветровку.
Теппей ловит куртку и примирительно вскидывает руки.
– А я уж решил поиграть в джентльмена.
Тайга фыркает.
– Слушай, а ты разве не должен быть в университетской команде? А то мы сколько играем, я тебя ни разу не видел… с Аомине вот играл, с Мидоримой, даже с Ханамией и остальными вашими… ну, «генералами» как-то столкнулся на отборочных, а тебя не видел.
Теппей улыбается чуть рассеяно.
– Я играл первые два года, хорошая была команда, парни что надо… А потом колено разболелось, пришлось уйти.
Тайга глубже засовывает руки в карманы и молча кивает: ну какого черта было спрашивать? Мог бы и сам догадаться!
– Тайга, все хорошо, правда.
Тайга знает, что это нихрена не так.
Они спускаются в метро, здесь людно и шумно, приходится идти вплотную, чтобы не кричать.
– Сыграем как-нибудь? – предлагает Тайга.
– Заметано.
– Ловлю на слове!
Теппей смотрит на него странным, нечитаемым взглядом, а потом вдруг кладет ладонь Тайге на макушку и треплет, как делал это еще в школе.
Тайга мотает головой, пытается пригладить волосы.
– Тебе пора.
И вправду, пора.
Он заходит в вагон, берется за поручень и смотрит в окно: Теппей машет ему своей большой, мозолистой ладонью центрового.
Тайга фыркает и отворачивается: ну не махать же в ответ?
Уже подъезжая к станции, он ловит свое отражение в стекле и понимает, что глуповато улыбался всю дорогу.

Он был у Теппея лишь однажды, когда еще в школе они навещали его всей командой после матча с «Кирисаки Дайичи».
Но это было почти четыре года назад.
– Блин, – Тайга в отчаянии оглядывается, силясь вспомнить, куда сворачивать теперь.
– Заблудился?
Тайга резко оборачивается: на другой стороне узкой улочки стоит Теппей, зажав в руках бумажный пакет с продуктами.
– Ага.
– Нам направо, – подсказывает Теппей.
– Помнишь наш уговор? – спрашивает Тайга, шагая рядом.
– Про баскетбол? Еще бы, ты же «поймал меня на слове».
Тайга фыркает и трясет пакетом с кроссовками.
– Ну так как?
– С удовольствием, но сначала поедим, а то утром проспал, выскочил, не позавтракав, а там закрутилось... Будешь пасту?
Тайга удивленно моргает, но соглашается: он может по пальцам пересчитать те разы, когда его кто-то угощал едой, обычно все происходит с точностью до наоборот.
– Давай.
– Отлично, не люблю есть в одиночестве.
Они останавливаются у небольшого двухэтажного коттеджа с аккуратной изгородью.
– Достань ключи у меня из левого кармана.
– Давай лучше пакет подержу?
– Он лопнул, вот тут, – Теппей чуть поворачивается, и становится видна прореха в бумажном боку, зажатая пальцами. – Если отпущу, будем ловить помидоры по всей улице, так что лучше достань ключи.
Тайга подходит вплотную, осторожно просовывает руку в чужой карман: там шуршит бумага, наверняка это деньги, бренчит мелочь и…
– Достал.
– Ага, только нижний на два оборота, по часовой.
Тайга с полминуты возится с незнакомым замком, раздается два щелчка.
– Проходи, тапочки на нижней полк… черт!
Теппей отчаянно пытается закрыть расползающуюся прореху ладонью, но все тщетно: помидорки черри бодро стучат о крыльцо.
– Не страшно, все равно будем их тушить, – говорит Тайга, собирая помидорки в подол футболки. – Тебе помочь с готовкой?
– Нет, ты же гость, отдыхай, – улыбается Теппей, повязывая веселенький фартук в цветочек.
Тайга ссыпает помидорки в раковину, моет их в прохладной воде и садится на стул: возможность побездельничать на кухне выпадает не так уж часто, так почему бы не воспользоваться ей?
А Теппей, оказывается, отлично ладит с кухонной утварью и явно имеет неплохой опыт готовки – лезвие ножа отбивает четкий ритм, овощи весело шкворчат на раскаленном масле, а чеснок пахнет так, что в желудке невольно урчит.
– Подай вино, во-он там, – Теппей тычет измазанной в соусе лопаткой куда-то за спину Тайги.
– Ты добавляешь вино?
– Совсем чуть-чуть красного сухого.
