Эмбрионы

Мне нравятся реально странные вещи.
Например, я люблю писать про то, как герои мочатся, рыгают, блюют с перепоя в унитаз, бьют друг друга по лицу, ломая пальцы и зубы (но это вы уже просекли из предыдущего поста/моих текстов), но среди всего этого отдельно, вот просто особнячком стоят всякие необычные_физиологические_штуки.
Да, я о шрамах, операциях, тату, бодмодах, разных формах инвалидности (хотя ампуташки!кинк меня немного сквикает) и прочих странных вещах, которые могут случится с человеческим телом.
И эмбрионы из их числа.
Они ведь такие... вроде как люди, но еще и не совсем люди - диспропорциональные, полупрозрачные, парящие в невесомости, словно маленькие инопланетяне в спасательных капсулах. Есть в них что-то ксеноватое, но в то же время "морское", навевающее мысли о беззащитных розовеньких креветках и аморфных медузах. ЧУЖИХ, ЗАХВАТЫВАЮЩИХ ТВОЮ ЭЛЕН РИПЛИ
Кстати, важное уточнение: мне нравятся изображения ранних стадий развития, т.к. на более поздних эмбрион слишком_сильно напоминает младенца, имеет слишком_много человеческих черт и перестает быть похожим не Неведомое Нечто.
А началось все вот с этой фотографии 8-недельного эмбриона в амнионе из статьи "Аборт" в Википедии:

+ 6 фото эмбрионов на разных стадиях

И еще немного фото (но уже не для слабонервных) с абортивным материалом:
Это потрясающе, но уже в возрасте 7 недель их руки и ноги точные копии рук-ног взрослых людей, только очень в миниатюре. (обе ладони эмбриона размером с половинку ногтя взрослого человека *__*)

+ бонус: маленькие скатики :З

@темы: пою, что вижу, кричите громче, вас не слышно!

---

Дьявол в деталях, а Бог - в мелочах

Для такого явления как фанфикшен, понятия "реализм" и "достоверность" достаточно условны. Но я искренне верю: реализм реализму рознь, а читательская практика показывает, что даже космооперный межгалактический ксенофильский пиздец можно написать так, чтобы сам Станиславский поскребся о крышку гроба и крикнул в кладбищенский чернозем: "Верю!"
И поэтому весь последний год вектор моего райтерского развития тяготеет именно к этим двум тенденциям: к реалистичности, к достоверности. А еще к отработке навыков написания порно, но это тема для отдельного поста.
Разумеется, я еще в самом начале пути, а мои навыки в зачаточном состоянии, но блин! - тема-то прет! Буквально распирает, я вам скажу. Поэтому, переборов установку "я безграмотный лошара и тексты мои безграмотно-лошарские", я все же решилась запилить пост о том, что по мелочам удалось наскрести опытным путем за это время. Быть может, это кому-нибудь пригодится. Или кто-то из мимокрокодильных райтеров посоветует мне что-то из своих наработок. Я буду очень признательна.

Аттенш: чукча не филолог, чукча юрист, так что умудренным дипломами и плотной теоретической базой людям останется лишь похихикать в кулачок и пойти по своим делам дальше, в то время как простые смертные будут тереть за муки райтинга.
(Либо ты, филолог-кун, будешь к нам добр и присоединишься, как папка раскидав что к чему и посоветовав годного чтива для прокачки скилла. За это будешь нежно любим и расцелован в смайл).

– Органы чувств.
У меня уже был пост по этому поводу, те, кто читал, можете проматывать к следующему пункту.
Органы чувств - это то, что я держу в голове, начиная любой текст:
- Что герой видит?
- Что герой слышит?
- Что осязает?
- Что обоняет?
С первыми двумя пунктами у фикрайтеров, все более-менее неплохо (вспомним о километровых простынях с описаниями внешности героев, а так же обилие отсылок к тембру голоса в атрибуции диалогов), а вот с последними двумя что-то не густо. Как показывает мой читательский опыт, обоняние и осязание в фиках, как правило, играют, исключительно утилитарную роль.
Пример: графиня А. купила духи из самого Парижу, обрызгалась и соблазнила садовника Б, а автор, тем временем, вывалил в текст все те названия запахов, что сумел когда-то вычитать на сайте "Парфюмерия онлайн". И вот что примечательно: запах не только выступает сугубо функциональным атрибутом текста, но и, как правило, носит исключительно приятную окраску.
Ароматы свежей выпечки, шлейф древесного одеколона, бутоны роз в вазе - романтичненько, красивенько. И так же мертвенько.
В жизни ведь не только розы и булочки, а мужики, зачастую, благоухают отнюдь не одеколоном. Но авторы словно не замечают этого, или не хотят замечать, вымарывая из текста все не_эстетичное.
И я отлично понимаю, почему так происходит, ибо: а)девочки пишут для девочек; б) автор пишет о герое, которому (как правило) симпатизирует, и считает совсем не камильфо наделять его смачным перегаром или кисловатым запахом пота после битвы с драконом.
А жаль. Ведь если переступить через это внутреннее "некрасиво" и взобраться на гору повыше, то станет видно: все это нужно, все это жизненно необходимо.
Ибо читатель, он же живой человек. Он ездит по утрам в общественном транспорте, он потеет в жару, он, пардоньте, пердит в гордом одиночестве своей комнаты (а порою и не смущаясь, при людях), так что никакой Америки вы ему не откроете. Скорее уж схватите его за яйки узнавания жизненности ситуации, подловите и подкупите, очаруете тем, что преподносите ниибацца шипперскую ситуацию так, что он время от времени говорит себе: "Да, блин! Так оно и было!".
Так что, как заповедовал нам Иван Дорн, не надо стесняться, господа райтеры: дерзайте! Осваивайте ароматы помоек, запашину трущоб, душок тлена, разложенки и... будет нам счастье

з.ы. Кстати, сюда же можно добавить и ощущения тела: недосып, мигрень, усталость, энергичность и так далее (из таких мелочей, используя Википедию и МКБ можно как из кусочков Лего по симптоматике собрать интересные вещи вроде психических заболеваний). А более продвинутые пользователи (или просто авторы, охочие для экзотики), могут начинить текст интересными фишечками вроде синестезии, нервного тремора/тика, синдрома "руки-анархиста" или синдром Туретта (для особо упоротых).

– Погода, климат и время года.
Порою замечаю, что многие райтеры пренебрегают погодой и временами года - т.е. их герои существуют в некой пространственно-временной резервации, где нет ни смены сезонов, ни соответствующих им праздников, ни вполне логичных перемен в гардеробе. И лишь изредка вводятся отдельные явления для аранжировки или форсирования сюжетных сцен.
Из банальных примеров: проливной дождь с грозой/метель/пыльная буря в роли бытового deus ex machina для сведения двух героев в одном замкнутом пространстве и, как следствие, толчка в развитию сюжета (разговор по душам/драка/секс). Оно, если обыграть, может выглядеть эффектно, но согласитесь - избито.
Куда интереснее (например) вплетать нюансы внешнего мира в повествование незаметно, деликатно, но неумолимо. Можно использовать совсем маленькие штрихи вроде пальто, потемневшего на плечах от мороси, грязи на ботинках, запаха весны во всем ее многообразии - от романтического аромата просыпающейся жизни, до критически-социального запашка собачьего дерьма, всплывшего из-под снега.
Но стоит помнить, что дерьмо оно не ради дерьма, а весна - не ради весны, пускай и красиво, и можно поупражняться в сочных эпитетах и метафорах. Нет. Оно для реализма, для достоверности и приближенности к чувственному опыту читателя.
Или, например, разбросав по тексту такие незначительные моменты-маркеры как время суток, пейзаж за окном, динамика в смене времен года, автор может очень тонко и изящно плести паутину своего замысла: усилить эффект от переживаний героя, "подыграв" ему бурей, либо сыграть на контрастах - противопоставить переживания персонажа пасторальной картине бездушного мира, когда на небе ни облачка, а в руке уже веревка и мыло.
Для особо продвинутых можно подкинуть идейку с созданием хичкоковского саспена - т.е. беспощадно (но тонко!) нагнетать обстановку, пока к кульминации и герой, и читатель, не будут находиться в сходном психоэмоциональном состоянии, дабы глубже и полнее прочувствовать авторский замысел.

О, кстати! В этот же пункт стоит засунуть всякие графики и распорядки. К примеру я всегда забываю, что учебный год в Японии (а еще в Индии) начинается в апреле - все тянет писать про первое сентября, свежий осенний воздух, желтые листья, дождик... А потом бета тактично намекает, что "не аутентичноЪ" и с болью в заднице приходится перекраивать весь текст.
Чисто для галочки: в Финляндии и Швеции школота оседает за партами 15 августа, в Испании и Польше - в начале октября, в Австралии - аж в феврале. Такой вот национальный колорит... и тысячи их! Как хорошо, что мы живем в эпоху гугла.

– Топография и названия.
Лично меня всегда подкупает, когда в тексте автор указывает названия городов, машин, компаний и т.д.
Даже если они мне ни о чем не говорят и забудутся через пять минут, это всегда производит хорошее впечатление: текст словно обретает вес и глубину, ибо каждое название - это своеобразный "якорь", привязывающий плод чьей-то фантазии к полотну реальной жизни. А читать всегда приятнее то, чему веришь, во что можешь погрузиться, и чем глубже - тем лучше.
Я очень не люблю ленивых авторов, пишущих "какая-то машина", "какой-то бар", "какая-то еда" и в тайне желаю, чтобы в их меню тоже писали "какая-то еда. 200 гр. 256 ккл. 430 руб.", а официанты лишь пожимали плечами, мол и без слов же все ясно, бери и жри.
И да, не обязательно в текст пихать бренды и марки, ведь можно подойти и оригинальнее. Например, если ваш герой, скажем, носит фамилию Якобсон, то почему бы ему не питать страсть к маце пончикам суфганиет из теплых чувств к своей расово еврейской бабушке-кулинарке, потчевавшей ими внучка в детстве? Это добавит работе некого колорита, а читатель расширит гастрономический кругозор.
Впрочем, излишняя любовь к "неймигу" может оказаться губительной для текста, яркий тому пример - дамское чтиво, где через строчку вас насилуют в глаз "Гуччи-Прада", или же совсем клинические случаи вроде тех, где автор нифига не разбирается в теме, но отчаянно пытается казаться своим, громоздя одну "фактическую" нелепицу на другую.
Хотя как исключения можно привести в пример въедливую, публицистическую манеру Форсайта, либо уже сложившуюся и признанную стилистику того же Апдайка. Но до этого, пожалуй, нужно еще дорасти.

– Досадные мелочи.
Честно, я не знала, как еще можно обозвать этот пункт!)
А суть такова: к примеру, если вы пишите нечто очень альтернативное человеческим будням, т.е. фэнтази, космические приключения, средневековый роман, омегаверс, то не спешите с порога ударяться в совсем уж фантастические вещи.
Сложно сопереживать герою, который качественно отличается от тебя, так уж устроен человек и его механизмы эмпатии. Это печально, но... ведь всегда можно найти выход. Например, наебать эти механизмы: писатели по всему свету с любовью и трепетом проделывают этот фокус уже не одну сотню лет и вполне успешно.
Для этого, подозреваю, умные мужи от мира литературы изобрели целый вагон и тележку приемов, но я пока что не умный и даже не муж, поэтому все постигаю на собственном опыте методом проб и ошибок.
Как показала частная практика, очень хорошо работают досадные мелочи, особенно - членовредительские.
Чтобы стало понятнее: есть герой А., он - бравый межгалактический супер-солдат в экзоскелете и с вундервафлей в кобуре. А. десантируется на планете Ебенища-Центавра, чтобы крошить в фарш местную флору и фауну, но в ходе боевой зачистки оказывается ранен - ему расхерачивает живот: все плохо, кровища, ошметки плоти, в перспективе - не-героический перитонит.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: автор хочет показать, что А. - тоже человек, что А. может быть больно и плохо, но что А. - молодец, сумевший превозмочь боль, собрать кишки и доползти до пункта назначения, выжить и вновь вернуться в строй.
Но. Между тем, что испытывает читатель и тем, чего жаждет автор есть небольшая пропасть жизненного опыта. Ведь среднестатистический читатель имеет мало общего с А., он и от пола-то едва-едва десяток раз сумеет отжаться, а самое болезненное, что ему доводилось переживать в жизни - вывих лодыжки и прессинг гопников, отжимающих мобилу в подворотне. Какой уж тут развороченный живот?
Вот тут-то на сцену выходят мелочи. Досадные, болезненные мелочи.
Скажем, до высадки А. пережил короткую стычку с товарищем, ничего серьезного, никаких экзоскелетов и вундервафель, только старая добрая драка на кулаках. Ключевой момент - "старая и добрая", т.е. вполне знакомая читателю по всей вытекающей симптоматике: сбитые костяшки (которые пекут и саднят, а на следующий день отекают розово-лиловым), свернутый набок нос (металлический вкус крови, от которого першит в горле, алые сопли, гнусавый голос, синяки под глазами), разбитая губа. А. от этих мелочей отмахивается, ведь солдат же, а вот читатель узнает свою побитую в подворотне морду и, невольно, ассоциирует себя с героем. Такая вот получается модерн-интерпретация старого правила о "необычном герое в обычных обстоятельствах".
Лично мне нравятся использовать более странные мелочи: прикусить кусочек щеки изнутри, оттяпав изрядный кус - и чтобы потом мерзко болталась на нитке плоти и пришлось отрывать, пытаясь заткнуть языком кровящую рану и сплевывая алую слюну; неосторожно подцепить ногтями что-то и не рассчитать силу - к херам сорвать ноготь, чтобы пластина сломалась пополам, а кровь запеклась по контуру ногтевого валика бурой каймой и гематома под остатком ногтя сине-фиолетовая. Карочи, тысячи их, таких штук можно напридумывать, было бы желание.

Простыня получилась немного сумбурной, написала не все, что хотела, но самые-самые темы вроде схватила.

@темы: фикрайтерское

---

Райтерские потуги

Я - маэстро начинания фиков.
Ах, с каким энтузиазмом я берусь за каждый новый текст! Как меня прет писать и гуглить первичный пласт матчасти! Каким молодцом я себя чувствую, отстучав за вечер 4 тыс. слов!
Но потом энтузиазм и радость от начинания нового заканчивается и приходит она - рутина фика.
И начинаются страдания юного Макса.
Знаете, наверное, самые нелюбимые мною части фика - его середина и концовка. Концовка - потому что дофига ответственно и фейл непростителен. Середина - потому что невероятно_скучно.
Я уже не в состоянии посчитать, сколько доков с амбициозными началами (первые 5-15 стр) у меня похоронено в черновиках. Тут вам и канон, и AU, и даже кроссоверы и ориджи, но... Но.
Ску-ка.

@темы: фикрайтерское

---

ФБ-2014: как это было

UPD: Кто у нас тут такой внезапный, прямо как понос?
Кто у нас тут сгорает по инфернально-конеебским темам?
Кто до сих пор не может найти связь между именем Ганнибал и каннибализмом? Уилл Грэм!

25 марта. Про Наруто-тим: сбор и зазывалово

Готовь сани с лета, а команду собирай в марте, пока у всех паспорта еще на руках

Фандом Наруто собирает команду на Фандомную Битву 2014.
Нужны: беты, райтеры, артеры, виддеры, крафтеры, бартерщики + все-все-все, команда большая, найдется дело для каждого.
Лично я иду фикрайтером-бревном - прилягу где-нибудь в уголке и прорыбдебилю по традиции до высокого лвла, а там выдам что-нибудь в стиле Ибики/Саске и буду такова
А вообще, если серьезно, то состав пока что подбирается ламповый - знакомые лица, проверенные люди, думаю, битва получится что надо

Длиннопост про ФБ-2013 - исповедь ньюфага. (за Наруто-тим и Диабло-тим)

запись создана: 25.03.2014 в 08:23

@темы: околофандомное, вести с полей, Naruto, специальная олимпиада, Hannibal

---

Пацан к успеху шел (с)

На аске всплыла тема "про протектов/наставников/семпаев/репетиторов в фанфикшине", анонимус хотел услышать историю тернистого и долгого пути маленького Макса в большой и нелегкий Фанфикшн.
Знаете, я долго не хотела отвечать на этот вопрос, потому что это очень стыдно, неловко, да и вообще неприятно, ведь узнав правду, многие из вас разочаруются во мне и начнутся массовые отписки. Но шила в мешке не утаишь, как ни старайся, а истина рано или поздно откроется, так что уж лучше я все расскажу сама.

Это печально, но в фанфикшен я пришла через постель и дачу денег нужным людям.
Да-да, не удивляйтесь, это обычная практика для тех, кто не одарен даром писательства, но отчаянно жаждет местечковой славы в этих ваших рунетах. Хотя найти любителя, охочего до моих унылых телес было непросто - долгое время пришлось тыкаться наугад, пока, наконец, я не отыскала покровителя-извращенца, согласного брать натурой и по 300 рублей за тысячу слов текста, что, в итоге, и сделало из меня райтера-порнушника, широко известного в узких кругах тонких ценителей.
Такая вот невеселая история.

А если серьезно, котеньки, то я вот честно не знаю, что можно сказать о каких-то там мифических покровителях и наставниках, ибо чего нет, того нет, а фантазировать не хочется.
Были верные и терпеливые друзья, год за годом стоически переносившие мой лихорадочный бред, начинающийся с вводной фраз-клише "я хочу написать фанфик про...". Они же, кстати, и становились первыми жертвами моих "проб пера" - надо отдать должное их мужеству и стойкости, а так же тактичности и умению не сделать челодлань в самый ответственный момент.
Я вообще искренне убеждена, что 50% моего состоявшегося фикрайтерства - целиком и полностью заслуга моих друганов, имеющих хороший литературный вкус и негласно задававших некую планку, к которой я все еще стремлюсь. (Да-да, без них я могла бы быть типичным фикбукоавтором-попрошайкой, беззастенчиво льющим говно и вымогающим отзывы к каждому кусочку текста).