Тайга внимательно смотрит, как Теппей отмеряет полстакана и вливает к фаршу, тщательно перемешивает и принюхивается.
– Надо подождать, пока не исчезнет запах.
Когда Теппей процеживает пасту в дуршлаге, Тайга достает из шкафа над раковиной две тарелки.
– В холодильнике должен быть сыр, поищи.
Тайга внимательно обследует полки: маленький и уже порядком зачерствевший кусочек находится за банкой с горошком. Теппей измельчает его на терке и ранится – в горку с сыром падает капля крови.
– Повар вложил частицу себя, – с грустью замечает он и, подцепив из сырной стружки алые от крови кусочки, выбрасывает их в мусорку, остальными посыпает пасту.
Тайга сглатывает слюну: он готов съесть эту чертову лапшу даже с фрагментами пальцев Теппея, такой жуткий голод в нем пробудило наблюдение за чужой готовкой.
– Налетай уже, а то дыру просверлишь.
– Итадакимас!

Тайга возвращается домой затемно и только сидя в полупустом вагоне электрички, вдруг понимает: они так и не сыграли в баскетбол.
Тайга бросает взгляд на часы: почти девять, он проторчал у Теппея без малого полдня, и все это время они возились с готовкой, а потом рубились в приставку и болтали о всякой ерунде: о фильмах, о вчерашнем матче вашингтонских «Уизардс» против «Индиана Пэйсерс», об учебе в универе… Это было так странно, но так невероятно легко, словно они проделывали это постоянно – запросто заваливались друг к другу в гости и по полдня маялись фигней. Словно они были приятелями или даже друзьями.
Тайга смотрит в окно, в темноте, будто на длинной выдержке на фотографии, тут и там виднеются смазанные полосы уличных огней.
В кармане вибрирует телефон, это приходит сообщение с незнакомого номера.
«В следующий раз сыграем. Киеши».
Тайга заносит номер в память телефона, пишет в ответ короткое «Договорились», а потом прижимается лбом к прохладному стеклу.
На него вдруг накатывает странное умиротворение.

Теппей все еще выше – всего сантиметров на пять, казалось бы, ерунда, но в баскетболе мелочей не бывает.
Тайга складывает ладони буквой «Т» и садится на выщербленную лавочку, вода, предусмотрительно убранная в тень, приятно прохладная. Сегодня суббота, но мышцы все еще болят – четверг дался ему тяжело, у соперников была отличная защита, его опекали сразу двое, пришлось играть жестко, на грани фола.
Теппей садится рядом, от него тянет жаром и хорошей игрой.
– У тебя мышцу дергает, перенапрягся?
Тайга опускает взгляд вниз, и вправду – правая икроножная мышца мелко-мелко подрагивает. Он напрягает ногу и расслабляет, но это не помогает.
Теппей встает с лавочки.
– Вытяни ногу, расслабь, а то во время игры судорогой стянет.
Тайга следует совету и едва не давится водой, когда Теппей с силой нажимает чуть выше голени.
– Потерпи, сейчас пройдет.
Тайга непроизвольно сминает в руке пластик бутылки и хмурится: наверняка от прикосновения чужих пальцев останутся синяки.
– Ну, вот и все, смотри.
– Перестало… круто, что ты сделал?
– С силой надави тут и вот здесь, на ладонь выше косточки, меня физиотерапевт научил, – Теппей забирает у него потрепанную бутылку и в два глотка осушает ее. – Играем?
Тайга встает, осторожно пробует правую ногу: не болит и не дергает. Пару раз подпрыгивает, удостоверяясь.
– Играем!

«Гоу в баскет сегодня?»
«Готовлюсь к зачету (*-_-) может, в пятницу?».
«Неа, тренировка и кросс, 20 км по пересеченной((».
«А чего так??».
«Команде бюджет порезали, мы попались под горячую руку( может, просто в коробку порубимся?».
«Без проблем, подходи к 5».
Тайга убирает телефон и вновь кладет голову поверх бутерброда из учебников и тетрадей, сокрушительно зевает, щелкнув челюстью – это привычно накатывает сонливость. Весь прошлый триместр он только и делал, что дрых на парах по экономике – правильный Куроко отказывался переписываться с ним во время лекций.
Зато Теппей оказался не таким скучным и охотно перебрасывался сообщениями, даже использовал эти дурацкие символьные смайлы, которые у Тайги ассоциировались только с девчонками из средней школы.
Тайга открывает поле нового сообщения и от нечего делать пытается изобразить что-то похожее. Первые пару раз получается дикая чушь – он то и дело путает скобки, подолгу тупит над выбором символа.