Были уже состоявшиеся авторы-фикрайтеры, на чьи светлые лики я дрочила темными ночами, накрывшись ватным одеялком. В помощь мне был незамутненный фандроч: бесконечное перечитывание понравившихся текстов, попытки анализа (ибо с сетературой все же проще, чем с классикой), разбор по косточкам, заимствование приглянувшихся конструкций с последующей адаптацией их к своей стилистике (до плагиата, бог миловал, так и не опустилась). А еще тихий и продуктивный сталкеринг их блогов - всех заметок про создание фиков, про мысли о писательстве и прочих, сопряженных с этим действом вещах, чтобы понимать, откуда конкретно растут ноги у понравившихся мне фишек.
Но если оперировать более конкретными величинами, то в разные периоды мне нравились:
Аттеншн! Не все приведенные ниже авторы нравятся мне целиком и полностью как читателю, но отдельные моменты их творчества нахожу невероятно ценными как райтер и стремлюсь прокачать свои скиллы до подобного уровня. О, и еще: за частью авторов я уже достаточно давно не слежу, так что в их стилистике и подходу к делу многое могло перемениться.
- Мелемина. Любила ее язык и способность сделать читателю плохо или круто по своему желанию - т.е. подцепить человека по ту сторону экрана невидимыми крючками в тексте и потащить за собой от первой и до последней строчки рассказа. Впрочем, со временем наши дороги разошлись и ее эстетика стала для меня чуждой, но меня по-прежнему восхищает ее целеустремленность: из фикрайтера в публикующиеся авторы - это сильно.
- ЭроДжо. Шикарная стилистика и ритмика текста, умеет человек нагнать мутной, безысходной крипоты даже в самом простом (с точки зрения средств выразительности) тексте. Ее "Джунинский цикл" прочитан раз 10, не меньше, в попытках понять, что именно делает его таким психоделическим.
- Ментол_Блонд. Бытовуха-бытовуха, цикл "Медведково" стал для меня открытием в свое время.
- Юнис Византия. Сложно вербализовать не скатившись в банальности, но такой потрясающей гладкости, плавности и ненавязчивого, теплого любования персонажем не встречала, наверное, ни у кого из райтеров. Идеальный писатель идеальных и теплых текстов, а еще - тот самый случай, когда даже самые отвратные крипи-вещи могут преподносится невероятно кинково. Очень ее за это люблю.
- Док. Ребекка. Автор, показавший мне, что это такое - писать фики от лица взрослого человека. А еще матчасть, матчасть, матчасть.
- Марина_ри. Автор, которого я читала едва ли не со времен ее дебюта в ГП, именно она на собственном примере продемонстрировала мне, как же именно может вырасти автор, если будет упорен в своем деле. Из ее истории ее успеха я извлекла очень ценный урок: только практика, только хардкор.
- Пух. Обожаю ее порнуху и плодовитость, верю, что путем продажи души дьяволу упорных тренировок смогу выйти на такой уровень.
- Водолейс. Одно время она нереально доставляла мне своей жаждой экспериментов, кстати, именно из ее работ я впервые узнала, что такое омегаверс. Мне нравится ее раскрепощенность и умение дрочить на свои кинки без оглядки на общественное мнение и прочую ерунду. То же самое, наверное, относится и к Цитрине - человек точно знает, что конкретно его прет и не отвлекается на ерунду.

Были все те люди, с которыми я сталкивалась в процессе своей фандомной жизни. И ведь что интересно, в 90% я сталкивалась с исключительно приятными людьми - интересными, отзывчивыми и понимающими, вдохновляющими на новые свершения. И это вовсе не вежливость и не нежелание трясти грязным бельем тихих срачиков по у-мылам, это чистая правда - каждый раз, когда читаю, что юзеры А и Б во вчерашнем треде отпиздили друг друга лопатами, стали врагами на веки и настроили друг против друга легионы своих хомячков, я лишь удивленно хлопаю глазами: лолшто? в какой параллельной вселенной живут эти люди?
Среди тех, с кем я особо тепло общалась по поводу фикрайтинга (или к кому просто питаю теплые чувства и благодарность): Риления, Ворон, Мурка, Шельма, Алдария, Марлек, Линочка, Дитрикс Дем, Нацуо и многие из тех, кого я, не по злому умыслу, но по рассеянности, вдруг не упомянула.

Вот как-то так буднично и рутинно все обстоит, анонче.
Согласись, история с литературными неграми и торговлей телом была веселей, а?

@темы: фикрайтерское

---

Стив Роджерс и его ягодицы на фоне сюжета

Если вы совсем-совсем слоупок и вообще ничего не знаете о Кэпе, то присутствуют спойлеры.

Сходила вчера на "Первого мстителя" и поняла, что парни из Марвел-студио знатно поднаторели в фансервисе: количество жопы Криса Эванса крупным планом ЗНАЧИТЕЛЬНО ВОЗРОСЛО. Правда без голых сисек на этот раз, но простительно, ибо БАКИ.
Такой трогательный получился антигерой, что обнять и трахать плакать, особенно в том моменте, где хайль гидрель прописал ему живительную электросудорожную терапию. В общем, не зря Стив весь фильм хранил себя для друга детства, ой не зря: восстав из пепла Баки радикально сменил имидж, став похожим на финского металиста и одну вторую Джакса из Мортал Комбат одновременно. В общем очень к лицу ему новая стрижка и рука, что ни говори.
Я, знаете, вообще большой поклонник этой концепции: любовь сквозь время и пространство (потому и рыдала как сучка в эпизодах с Пегги), сквозь амнезию и нео-нацистскую идеологи. Хочу крутых фиков Стив/Баки, или даже Баки/скинни!Стив. У кого что есть? А если найду?
Кстати! Еще очень ничего будут смотреться Ник Фьюри/Стив - свэггерский прикид Ника меня просто сразил, и Стив/Наташа - чуть беременная Йохансон оч. даже ничего, хотя тонак ей подобрали отвратительный и блондинкой все же краше.
А если говорить о фильме в целом, то... ну-у, там много "пиу-пиу" и "бах-ба-бах", а еще машины все таки "уиииу-уииу" и в смятку! А потом хорошие парни бьют плохих, Вашингтону пизда, неведомые атомные хэликоптиры падают в воду, благородный Капитан благороден, Баки страдает, Гидра прибегает к двойному зигованию... Карочи типичный марвел-муви.

Кстати, забавная штука с кэпским списком: в разных странах он... разный. Говорю же, прокачали скилл фансервиса!
Ин совет раша:



В пиндосии:


В бриташке:


з.ы. А машинка у Фьюри зачетная - отлично подойдет для российских дорог и российского же менталитета участников дорожного движения.

@темы: вести с полей, сладкий мир эскапизма: сериалы, книги, фильмы, бла-бла-бла

---

Человек, которого жизнь ничему не учит.

Только сегодня и только у нас, в режиме реального времени, без цензуры, без купюр вы можете наблюдать удивительное реалити-шоу "МАКС И ЕГО ТРЕСНУВШАЯ ХАРЯ".
В программе:
Очень жадный фикрайтер-дедлайнер подгреб под себя все, что только можно и в тайне мечтает подгрести ЕЩЕ БОЛЬШЕ, хотя прекрасно понимает, что лопнет и вообще слабо себе представляет, как будет расхлебывать заваренную кашу.
А каша заварилась крутая:
- Два макси-фика для Наруто-ББ.
- Один макси-фик для Куроко-ББ.
- Один макси-фик для души (долгострой)
- ФБ за команду Наруто.
- ФБ за команду Ганнибала.
- мэйби фесты по Наруто и Курокушке.
... и еще было бы неплохо написать что-то для Настоящих Расследовальщиков.

@темы: вести с полей, фикрайтерское, немного шопенгауэра

---

Пересматриваю True Detective, протрезвев, испытываю легкое жжение от концовки, но по-прежнему умиляюсь синестезии Раста. Помню, я еще в школе этой темой прониклась, когда мы на литературе вскользь говорили о творчестве Набокова (у него вся семья с такой неврологической особенностью была), сейчас вот вспомнилось, захотелось чего-то эдакого... а получилась бессюжетная зарисовка.
Кстати об одежде: Макконахи чудо как хорош в этой своей белой майке, да и вообще образ получился на редкость удачным, без метросексуальной голливудской глянцевости, но с эдаким наркоманским декадентским ретро-шиком. Особенно хорошо мне делает сочетание легкого золотистого загара и "душного", сероватого фильтра картинки. А вот Харрельсону такое не идет, его красноватое гипертоническое лицо становится землистым.(

Без вычитки.

Название: Футболка
Фандом: True Detective
Персонажи: Мартин Харт, Растин Коул
Рейтинг: G
Размер: 400 слов
Саммари: с Растом всегда было непросто. Даже в мелочах. Особенно в мелочах.


С Растом всегда было непросто. Даже в мелочах. Особенно в мелочах.
– У меня к тебе маленькая просьба.
Марти останавливается на пороге комнаты, прищуривается. Под «маленькой просьбой» человек вроде Раста Коула может подразумевать что угодно от «сгоняй за хлебом» до «помоги мне расчленить и вывезти труп».
– Какая? – прощупывает почву Марти.
– Не носи при мне эту футболку, – не отрывая взгляда от книги, говорит Раст.
Марти озадаченно оттягивает подол ярко-красной футболки с эмблемой «Чикаго Буллз» на груди. Футболка как футболка, чуть застиранная, мягкая, домашняя, с не сходящим пятном устричного соуса на бычьей морде.
– Имеешь что-то против «Буллзов»? А, да, ты же по «Сперсам»* должен угорать. – Фыркает Марти и проходит на кухню, кофе уже остыл и неприятно отдает мокрыми сигаретами.
– Не фанат баскетбола, – равнодушно пожимает плечами Раст. – Просто цвет мешает.
– Не любишь красный? – Марти выплескивает дрянной кофе в раковину, смывает черную жижу в водосток, шарит по полкам в поисках чайных пакетиков.
– Оглянись.
Марти оглядывается: и вправду, куда ни кинь взгляд, все снежно-белое, даже чашка в руке и та режет глаз белизной. Хотя…
– Она красная, – Марти победным жестом вскидывает банку с кофейными зернами, а потом обличающе тыкает пальцем в бутылку острого соуса на плите. – И он – тоже.
Впервые за весь разговор Раст смотрит ему в глаза, закрывает книгу, не оставив закладки.
– Это, – указывает он на банку, – томатно-красный. А соус ближе к гранатовому, с терракотовыми вкраплениями. Оба – теплые тона. Твоя футболка малиновая, это холодный цвет. Холодный, но активный, не люблю такие.
Марти чешет в затылке, переводит взгляд с футболки на банку и обратно. Красный и красный, никакой разницы.
– Тебе не в копы надо было, а в дизайнеры, ходил бы весь такой трагичный, указывал, кому что носить.
– Это другое, – качает головой Раст и встает, скрипнув кожей потертого кресла, в два шага оказывается вплотную, странным, «змеиным» движением поводит кончиком языка по губам, осторожно, будто боясь обжечься, касается яростной бычьей морды подушечками пальцев. – Неприятный привкус во рту, мешает… словно облизываешь свежую коросту: медь, соль, сера, ржавое железо.
– А-а, – кивает Марти и, спешно, лишь бы Раст перестал заливать о своих пепельно-алюминиевых глюках, стягивает футболку. – Доволен?
Раст замирает, словно прислушиваясь к себе, кивает.
– У меня больше нет футболок, все в стирке, - вспоминает Марти.
Раст подходит к одной из коробок у стены, шуршит пакетом.
– Держи.
Белая майка, новая, с биркой, пахнет магазином.
Марти хмыкает, отгрызает зубами бирку, натягивает: чужая шмотка маловата в подмышках, сидит в облипку, но терпимо, должна разноситься.
– Так лучше, да, – удовлетворенно говорит Раст и возвращается к чтению.
Марти комкает красную ткань в кулаке, швыряет в напарника, тот перехватывает ее в сантиметре от лица, снова странно облизывается, точным броском отправляет в бельевую корзину.
О, да, Раст и мелочи... мелочи и Раст.
______________________

* Марти намекает на техасское происхождение Раста, т.к. баскетбольный клуб «Сан-Антонио Сперс» базируется в в г. Сан-Антонио, штат Техас.

@темы: fiction, G

---

Чужие знамена, свои люди

Военная тема - моя давняя любовь. Любовь из тех, что не ржавеет и не тускнеет, но с каждым годом лишь глубже пускает свои ядовитые корни в душу и мозг. Любовь во многом трагическая и мучительная, ибо я не могу выразить ее в той мере, в какой хотела бы. Впрочем, я не оставляю попыток, и этот фик - одна из них.
Но закончим с патетикой вводной части и начнем оперировать фактами.

Простыня о создании фика и смежных с этим действом вещах

Факт первый: гуглинг - это боль.
В процессе написания этого фика я чуть не надорвала себе пукан от частоты и интенсивности обращения к гуглу. Вот честно, работа над текстом просто перевернула мое представление о том, что такое матчасть и с чем ее едят - гуглить приходилось не выпрямляя пальцев разгибая спины, а постоянно открытые в браузере двадцать пять (действительно 25, я не шучу) вкладок типа "современное вооружение армии США" или "устройство грузовых судов" или "наемничество - правовое регулирование в международном праве" стало нормой *малышева. jpg*.
Очень сильно в плане матчасти и атмосферы, конечно, подсобили г-да Маккертин и Форсайт, но большая часть данных из их книг была устаревшей, пришлось многое уточнять и переуточнять. Дичайшее спасибо чувакам из Дискавери - просто раскидали сабж как папки, оставалось только успевать ловить и утрамбовывать в текст. Но детали... о, дьявол точное кроется в них.
Например самая банальная ситуация - описание одежды на герое: знаете ли вы, как называется жилетка с кармашками, которую солдат надевает поверх бронежилета? Разгрузочная система. А если полностью и по научному, то РПС - ременно-плечевая система. А если вписывать в диалог, то разгрузка. А если вписывать в диалог между матерыми, сплевывающими через фразу мужиками, то жаргонное "лифчик". О как, да?
И блять тысячи их, этих нюансов, начиная от шмоток, машин, локаций, и заканчивая высотой бортов корабля, рассчитанной из дедвейта судна в 3960 тонн и степень загрузки примерно 70% *спасибо вам, чуваки со зверь-обоснуй*.
Но знаете, что нас не убивает, то делает сильнее, так что все живы, все хорошо :З
Факт второй: я дичайший слоупок.
Текст планировался еще на ОТП-ВАРС, но куда там... я его и к дедлайну ЗФБ едва-едва осилила, вот уж действительно: что месяц, что год - один черт за сутки до часа Икс буду бегать с горящим задом и орать в скайп "я все успеваю, вот прям щас все будет, только подождите еще две минуты". Видать судьба такая.
Хотя, в качестве оправдания могу сказать, что финал любого текста - самая жопошная его часть, самая сложная и ответственная. И чем больше текст, чем насыщеннее сюжет, чем больше линий, отношений и ружей, коим положено выстрелить в нем есть, тем сложнее свести все это воедино. И не просто свести, но сделать это гармонично и насколько только можно красиво, дабы у читателя осталось хорошее послевкусие, а не частое для мира фанфикшена недоумение "што это было?" и двойственное ощущение, что вроде бы все есть...а вроде бы слили и недодали.
Факт третий: порно без порна.
В конкретно этом фике я столкнулась с тем, что примерно на середине текста вдруг поняла, что в общем-то и пейринг ему нафиг не сдался, т.е. дженовая начинка из сюжета, антуража и персонажей вполне себе самодостаточна и введение туда межличностной санта-барбары как собаке пятая нога. Это малость обескуражило меня. Ведь как?! Я же пейсатель порна! Там должно быть порно!
Впрочем, выход был найден, порно вписано вполне гармонично, горячо и достаточно развернуто. Но что самое главное - мне удалось сделать так (во всяком случае я надеюсь на это), что порно не задавило собою все остальное (как оно любит это делать), но стало эдакой вишенкой на торте - подарком для ценителей. *поигрывает бровями*
Факт четвертый: инверсированное правило 64
А для тех, кто все же считает, что лучше джена порна нет, у меня есть хорошие новости: у фика "Чужие знамена, свои люди" имеется дженовая версия! С блекджеком и без гомосексуальной линии, т.е. частично переписан основной массив текста (безжалостно выпилены все намеки), а так же полностью переписан эпилог (чуть больше политоты и сильно меньше гомоебли), но рейтинг по-прежнему достаточно высокий - R за лексику и военные действия. Сюжет сохранен неизменным. Может, кому-нибудь из вас будет интересно - ссылка на скачивание дока дана в шапке.
Делалось это не из любви к искусству и не от обилия свободного времени, но для блага моего гетеросексуального другана, что изъявил желание причаститься к миру моих наемнических фантазий.
Факт пятый: не все успелось, но уже лень.
Сейчас, перечитывая текст, я вижу пару моментов, которые не успела развернуть и подать так, как задумывалось изначально.

Спойлерно

Больше всего жалею, что не успела вписать сцены, где раскрывался семейный конфликт между Тайгой и мужем его сестры. Вообще занятный должен был персонаж получится: безработный идеалист-пацифист, да еще и мормон в придачу. Эдакий полный антипод Тайге - инфантильный, безответственный, но в то же время светлый, немножко не от мира сего. Было бы здорово написать столкновение двух разных миров: прагматичной, жестковатой реальности наемника и оторванного, полного веры в иррациональное американца на пособии, а потом красной нитью протянуть религиозную тему сквозь весь текст. Повертеть ее под разными углами - от мусульманства, до языческой веры (жужу) коренного населения Африки. Но из-за цейтнота только по верхам прошлась, не углубляясь.
Еще было бы интересно глубже раскрыть персонаж Кисе-африканера. В каноне я к нему достаточно равнодушна, но тут... блин, прямо все мои кинки, связанные с контрастами! Белый парень на черном континенте. Весельчак и повеса, сеющий смерть. На первый взгляд не глубже чайной ложки, но стоит копнуть глубже - темный омут. Можно было бы даже отдельную сайд-стори про его жизнь в Эфиопии написать, про армию и африканские войны, но учитывая инкубационный период моих идей - явно не в этой жизни.
И про Мидориму хотела забавные фишечки вписать. Он ведь и в каноне слегка того...с верой в иррациональное. А тут забавы ради можно было бы сделать из него "светского" адепта вуду на ново-орлеанский манер. Очень кстати бы пришлись его талисманы дня. Но после драки кулаками не машут, так что припасу эти штучки для другого раза.


Название: Чужие знамена, свои люди
Фандом: Kuroko no Basuke
Автор: Maksut
Бета: Акрум и Emberstone
Размер: макси (23 тыс. слов)
Пейринг/Персонажи: Кагами Тайга/Аомине Дайки, Алекс Гарсия, Айда Рико, Айда Кагетора, ПЧ, оригинальные персонажи
Категория: слэш
Жанр: быт, экшен, элементы детектива
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: ООС, Тайга-центрик, АU: Кагами и Аомине – наемники
Краткое содержание: «За смерть, войну и за их брата, проклятого наемного солдата*»
Примечание: в тексте имеются отсылки к произведениям «Псы войны» Ф. Форсайта и «Солдаты удачи» П. Маккертина. Информация о пиратстве в Сомали черпалась из фильма Discovery «Mercenaries. Private Military Contractors» и иных сетевых ресурсов. Фик написан для куробас-тим на WTF-2014
Размещение: с разрешения автора
От автора: так же можно скачать джен-версию текста - сюжет неизменен, но полностью вымараны гомосексуальные сцены. Скачать в doсx
Посвящается: Акрум, которая нежно, но настойчиво умеет пинать авторов-лентяев, а потом править их полуночные бредни, aldaria, чьи развернутые отзывы и нереальной крутости арты вдохновляют на новые свершения, куробас-тим, что додали мне фидбека еще до выкладки и всем-всем, кому я плакалаcm в жилетку, пока работала над текстом.

!! К фику есть потрясающе горячий арт солнцеликой aldaria "Горячая точка", причаститься и сказать "спасибо" можно вот тут.

___________________________________________________
*«Vive la Mort, vive la guerre, Vive le sacre mercenaire» – тост, традиционно поднимаемый солдатами Французского Иностранного Легиона.