– Помочь? – шепотом спрашивает сидящая рядом одногруппница.
Тайга хмурится и убирает телефон.
– Не, спасибо.
– Да ладно тебе, давай покажу, это же почти часть японской культуры, тебе стоит знать, – улыбается девушка и протягивает руку ладонью вверх.
Тайга чувствует себя неловко, как и всякий раз, когда ему напоминают об акценте, ведь сколько уже прожил в Токио, а верное произношение поставить так и не смог.
Он отдает телефон и придвигается чуть ближе, внимательно наблюдая за тем, как порхают над кнопками тонкие пальцы.
– Вот, смотри, это просто. Например, радость, покажу простой вариант.
«(o^▽^o)».
– Э-э, подожди, а треугольник ты откуда взяла?
– Вот, переключаешь раскладку и нажимаешь тут, где панель дополнительных символов, и выбираешь какой нужно.
– Ага, понял.
– А вот уже посложнее.
«╰(*´︶`*)╯».
– Это че такое?
– Тоже радость, видишь, ручками машет?
Тайга долгую секунду пытается понять, где у этой символьной чехарды «ручки».
– М-м, возможно.
– А вот так можно извиниться.
«(シ_ _)シ».
– Слишком сложно, – сдерживая отчаяние, бормочет Тайга, но его, судя по всему, даже не слышат – чужие пальцы продолжают жать на кнопки с какой-то нечеловеческой скоростью. – Вот так выглядит злой каомодзи… в смысле, смайл, а так усталый, а так замешательство, а вот так кролик, но если заменить три знака, то уже свинья, а если заменить еще четыре, то…
– Свинья? Зачем мне смайл-свинья?
Мельтешение пальцев замирает.
– Ну-у, не знаю, мало ли, вдруг пригодится... Я как-то раз отправляла ее своему парню, когда тот забыл про годовщину. Вдруг твоя подружка тоже забудет?
Тайга негромко фыркает:
– Мне это не грозит, у меня нет подружки.
– Тогда парень? И он все помнит? – беззлобно подтрунивает девушка.
– Нет!
– Так значит, тоже забывает про даты? – продолжает глумиться она.
– Блин, я не это имел в виду!.. – распаляется Тайга и против воли заливается густой краской.
– Ладно-ладно, я шучу. А, кстати, о парнях и девушках… вот, это влюбленный смайл.
«(♡ﾟ▽ﾟ♡».
– Не думаю, что он мне понадобится.
– Да? Ты такой черствый, Кагами-кун… ой.
– Что?
– Я… ну… случайно, извини.
Тайга выхватывает телефон из чужих рук, в папке исходящих напротив контакта «Киеши» значится дурацкий смайл.
– Черт.
– Да ладно тебе, не конец света же.
Тайга пару раз бессильно тыкает в опции, но потом сдается: действительно, все фигня.
Он набирает: «извини, не тебе», нажимает «отправить». Проходит с полминуты, и поле сообщения вместо привычного голубого цвета загорается пепельно-серым, всплывает метка «сбой».
Тайга роняет голову на учебники – у него кончились деньги на счету.
– Обещанный платеж? – осторожно предлагает одногруппница.
– Уже… заканчивался сегодня. Закончился.
– Хочешь шоколадку? Могу всю отдать.
Тайга благородно забирает только одну палочку «Твикс».
Ответ от Теппея приходит к концу лекции: «Каомодзи? Серьезно? У тебя украли мобильник? (ﾟoﾟ».
Тайга прячет телефон от греха подальше и старательно сверлит взглядом лектора остаток пары.
Лучше бы он дрых как обычно.

– Знаешь, я был близок к тому, чтобы сделать скриншот!
– Иди ты.
Тайга бросает сумку на пол.
– Нет, я серьезно, не думал, что ты вообще умеешь набирать что-то, кроме скобочек.
– Это не я, одногруппница, хотела показать мне японские смайлы, – мрачно отвечает Тайга и бросает пиджак на спинку кресла.
– Мальчики, кушать будете?
Тайга вздрагивает и оборачивается: бабушка Теппея стоит на пороге в том самом веселеньком фартуке, в котором Киеши готовил пасту. Блин, он почему-то все время забывает, что Теппей живет не один, наверное, слишком привык к уединению своей квартиры.
– Нет, спасибо, Реичи-сан, – говорит Тайга смущенно.