Воскликнув: «Сейте смерть!», спускайте псов войны.
Шекспир. «Юлий Цезарь»

Тайга не горит желанием возвращаться на родину, но на девять писем с резюме, которые он разослал, ответ приходит только из японской «Тейко». Потенциальный работодатель предлагает собеседование и оплачиваемый перелет в обе стороны, наверное, это и подкупает, ведь максимум, что Тайга теряет, согласившись, – два дня в самолете.
Судя по дате вылета в забронированных билетах, времени, чтобы побыть с семьей, остается в обрез.
– Снова в море? Неужели еще не всех пиратов изловил? – словно между делом, спрашивает отец за завтраком.
Тайга удивленно вскидывает брови: он еще никому не говорил о собеседовании.
– Мы видели, как ты собираешь вещи, – отвечает за отца мать и ставит перед Тайгой тарелку с омлетом и жареным беконом. – Куда на этот раз?
Тайга делает большой глоток чая, задумчиво барабанит кончиками пальцев по столу. В его жизни было всего две темы, на которые он не хотел разговаривать с родителями. И работа – одна из них.
– Нет, не в море. Одна японская компания назначила мне… собеседование.
– Японская? Не знала, что Япония участвует в этом грязном бизнесе.
Тайга хмурится: опять мать взялась за старое.
– Мам, ну не начинай, а? Мы уже говорили об этом.
Мать устало вздыхает, до боли знакомым жестом трет переносицу.
– Да, говорили, но мы не устаем повторять тебе, что не одобряем эту твою…работу. Ты же понимаешь, мы не можем смириться с тем, что наш сын воюет за деньги.
Тайга со стуком откладывает вилку, резко встает, шаркнув ножками стула.
– Спасибо за завтрак, я в город, надо уладить кое-какие дела со счетами перед отъездом.
– Тайга!..
Но Тайга уже не слышит – хлопает входной дверью и окунается в душное летнее утро.
В будний день в банке немноголюдно, поэтому Тайга управляется до полудня: открывает новый счет и перечисляет туда все, что заработал за последний год в «Global Marine Security Systems». По его расчетам, этого достаточно, чтобы оплатить приличный колледж.
Подписав все документы и проверив состояние своих оффшорных счетов, Тайга прикидывает, что денег хватит еще на год, если экономить – на полтора. Вполне неплохо, учитывая, что после скандального увольнения в две тысячи восьмом его сбережения не покрыли даже выплату гонорара адвокату и пришлось залезть в долги. Но, в любом случае, перспектива сидеть без дела или, как вариант, подрабатывать инструктором по стрельбе, телохранителем или тренером по рукопашному бою не радует, поэтому подвернувшийся контракт, даже с сомнительной компанией, ему сейчас очень кстати.
Но сначала стоит навести справки.
Алекс Гарсия – сержант морской пехоты в отставке, ныне владелица небольшого, но прибыльного агентства охотников за головами – обосновалась в Западном Голливуде недалеко от Беверли-Хиллз. Тайга паркуется возле ее офиса и поднимается на третий этаж, в приемной его встречает длинноногая девица с отчетливым пуэрториканским акцентом и неприлично глубоким декольте.
– Здравствуйте, чем могу помочь? – улыбается она неестественно белыми зубами.
– Передай Алекс, что пришел Кагами Тайга.
– О, так это вы, – улыбка из приторно-вежливой становится искренней. – Алекс много о вас рассказывала, проходите, она сейчас обедает.
Алекс обнаруживается сидящей в глубоком кожаном кресле, она ест китайскую лапшу из коробочки, вольготно закинув ноги в потрепанных кроссовках на стол, заваленный бумагами.
– Будешь?
Тайга принюхивается:
– Устричный соус?
– Есть устричный, есть терияки, выбирай, – Алекс кивает на бумажный пакет с эмблемой китайского ресторана.
Тайга достает коробочку наугад, разламывает одноразовые палочки и садится в кресло напротив.
– Я думал, ты не смешиваешь личную жизнь и работу.
– Ты о чем?
– Твоя новая секретарша.
– Иди ты, – фыркает Алекс. – Это моя племянница, прилетела из Агуады в надежде стать не то моделью, не то актрисой, но с таким акцентом и пустой головой разве что в официантки или проститутки, вот я и пристроила ее у себя, хотя Джеки рвется в Вест-Сайд, но ты же знаешь, чем это кончится.
Тайга понимающе улыбается: как и любой житель Города Ангелов, он слишком хорошо знаком с оборотной стороной таких мечтаний, лет через пять девочка будет благодарить Алекс за то, что та вовремя подрезала ей крылья.
– Давай, не тяни резину, ты ведь не поболтать со мной ехал через весь город.
– Ты же знаешь, я ищу работу, сегодня получил приглашение на собеседование в «Тейко».
Алекс хмурит лоб, поправляет очки.
– «Тейко»? Никогда не слышала.
Тайга хмыкает, подцепляет кусочек свинины палочками, но роняет, так и не донеся до рта.
– Это в Японии.
Алекс секунду смотрит на него с недоумением, а потом разражается громким хохотом:
– Черт, да ты даже палочки держишь неправильно, какая тебе Япония? – отсмеявшись, беззлобно подначивает она.
Тайга пожимает плечами:
– А у меня есть выбор?
Алекс серьезнеет, убирает ноги со стола, садится прямо.
– Выбора у тебя нет. Не знаю ни одной компании в Штатах или в Европе, которая возьмет на работу парня вроде тебя: бойня в Багдаде знатно подпортила вам репутацию. Но ты можешь попробовать себя в Южной Африке, я слышала, многие ваши сейчас работают там. Еще есть варианты в Гонконге, если хочешь, могу пробить информацию по своим каналам.
Тайга хмурится: при упоминании Ирака к горлу, как всегда, подкатывает тугой ком удушающей злости – именно из-за нечистоплотности своего предыдущего нанимателя он и получил «волчий билет» во всех приличных компаниях по обе стороны Атлантики.
– Я знаю, Алекс, но южноафриканцы – последний вариант. Про Гонконг еще можно подумать, в Йемене я видел парней из «Alpha Five», они работают хорошо. Но пока что прошу тебя узнать что-нибудь о «Тейко», я вылетаю на рассвете.
– К вечеру будет, – кивает Алекс.
Из офиса Тайга выходит в смешанных чувствах, садится в машину и делает пару глубоких вдохов, опять ноет колено. Он всегда отличался психологической устойчивостью, иначе в военном деле никак, но даже спустя два года упоминание «Blackwater» вызывает у него стойкое желание сломать что-нибудь хрупкое. Например – руки и ноги юристам компании.
Домой он возвращается уже вечером, на кухне и в гостиной вовсю идут приготовления: мать заканчивает выводить кремовые розочки на трехэтажном торте, отец возится с гирляндой, а сестра отчаянно пытается уследить за плитой и дочкой одновременно.
– Давай я с ней посижу, – говорит Тайга, появляясь в дверях кухни.
– О, ты вовремя, – улыбается сестра и машет ему лопаткой, с которой капает соус.
– Та-а-айга! – кричит пятилетняя Эрика и повисает у него на ноге где-то в районе колена.
Тайга подхватывает племянницу и кружит ее в импровизированном вальсе, она хохочет и машет ногами.
– Эй! Не здесь же, еще обожжетесь!
– Как скажешь, – Тайга выходит в гостиную, где уже приглушен свет и сияет гирлянда.
– Ну как? Помнишь, мы ее на елку вешали, когда ты в старшей школе учился? – спрашивает отец, сидя перед ящиком инструментов. – Достал с чердака, а ее мыши погрызли, думал все, конец сверкалке, но она крепче, чем кажется. Вот что значит американское качество, а не та китайская дешевка, что сейчас в супермаркетах продается!
Тайга закатывает глаза: иммигрировав из Японии в глубокой молодости, отец каким-то образом умудрился стать истинным патриотом Америки, что изрядно веселило мать, родившуюся и выросшую в вечно хиппующем Циско.
– Действительно, – соглашается Тайга и падает на диван, усаживая Эрику на колени. – А Кацуми надолго приехала? Она что-то говорила про работу в Джерси. Подозреваю, все дело в Конраде.
Отец раздраженно хлопает крышкой ящика: упоминание бывшего мужа Кацуми всегда вызывало у родителей негодование. И дело вовсе не в том, что Конрад – черный мормон, а в том, что за два года брака он не принес в дом ни цента.
– Понятия не имею, что она там планирует со своим Конрадом, но мы с твоей матерью уже договорились насчет места в частной школе здесь, в Лос-Анджелесе. Не хочу, чтобы с Эрикой получилось как с вами.
Тайга одобрительно кивает: из-за вынужденных переездов родителей и проблем с деньгами им с сестрой пришлось сменить пять или шесть школ, и большая часть из них была не в самых лучших районах – рэкет, легкие наркотики и уличные драки были для таких мест обычным делом. Неудивительно, что теперь отец настаивает на нормальном образовании для внучки.
Тайга возится с Эрикой еще полчаса: расчесывает паклю из темных кудряшек, собирает волосы в два хвостика, играет в «самолет», стараясь не задеть люстру, а потом их зовут к столу. На монструозном торте с чуть оплывшими розочками горят шесть свечей, мама и сестра переоделись к ужину.
Эрика набирает полные легкие воздуха и со свистом выдыхает, гася все свечи разом, отец поднимается, откашливается и, словно в фильме, стучит по бокалу. Тайга едва давит смешок, мать закатывает ярко подведенные глаза. Примерно на середине вдохновенной речи в кармане вибрирует телефон, это сообщение от Алекс: «Тащи свою задницу на улицу, есть новости». Тайга выглядывает в окно – напротив дома стоит знакомый пепельно-серый рейнджровер, сливающийся с вечерними сумерками.
– Я ненадолго выйду, начинайте пока без меня.
Алекс слушает радио и курит в приоткрытое окно, Тайга садится на переднее сидение и в очередной раз говорит себе, что пора бы купить нормальную машину взамен развалюхи, в которой человеку его роста приходится сгибаться в три погибели и поджимать ноги к ушам, чтобы поместиться за рулем.
– Что узна… – Тайга замолкает: фары проезжающей машины освещают салон, и становится видно, что лицо Алекс сильно опухло, а губы разбиты в мясо. – Эй, что с тобой?!
– Все нормально, только не кричи.
– Слушай, ты ужасно выглядишь… ты уже была в больнице?
Алекс кивает на заднее сидение, Тайга шарит там рукой и находит рентгеновские снимки головы и руки.
– Сотрясения нет, переломов – тоже, только растяжение связок запястья, – Алекс машет левой рукой, с тугой повязкой из эластичного бинта от пальцев до самого локтя, затягивается сигаретой, оставляя на фильтре бурые отпечатки губ. – Уже месяц ловлю одного кадра, последние две недели затих, думала, он в Аризону свалил или в Неваду. А тут, буквально после твоего ухода, информатор докладывает, что его видели на квартире у любовницы, и не где-то, а у меня под носом – в чертовой Санта-Монике. В общем, еду я к нему, подмоги не беру, потому что он – таец, полтора метра роста, пятьдесят килограммов веса, я б его хоть на руках в суд принесла.
Тайга воображает эту картину, хмыкает.
– И?
– Информатор был прав: мой таец оказался на квартире. Только кое-что было упущено из виду – проныра нанял двоих шкафов для охраны, видать, уж больно не хотел возвращаться за решетку. Пришлось отделать всех троих, вот и получила сопутствующий ущерб.
– Ну ты даешь.
– А ты думал, я целыми днями штаны в офисе просиживаю? Тайга, возможность разогнать кровь есть везде, и для этого не надо ехать на край света. Ты же знаешь, я с радостью возьму тебя в дело, мне будет спокойней, если мою спину будешь прикрывать именно ты.
– Спасибо за предложение, я подумаю.
Алекс выкидывает сигарету в окно, выключает бормотавшее фоном радио и качает головой, голос ее сух и серьезен.
– Ни черта ты думать не будешь, Тайга. Я знаю парней вроде тебя, знаю, что вас уже не вылечить – так плотно вы сидите на игле, будете воевать, пока не сдохнете.
Тайга смотрит в сторону, натыкается взглядом на окно родительского дома: шторы не задернуты и видно, как сидящие за столом смеются, как открывает подарки в яркой обертке Эрика.
Он понимает, что Алекс права, в каждом слове – права.
Он не один из них, сидящих за столом, и никогда не станет прежним. Нормальная жизнь теперь для него только так – за стеклом.
– А разве ты не как я?
Алекс улыбается разбитыми губами, по ее подбородку течет кровь.
– Я пытаюсь, Тайга. Часть меня навсегда осталась там, но я пытаюсь вернуться назад.
Тайга знает, что «там» – это март две тысячи третьего в Кувейте, апрель – в Тикрите, и долгая дорога домой в одном самолете с шестью гробами.
Очень хочется закурить, но Тайга душит это желание – сестра матери умерла от рака легких, и теперь в семье строгий запрет на табак, было бы глупо ссориться перед отъездом из-за такой ерунды.
– Ты просил узнать насчет этой «Тейко», я навела справки у своего приятеля из «Xe Watch», узнала немного, но общее впечатление составить можно. Компания молодая, образована в позапрошлом году, база на Окинаве, в активе никаких громких операций, и тут есть две версии: либо они пока безвылазно сидят на своем острове, либо тихушничают и имеют связи с правительственной верхушкой, раз так хорошо заметают следы. Генеральным директором значится некий Айда Кагетора, интересный человек – за плечами сухопутные силы самообороны Японии, в восемьдесят восьмом добровольцем рекрутировался в Иностранный Легион, воевал в Боснии, Косово, Афганистане. В девяносто девятом пострадал во время авиаударов НАТО по Белграду, комиссован по ранению в звании капитана третьего ранга, вернулся на родину. Дальше его след на пару лет теряется, но я не думаю, что человек вроде Айды мог сидеть сложа руки, потому что в две тысячи третьем он уже числился в штате Управления информацией и исследований при японском МИДе.
Алекс замолкает, достает из бардачка бутылку воды и делает пару больших глотков. Тайга переваривает информацию.
С одной стороны, теперь у него есть хоть что-то на «Тейко» – кусочек почвы, от которой можно оттолкнуться ногами, но с другой… вокруг по-прежнему беспросветная темнота, потому что о любой частной военной компании следует судить по репутации. У «Тейко» же ее просто нет – компания-невидимка.
– А что насчет их финансов?
– Все достаточно стандартно: регистрация в Гонконге, счета на Сейшелах и в Бейлизе, серьезные сделки, предположительно, будут вестись через Гибралтар и остров Мэн, – пожимает плечами Алекс.
Действительно, стандартно, даже слишком, словно кто-то пытается отвести любопытным глаза. Или у него разыгралась паранойя?
– Тоже думаешь, что слишком странно все это? – спрашивает Алекс, заводя машину.
– Думаю. Но на догадках и домыслах далеко не уедешь, я полечу в Японию.
Тайга берется за ручку, открывает дверь машины.
– Береги себя.
Тайга кивает:
– Спасибо за помощь, ты тоже постарайся не попасть в переплет.
Алекс улыбается, и белые зубы кажутся ярким пятном на покрытом запекшейся кровью лице.
– За меня не волнуйся, главное – возвращайся.
Алекс заводит машину, рейнджровер растворяется в ночной темноте.
Дома все уже поужинали, трехэтажный торт разорен и порезан на куски, вынутые свечки лежат рядом. Тайга зачем-то берет одну, вертит в руках и кладет в нагрудный карман джинсовой рубашки, натыкается пальцами на сложенный вчетверо лист бумаги.
– Кацуми, – зовет он негромко сестру, играющую с Эрикой в новенький цветной конструктор.
– Чего? Кстати, ты все интересное пропустил, мы фотографировались, Эрика стих читала, а мясо все остыло, тебе подогреть? И это же Алекс была? Алекс Гарсия?
– Да, Алекс, я заезжал к ней сегодня по делам.
– Жаль, что она не зашла, мы бы ее тортом угостили.
Тайга думает, как бы сестра отреагировала на разбитое лицо Алекс, поэтому считает за лучшее соврать:
– Она торопилась, работа, ты же понимаешь.
Кацуми поджимает губы и на секунду становится точной копией матери.
– Ясно. Она все еще охотится на преступников?
– М-м, в последнее время больше офисной работой занимается, – уклончиво отвечает Тайга и меняет тему: – Ты знаешь, что родители нашли для Эрики школу здесь?
Кацуми бросает взгляд на дочь, чуть хмурится.
– Мне предложили работу в Джерси, контракт хороший: зарплата, соцпакет, страховка.
– Ты успеешь обустроиться на новом месте до осени?
Кацуми долго молчит, а потом пожимает плечами:
– Не знаю.
– Помнишь, что было с нами? – спрашивает Тайга, понижая голос. – Помнишь, как в средней школе мне сломали нос? Как тебя толкнули с лестницы? Времена, конечно, меняются, но Эрике тоже придется непросто из-за цвета кожи. Дети могут быть очень жестокими.
Кацуми хмурит лоб, вновь смотрит на дочь.
– Помню.
– Я знаю, почему ты хочешь вернуться в Джерси, но, поверь, оно не стоит того, я же твоего Конрада насквозь вижу: мягкотелый червяк, он погубит и тебя, и Эрику.
– Он идеалист, Тайга, – негромко, но убежденно говорит сестра. – Наивный, как ребенок, и такой же беспомощный, в этом его единственный грех.
– У тебя только один ребенок, Кацуми, помни об этом, – произносит Тайга жестче, чем хотел и, словно пытаясь загладить это, вытаскивает из нагрудного кармана выписку из банка. – Это реквизиты счета, открытого на имя Эрики, здесь деньги на колледж. Я хочу, чтобы у нее были те возможности, которых не было у нас с тобой.
Кацуми разворачивает лист бумаги, вскидывает брови:
– Здесь слишком много.
– Столько стоит нормальный колледж с перспективой поступления в Лигу Плюща.
– Ты опять заботишься обо всех нас и совсем не думаешь о себе. Мама сказала, ты уезжаешь.
– Это только собеседование, возможно, я вернусь уже послезавтра.
– Но этот счет, и разговор с Алекс… Тайга, что происходит?
– Ты напрасно волнуешься, мне просто нужна работа, а тут подвернулся вариант, не хочу уезжать, оставив незаконченные дела.
Кацуми смотрит недоверчиво, и Тайга кладет ладонь ей на макушку.
– Все будет хорошо, Кацу.