– Будет-будет, куда денется, не верь ему, ба, он вечно голодный, – смеется Теппей и кидает ему через комнату джойстик. – В «Теккен» или в «Мортал Комбат»? А, не, «Теккен» на прошлой неделе накрылся… давай в «МК».
– Через десять минут спускайтесь. И руки вымойте! А то мяч грязный трогаете, потом заразу всякую таскаете в… – ворчание затихает по мере того, как Реичи-сан удаляется.
Теппей выбирает Рэйдена, Тайга нажимает на рандомную выборку, выпадает Джакс.
– Парень с железными руками против Киеши «Железное Сердце» Теппея!
– Что-то ты бодрый для того, кто бежал двадцатку, – не отрывая взгляд от экрана, хмыкает Теппей.
– А, не, стартовую пятерку пощадили, приберегли для матча, зато второй состав хоть выжимай, – отмахивается Тайга и судорожно жмет на кнопки, пытаясь вспомнить, как устроить мини-землетрясение.
– Электроказнь! – азартно кричит Теппей, и Джексона Тайги разрывает ошметками плоти, торжествующе вспыхивают молнии.
«RAIDEN WINS»
Ровно через десять минут они чинно сидят на кухне и едят под бормотание телевизора: какой-то мужик с подведенными глазами толкает пафосный монолог, стоя под дождем.
Теппей задевает его ногой под столом и показывает глазами в сторону коридора, Тайга понимает намек и начинает работать палочками активнее. Помыв посуду и поблагодарив Реичи-сан за еду, они собираются было идти, но Теппей на секунду останавливается, а потом дергает за разлохмаченные завязки своих спортивных штанов.
– Забыл переодеться, дай мне минуту.
Тайга кивает, начинает было шнуровать кроссовки, но вспоминает про пиджак.
– Эй, я забыл пиджа… – говорит Тайга, толкая дверь, и замирает, запоздало приходит понимание, что стоило бы постучаться.
Теппей стоит перед ним в одних плавках, с футболкой в руках.
– Вон, на спинке, – говорит он, как ни в чем не бывало, и продолжает одеваться.
Тайга отчего-то не может разделить спокойствия Теппея. Он смущенно кивает, хватает пиджак и выходит из комнаты.
Они уходят играть в соседний квартал, площадка уже занята, но Теппей жмет незнакомым парням руки, кивает девчонкам, сгрудившимся за сеткой.
– Возьмете?
– Ого, да твой приятель тоже двухметровый, – присвистывает долговязый взъерошенный пацан лет пятнадцати. – За разные команды, канает?
Пацан делает кулаком странное движение, Теппей отбивает его отработанным жестом – это напоминает Тайге повадки цветных парней из Ист-Сайда.
– Забились. Четыре четверти?
– Ага, четыре по ФИБА.
Тайга кивает: десять минут ФИБА вместо двенадцати по стандартам НБА – разумное решение для стритбола в такую жару.
– Ну что, погнали?..
Уже вечером, лежа в постели, Тайга вдруг вспоминает, что у Теппея на ноге был длинный выпуклый шрам.
В школе его не было.

– С ночевкой?
Теппей хлопает по тугому боку рюкзака, внутри что-то шуршит:
– Дед сегодня смотрит софтбол, а я не могу пропустить «Хит» против «Пэйсерс».
Тайга открывает дверь шире и ухмыляется:
– Тогда в темпе вальса, трансляция уже вот-вот.
Теппей быстро разувается, снимает толстовку, под ней обнаруживается черная футболка с рисунком в виде горящего баскетбольного мяча, влетающего в кольцо.
– Дай-ка угадаю, за кого болеешь, – не упускает шанса подтроллить Тайга. – Тебе только раскраски на лице не хватает.
Теппей расстегивает рюкзак и вываливает на пол несколько пачек с чипсами и четыре бутылки газировки.
– Раскраски, говоришь? – спрашивает он, с треском надрывая одну упаковку чипсов, достает из нее пакет с кетчупом, вскрывает его и обмакивает пальцы в красную субстанцию.
– Не, ты серьезно?
Теппей с абсолютно непроницаемым выражением рисует на лице две темно-красных полосы.
– Я похож на фаната? Клубные цвета «Хитов», между прочим.
– Ты похож на придурка.
– Одно другому не мешает… о, начинается!
Тайга плюхается рядом и открывает газировку.
– Ставлю десять баксов на «Пэйсерс».
– А в иенах это сколько?
– М-м, около тысячи.
– Тогда удваиваю за «Хит».