Он вылетает из международного аэропорта Лос-Анджелеса на рассвете, как всегда налегке и в гражданской одежде. Полет проходит спокойно, лишь перед посадкой самолет пару раз встряхивает, отчего сидящая рядом женщина начинает молиться, крепко зажмурив глаза. Сам Тайга едва ли обращает на тряску внимание – дремлет, заткнув уши плеером.
Когда они сходят по трапу, душная, липкая жара Нахи в считанные минуты окутывает Тайгу с ног до головы, оседая на коже крошечными капельками испарины. В джинсовой рубашке и легких брюках становится нестерпимо жарко, он ищет глазами встречающего и надеется, что тому хватило ума подписать табличку английскими буквами, а не иероглифами.
К счастью, плотно сбитый мужчина, держащий белый прямоугольник с крупной надписью «KAGAMI», прекрасно понимает его затруднения, поэтому сразу обращается к нему на довольно сносном английском.
– Добро пожаловать в Японию, – чуть кланяется он, и Тайга склоняется в ответ: он уже и забыл, какими занудами могут быть японцы. – Как долетели?
– Спасибо, отлично, но я бы хотел поскорее отправиться на базу, жарко.
Встречающий с пониманием кивает – сам он одет в строгий деловой костюм и ослепительно белую рубашку, наверняка ему тоже приходится несладко.
– Прошу за мной.
Через пару минут петляний по парковке они погружаются в неприметного вида синюю "Тойоту" и включают кондиционер. Тайга с облегчением откидывается на сидении, но не забывает следить из-под опущенных ресниц за дорогой, запоминая маршрут, отмечая наиболее приметные здания, повороты, развилки и перекрестки: правы, кто говорят, что привычка – вторая натура. Они едут долго, город уже давно позади, Тайга понимает, что водитель в костюме офисного клерка специально петляет, не то сбрасывая предполагаемый «хвост», не то путая пассажира.
– Обычные меры предосторожности, – поймав в зеркале заднего вида его взгляд, говорит японец.
Тайга сухо кивает и закрывает глаза: если в «Тейко» хотят играть в Джеймсов Бондов, он им подыграет.
Наконец, они останавливаются перед воротами: никакого КПП, мотков колючей проволоки и людей с оружием, но Тайга не обманывается – отовсюду их изучают любопытные глазки камер, и едва ли кто-то сможет проникнуть на территорию незамеченным.
Ворота открываются, Тайга с интересом оглядывает ряды аккуратных коттеджей, зеленый газон и даже что-то, напоминающее традиционный японский сад с искусственным озером, ручейками, участками песка и гравия.
Машина останавливается у входа в самое большое здание, расположенное аккурат по центру территории, на каменных ступенях уже ожидает молодая девушка в светлом костюме. К радости Тайги, она не раскланивается перед ним, а на западный манер протягивает руку, ее миниатюрная ладонь оказывается на удивление прохладной, а пожатие – крепким и энергичным.
– Рико Айда, – представляется она по-английски. – Я буду вас собеседовать, вы ведь предпочитаете английский?
Айда?
– Кагами Тайга. Да, желательно. Чтобы вспомнить японский, мне потребуется некоторое время.
Айда улыбается и приглашает его войти. В холле безлюдно и просторно, работает кондиционер, они поднимаются на второй этаж в комнату, похожую на конференц-зал.
– Я рада, что вы решили приехать, у нас было много кандидатур, но лично мне вы показались самым предпочтительным вариантом, – начинает Айда, открывая пластиковую папку с его личным делом.
Тайге определенно нравится ее прямота, он решает ответить взаимностью, чтобы не тратить время на расшаркивания.
– Это редкость, обычно всех смущает мой опыт работы в «Blackwater».
– Нас это не смущает, – спокойно отвечает Айда, делая акцент на слове «нас». – В «Тейко» все иначе: мы отдаем приоритет заслугам. В частности, нас интересует ваш контракт с «Global Marine Security Systems».
Тайга удивлен: «Marine Security» была небольшой и достаточно заурядной компанией – одной из десятков, если не сотен, работающих в Красном море и Аденском проливе.
– Стандартный контракт: начальная подготовка в порте Суэц, дальше служба на корабле-плавучей базе у входа в Аденский пролив, затем в группе охраны судов. Периодически входил в состав сопровождения нефтяных танкеров и газовозов, реже – рыболовецких траулеров.
Айда кивает в такт его словам, листает папку.
– А что насчет операции по освобождению американского контейнеровоза в десятом году?
Тайга хмурится: этой информации он в резюме не указывал, потому что в той операции они с парнями из «Marine Security» участвовали не совсем законно, к тому же все осложнилось смертями среди сомалийцев, которые в официальных источниках не фигурировали.
– Я подняла это по своим каналам, – видя его реакцию, говорит Айда. – Меня не волнуют юридические тонкости, но интересуют фактические подробности. Вы брали судно штурмом, верно?
– Да, мы обесточили его и посеяли панику среди пиратов, они были дезориентированы и отступили на двух лодках, захватив заложника. Позже мы преследовали их на скоростном катере до самого берега, заложника удалось отбить, пираты понесли потери.
Айда делает пометки в папке.
– Значит, вы обладаете необходимыми навыками для штурма многотоннажных судов?
– Я проходил подготовку в Форт-Худ по штурмовому альпинизму: высотные здания, борта кораблей, природные объекты.
- У вас есть опыт преподавания?
Тайге вопрос кажется странным, он никак не может понять, к чему клонит Айда.
- Есть, я обучал солдат из отряда «Сыны Ирака», когда был оператором «Blackwater».
– Отлично, – Айда захлопывает папку, а потом вдруг смотрит цепко и остро, словно Тайга – провинившийся школьник. – Почему вы не указали ваши ранения?
– В резюме есть список.
– Есть, но не весь. Ваше правое колено, я вижу, с ним что-то не в порядке.
Тайга борется с острым желанием потереть сквозь штанину занывшую ногу.
– Ничего серьезного, неудачно упал, иногда ноет перед дождем.
Айда встает со стула, подходит ближе, цокая невысокими каблучками.
– Вы отлично начали это собеседование, – говорит она задумчиво, но что-то в ее голосе заставляет напрячься. – Вы были уверенны, прямы, честны, я ценю это в людях, а теперь так бездарно и совершенно бессмысленно срезаетесь под самый занавес. Что с вашим коленом?
Тайга раздумывает почти полминуты: ему не нравится такой напор, но в чем-то Айда права.
– Повредил мениск во время командировки в Багдад. Травма уже зажила, сейчас только психосоматика.
Айда чуть поддергивает свои светлые брюки, опускается на корточки, кладет миниатюрные ладони на колено Тайге и деловито, словно врач, ощупывает его, а потом вдруг с силой надавливает.
– Действительно, психосоматика, – говорит она с легким удивлением. – Что ж, если вы пройдете психологическое тестирование и медкомиссию, то мы предложим вам контракт на двенадцать месяцев. Вам нужно время или мы сможем приступить сегодня?
Тайга поднимается на ноги и закидывает на плечо лямку потрепанного рюкзака.
– Я готов.

Медкомиссия оказывается банальным медосмотром: приходится раздеться до трусов, позволить замерить давление, осмотреть зубы и взять кровь на анализ. Психологическое тестирование занимает куда больше времени, его проводит молодая красивая девушка с негромким голосом и мягкой улыбкой. Тайга думает, что другим операторам, должно быть, приходилось непросто: наверное, трудно сосредоточиться на скучных карточках, когда все внимание приковано к полным грудям, виднеющимся в вырезе платья.
К счастью, самого Тайгу подобные детали не отвлекают.
Тесты оказываются стандартными: цветовой, на ассоциации, на подвижность нервных процессов, на уровень интеллекта – все это он не раз проходил в армии и прекрасно знает, что и как нужно делать, чтобы получить пригодный для службы психологический профиль.
Впрочем, судя по внимательному и чуть насмешливому взгляду, знает о его осведомленности и сама психолог, поэтому Тайга не удивляется, когда она едва проглядывает результаты его тестов, зато долго и вдумчиво беседует с ним почти два часа.
Выходя из ее кабинета, Тайга чувствует себя выжатым, словно только что пробежал марш-бросок в полном обмундировании, поэтому, когда ему определяют комнату в одном из коттеджей, виденных им при въезде на территорию, он поднимается на второй этаж, падает на незастеленную кровать без сил и засыпает, даже не разувшись.
Сон его на удивление спокоен – никаких кошмаров, никаких воспоминаний, только блаженная, ватная темнота.
Тайга просыпается на закате от монотонного звука: звонкий резиновый стук, ритмичный, четкий – это дриблинг баскетбольного мяча, его он не спутает ни с чем.
Тайга поднимается с постели, разминает затекшие мышцы, принимает душ и переодевается в легкую футболку. У него с собой есть шорты, но он так и не получил инструкций насчет формы одежды, поэтому решает остаться в брюках: ему уже приходилось сталкиваться с разницей менталитетов, а заиметь проблемы в первый же день пребывания на новой базе – последнее, чего ему хочется.
Спустившись по узкой лестнице на первый этаж, Тайга находит небольшую кухню, бегло осматривает полупустой холодильник, долго пьет воду из-под крана, благо, здешние фильтры позволяют.
Жара на улице уже спала, даже воздух кажется менее влажным, хотя, возможно, Тайга просто привык.
«Бом-бом-бом», – резиновый звук раздается отчетливее, и Тайга, словно загипнотизированный, движется ему навстречу.
Баскетбольная площадка обнаруживается за соседним коттеджем: заасфальтированная, огороженная сеткой-рабицей, с аккуратной, свежей разметкой и кольцами, закрепленными по стандартам НБА. Картина радует глаз. Как, впрочем, и игрок, отрабатывающий дриблинг и броски с трехочковой линии.
Тайга замирает в тени коттеджа, прислонившись плечом к кирпичной стене, и смотрит во все глаза: игроку надоедает бросать издалека, и он несется к кольцу, быстрый и гибкий, отталкивается от земли и легко взмывает вверх, крутой дугой прогибаясь в спине, а потом резко, но с ювелирной точностью описывает рукой широкий круг и буквально вбивает мяч в кольцо.
Тайга ловит себя на том, что не может сдержать широкой улыбки: где-то глубоко внутри закипает то самое, полузабытое, азартное, полное жизни желание играть и побеждать.
– Эй!
Тайга вздрагивает, надо же, задумался, «выпал» из реальности и даже не заметил, что был обнаружен.
– Я к тебе обращаюсь, выходи!
Японская речь кажется странной, резкой, слишком быстрой, но все же знакомой, Тайга с удивлением осознает, что неплохо воспринимает ее на слух. Он делает пару шагов вперед, щурится от яркого света закатного солнца, бьющего прямо в лицо.
– Ты кто? Я тебя прежде не видел.
Тайга прикрывает глаза рукой, но все никак не может разглядеть чужого лица: неизвестный игрок стоит напротив света и кажется черным силуэтом, вырезанным тенью в слепящем потоке рыжего солнца.
Тень движется, подходит ближе, и Тайга может разглядеть черные шорты и смуглую, с необычным оттенком кожу. Самбо? Креол? Хотя нет, вряд ли, незнакомец говорит с ним на чистом японском без малейшей примеси акцента.
– Меня зовут Кагами Тайга.
– «Тайга»? Серьезно? Иностранец, а выглядишь как японец. Здоровенный такой японец. Это хорошо, сыграй со мной, хочу глянуть на тебя.
Фигура в потоке света кидает ему мяч, и Тайга едва успевает поймать его, запястье отзывается тянущей болью – так силен бросок.
– А ты вообще кто? Мне не нравятся те, кто не называют имен, – цедит Тайга сквозь стиснутые зубы: вся симпатия, проснувшаяся в нем к хорошему игроку, резко переплавляется в злость от такого нахальства.
– Сразу видно, ты новичок на базе. Все знают, что, когда я говорю «играй», нужно играть. Но я представлюсь – Аомине Дайки.
Тайга сжимает мяч ладонями, будто тисками. Он чертовски зол, но одновременно не может не чувствовать отголоска восхищения чужой наглостью: ублюдок настолько уверен в себе, что, размазав его, Тайга получит от игры куда больше удовольствия, чем от обычной победы над соперником.
Тайга разминает пальцами шею, хрустит позвонками и идет на площадку. Давненько с ним не случалось таких любопытных встреч.
– У тебя один тайм, Аомине Дайки.