– Тогда утраиваю, что Стивенсон надерет этому вашему Леброну задницу. Он и в прошлой игре его раскатал.
– Держи карман шире.
Тайга кидает в Теппея пригоршню чипсов, те путаются у него в волосах, а маленькие кусочки прилипают к полоскам кетчупа.
– Тс-с! – шикает Теппей на него, и Тайга притихает.

– Восемьдесят три против восьмидесяти семи!
Теппей выглядит совершенно по-дурацки, в задранной футболке и с измазанным лицом, Тайга против воли улыбается.
Улыбается, и не может понять, почему в школе Теппей казался ему таким взрослым, почти недосягаемым? Неужели тогда разница в один год ощущалась так серьезно? Ведь, если задуматься, то в «Сейрин» Киеши Теппей всегда был на особом счету – никто и никогда не говорил об этом вслух, но все как один чувствовали. И даже Тайга, всегда избегавший чрезмерной японской вежливости, добавлял к фамилии Теппея уважительно «сенпай».
Но теперь они на равных, и Тайга даже может… нет!
Тайга мотает головой, отгоняя неуместные мысли.
Они ложатся только в третьем часу: сначала пересматривают повторы на ютубе, читают комментарии под видео, а потом долго болтают, сидя на полу в окружении оберток и крошек от чипсов.
Тайга засыпает, как только его голова касается подушки, ему снится что-то сумбурное и странное: школьный спортзал, мельтешение мячей и сеток, бородатый цветной мужик… Во сне Тайга долго не может понять, какого черта в их матче делает Леброн Джеймс, громко шикает на него, выгоняя с площадки, пытается доказать что-то Рико – ему все мерещится, что форвард «Хит» метит на его место в команде.
Тайга просыпается в поту, несколько секунду лежит неподвижно, его все не отпускают злость и раздражение, так хочется открутить Леброну голову. Но потом сердце успокаивается, и Тайга выдыхает.
– Фу-ух, приснится же…
Выпитая перед сном газировка просится наружу, Тайга встает и шлепает босиком в сторону ванной, толкает дверь.
– Черт! Извини!
– Нет-нет, ничего такого, я просто сижу тут.
Тайга осторожно приоткрывает дверь: Теппей и вправду сидит на бортике ванной в одних шортах, вытянув длинные ноги до самой стены.
– А чего сидишь? Ночь же.
– Да что-то не спится. Ты в туалет? Я сейчас выйду.
Теппей встает и, чуть прихрамывая, выходит. Тайга провожает его внимательным взглядом: одну ногу Киеши охватывает плотная эластичная повязка.
Тайга отливает, моет руки и замечает на полке над раковиной тюбик незнакомой мази, вертит в пальцах: «анальгезирующее, противовоспалительное действие».
– Совсем плохо? – спрашивает он, вернувшись в комнату.
Теппей, сидящий на расстеленном футоне, беззаботно улыбается:
– Да ерунда.
Но Тайгу не обмануть, за последние пару месяцев он наловчился разбирать истинные эмоции за радостным фасадом чужого лица.
Напряженная линия плеч, влажный блеск испарины под темной челкой, проступившие на скулах желваки…
Теппею больно. Очень больно.
– Может, таблеток?
Теппей, словно поняв, что уловки не сработают, устало трет лицо:
– Не надо, просто болит перед непогодой, нужно перетерпеть, и оно пройдет.
– Слушай, это не мое дело, конечно, но… я видел шрам. Ты же сделал операцию, так почему все еще больно?
На секунду в комнате повисает молчание, Тайга отчетливо слышит, как капля за каплей начинается дождь.
Он садится рядом с Теппеем, протягивает ему тюбик, и тот, помедлив, стягивает с ноги эластичную повязку: вблизи шрам выглядит иначе – толще, страшнее. Теппей выдавливает на ладонь немного полупрозрачной мази и растирает по коленной чашечке, осторожно втирая ее своими длиннющими пальцами в кожу вокруг шрама.
Во всей сложившейся ситуации Тайге вдруг чудится нечто очень интимное, становится почти неловко.
– Зря с операцией тянул, конечно, – вдруг говорит Теппей странно глухо и низко. – Пришлось заменить сустав искусственным: пластик и металл…
Дождь разыгрывается не на шутку – лупит по окну с какой-то дикой яростью, Тайга запоздало вспоминает, что утром по радио передавали штормовое предупреждение.
– Ты ведь не будешь делать глупости? – спрашивает Тайга севшим голосом.
Теппей аккуратно завинчивает крышку мази.
– Смотря о чем ты.
– Не уйдешь в ночь под проливным дождем?
– Да вроде не собирался… а что?
– А то.
Тайга подается вперед и коротко целует Теппея в губы.
В сухие, обветренные губы, от которых пахнет кетчупом.
– Это… неожиданно, – не скрывая растерянности, выдыхает Теппей.
– Знаю. Сам удивился.
– То есть ты не?..
– Не.
– Но тогда?
– Да просто… вдруг захотелось.
– А-а.
Тайга борется с тем, чтобы прижать ладони к щекам – ему кажется, что они вот-вот зашипят, как две алые конфорки, сбрызнутые водой.
– Ну, это… спать давай, наверное.
– Давай.
Тайга выключает свет и ложится на футон, накрывается одеялом с головой.
Так и знал ведь, что Леброн к добру не снится!
– Тайга, – доносится из темноты голос Теппея.
Тайга убирает от лица одеяло.
– Чего?
– Нога болеть перестала.
– Ага. И дождь кончился.
– Ага.
– Мы разговариваем, как идиоты.
Теппей хохочет и громко ворочается на своем футоне, в темноте резковатый запах мази чувствуется отчетливее. Тайга облизывает губы – и вправду кетчуп.
– Так значит, смайлик с сердечками?..
– Нет!
– Хм.
– Честно, не я!
– Но ты бы…
– … никогда не стал слать такую хрень. Это не в моем стиле.
Теппей вновь заливается смехом.
– А что в твоем? – отсмеявшись, спрашивает он.
Говорить в темноте вдруг легче, чем днем, во всяком случае, слова сами срываются с губ:
– Я бы пригласил куда-нибудь.
– «Куда-нибудь» – это, например, к себе? – уточняет Теппей серьезным голосом, хотя что-то подсказывает Тайге, что он просто издевается над ним.
– Да, посмотреть баскетбол и пожрать чипсов.
– И-и?..
– И сделать один обезболивающий поцелуй.
Шорох становится громче, Тайга напрягает слух, а в следующую секунду вскрикивает – в темноте Теппей наступает на него.
– Эй!
– Я не раздавил тебя?
– Ты наступил мне на…
– Что, прямо на?..
– Да, – сдавленно стонет Тайга, прижимая ладони к паху.
– Прости, я не хотел. Хочешь один обезболивающий поцелуй?
– Иди ты!..
– Как хочешь.
– Подожди! Ты серьезно?
– Ну, тебе же больно.
– Бля, Теппей, задрал уже мвх…
Губы Тайги накрывают чужие, поцелуй выходит неловким – они сталкиваются носами, смущаются, словно младшеклашки… Но Тайге нравится, он сам подается вперед, накрывает теплый, округлый затылок ладонью и притягивает ближе. Их тела соприкасаются, становится жарко и душно, но волоски на загривке встают дыбом, словно от холода.
Теппей отстраняется первым, он дышит тяжело, будто отыграл целый матч, а смотрит так, что у Тайги теплеет в паху.
Этот Теппей кажется незнакомым, совсем взрослым, почти хищным, Тайга сглатывает и понимает: нужно что-то сделать, чтобы развеять напряжение между ними, иначе… Но в этот момент Теппей несколько раз моргает, словно пытаясь согнать пелену с глаз, а потом улыбается и становится прежним.
– Перестало болеть?
– Не уверен.
– Еще?
– Да, мне нужна двойная доза.
– Наркоман.
– Слушай, а можно спросить?
Теппей смеется.
Тайга откидывает одеяло, придвигается ближе и осторожно касается пальцами повязки на чужом колене.
– Валяй.
– А ты в аэропорту звенишь?
– Чего?
– Ну, колено, оно в аэропорту на металлоискателе звенит?
– Тайга…
– А?
– Я думаю, что ты можешь встречаться только с очень, очень добрым и терпеливым человеком.
– Почему?
– Потому что звенит. Приходится объяснять, что я не террорист.
– Хех, тогда ты не «Железное Сердце», а «Железное Колено».
– Вот именно поэтому.
– В смысле?
– Не бери в голову. И подвинься, мое железное колено любит, когда тепло.

@темы: fiction, Kuroko no Basuke, специальная олимпиада, PG

---

последнюю неделю, когда у меня спрашивают "как дела?", я очень жалею, что в руках у меня нет клавиатуры.
ведь мне так хочется набрать капслоком:
S-U-P-E-R H-U-E-W-O