То, что перед ним мастер стритбола, Тайга понимает с первой же минуты игры: противник вовсю использует преимущество в ловкости – на обводке движется сумасшедше непредсказуемо, использует финты с резким уходом то влево, то вправо, стремясь дезориентировать, заставить метаться и беспорядочно переносить центр тяжести. Тайга знает суть этого приема – соперник травмирует себя сам, дав слишком большую нагрузку на голеностоп. На любом официальном матче за это бы дали технический фол как за «неспортивное поведение», но здесь и сейчас они один на один.
Тайга решает действовать – выбивает мяч из чужих рук, несется к кольцу. Его школьная команда была сильна в быстром прорыве, так что он владеет этой техникой в совершенстве.
Но Аомине слишком хорош – стоит Тайге войти в переднюю зону, как он тут как тут, подвижный, словно ртуть, агрессивный, безжалостный. Наверное, лучший игрок из всех, с кем Тайга сталкивался за много лет.
И это будит внутри странное чувство – словно он просыпается от долгой-долгой дремы и, наконец, видит этот мир настоящим: цвета, фактуры, запахи и звуки, все нестерпимо яркое, живое. Такое, каким и должно быть. Такое, каким все становится лишь на поле боя, когда сердце стучит где-то в горле, а от ощущения близкой смерти сладко ноет что-то в животе.
Тайга ловит чужой взгляд, отвечает ухмылкой на ухмылку и прыгает так высоко, как только может: он знает – его бросок не остановить.
Но мяч летит мимо, попадает в щит и отскакивает.
Тайга едва может поверить своим глазам: игрок его роста смог поставить ему блок в прыжке!
– Думал, один такой? – хрипло смеется Аомине, а в следующую секунду исчезает.
Тайга только успевает услышать сумасшедший дриблинг мяча за спиной, паузу и громкий глухой стук – так жесткие ладони ударяются о край кольца. Это звук победы. Это данк.
Вся остальная игра смазывается в пеструю ленту из размытых кадров, Тайга выкладывается на полную, по лбу и спине градом течет пот, ноги подрагивают – такой бешеный темп задает противник.
Наконец, время истекает, и они замирают, будто механические фигурки с кончившимся заводом. Тайга упирается ладонями в колени, пытается отдышаться.
– А ты не безнадежен, – говорит Аомине, прокручивая на пальцах мяч. – Не так хорошо, как можно было бы ожидать от страны, подарившей миру баскетбол, но сносно.
Тайга смеряет собеседника тяжелым взглядом, наклоняется за бутылкой воды, стоящей возле щита, и отвинчивает пластиковую крышку.
– Неплохо для страны, чья баскетбольная сборная уже лет пять не поднимается со дна турнирной таблицы, – говорит Тайга и делает несколько больших глотков – вода теплая, сладковатая, с мерзким цитрусовым привкусом.
Аомине недобро усмехается, забирает у Тайги воду и садится прямо на прогретый за день асфальт.
– Ты забавный. Как тебе крошка Сацуки?
Тайга чешет в затылке: что еще за «сацуки»? Может, он что-то понял не так?
– Не понимаю.
– Гайдзин, – презрительно фыркает Аомине. – Наверняка еще и хафу.
Тайга пожимает плечами: в детстве и юности он часто сталкивался с насмешками, порой дело доходило до ожесточенных драк. Но ему уже давно не четырнадцать, а армия умеет вбивать свою науку – субординация и самоконтроль стали лучшими щитами от любой атаки.
– Да, полукровка, – говорит Тайга спокойно и опускается на асфальт, бутылка почти опустела, но он роняет на язык последние капли, игра прилично вымотала его. – Как и ты. Знаешь, я нечасто встречал японцев такого цвета.
В последних лучах заходящего солнца смуглая, гладкая, словно отполированное дерево, кожа Аомине отчетливо отливает густой бронзовой краснотой – оттенок очень характерный для полинезийцев и других народов Океании.
– Ты меня бесишь, – вдруг говорит Аомине и лениво потягивается, демонстрируя полоску кожи между краем футболки и резинкой шорт, а в следующую секунду от ленивой плавности движений не остается и следа: в мгновение ока он оказывается рядом с Тайгой и, наклонившись, панибратским жестом закидывает руку ему на плечо.
Тайга вздрагивает от неожиданности, клянет себя за то, что слишком расслабился и даже не успел отреагировать на это молниеносное сближение.
– Но ты неплохо кидаешь мяч, – доверительно, почти интимно, понизив голос, говорит Аомине на ухо Тайге. – Я прощаю тебя на первый раз.
Когда солнце окончательно скрывается за горизонтом, Тайга остается на площадке один.

Вопреки опасениям, освоиться в «Тейко» оказывается не так уж и сложно. Конечно, языковой барьер и разница в менталитете дают о себе знать, но, к радости Тайги, помимо него на базе оказывается еще с полдюжины иностранцев, так что окружающие довольно быстро привыкают к его чудовищному акценту.
Иногда он сталкивается с Аомине, тот без устали тренируется на площадке за коттеджами, отрабатывая сумасшедшие финты из тех, что показывают на Матче Всех Звезд НБА. Но тренируется почему-то всегда один. Тайга делает вывод, что характер у этого Аомине не из легких, и что с презрением он относится не только к «гайдзинам» и «хафу».
Порою, слушая, как упруго и четко стучит по асфальту мяч, Тайга ловит себя на жгучем желании присоединиться, показать, что «страна, подарившая миру баскетбол» многому может научить японского выскочку. Но желание так и остается желанием – если они сойдутся на площадке еще раз, он уверен – без драки не обойдется.
Примерно через полторы недели после подписания всех бумаг Тайгу вновь вызывают в административный корпус: все тот же конференц-зал, вот только на этот раз его встречает высокий мужчина лет пятидесяти, поджарый, с отличной офицерской выправкой, чем-то неуловимо похожий на Айду Рико.
Тайге не нужно ломать глаза о мелкие иероглифы на его бейдже, он и так знает, что это тот самый Айда Кагетора, о котором ему рассказала Алекс.
Они обмениваются рукопожатиями, парой общих фраз, а затем Айда Кагетора сразу приступает к делу: щелкает выключателем, приглушая свет, и запускает проектор.
На белом экране возникает фотография судна, Тайга прищуривается, по его прикидкам это обычная рабочая лошадка – ролкер-гибрид с грузоподъемностью не более четырех тысяч тонн, в Аденском проливе таких за сутки проходит больше сотни.
– Я знаю, у вас есть опыт работы в море, – негромко говорит Кагетора. – И в «Тейко» крайне заинтересованы в этом.
– В чем конкретно?
– Нам нужно освободить судно, захваченное пиратами.
Тайга пожимает плечами:
– Не проблема. Мне понадобится два десятка обученных парней, месяц на разработку плана, две дюжины автоматов, три РПГ-27 и пара сотен снарядов для пристрелки. А также быстрые катера из стекловолокна. Могу даже посоветовать парней из порта Суэц: голландцы, англичане, можно даже нанять русских, они берут дешевле, а работают не хуже.
– Я знаю, как это делается, не вчера родился, – с нотками усталости в голосе отвечает Кагетора. – Но если бы все было так просто, мы бы не наняли вас.
Слайд на экране мигает и сменяется новым, теперь судно сфотографировано с иного ракурса и становится видно название: «Iceberg-I» значится на борту белой краской.
– Я полагаю, это судно не нуждается в представлении.
Тайга кивает: почти все моряки в Аденском проливе слышали о печально знаменитом судне, захваченном еще в марте две тысячи десятого группой пиратов из Сомали. История была бы достаточно банальной, если бы не одно «но» – компания-владелец отказалась от него буквально сразу после предъявления требований о восьмимиллионном выкупе, оставив экипаж, который во время нападения не успел укрыться в цитадели, на произвол судьбы. Дело усугублялось еще и тем, что имевшие опыт угона судов пираты отогнали корабль в нейтральные воды и тем самым вывели его из юрисдикции международных организаций.
– Вы не сможете освободить корабль, пока он находится в нейтральных водах, – говорит Тайга. – А на незаконный штурм я не подписывался, мне не нужны проблемы с властями.
Кагетора кивает, слайд снова сменяется, теперь корабль едва можно узнать, так изменился он за год власти захватчиков: судно явно село на мель недалеко от берега, некогда бледно-голубые борта пожрала ржавчина и налет из морской соли, контейнеры с грузом взломаны, части палубы раскурочены в металлолом. Это кажется странным, ведь обычно пираты не интересуются грузом, предпочитая ему легко конвертируемые в оружие и боеприпасы деньги.
– Пятьдесят четыре дня назад «Iceberg-I» сел на мель у берегов Сомали, «Тейко» был предоставлен правительственный контракт на его освобождение.
– Тогда другое дело. Хотите, чтобы я возглавил операцию?
– Хочу, чтобы вы обучили сотню сомалийских полицейских.
– Ч-что?
– Вы не ослышались, – чуть улыбается Кагетора и сцепляет в замок смуглые узловатые пальцы. – Я хочу, чтобы вы занялись физической подготовкой морской полиции Пунтленда.
Тайга едва успевает переварить услышанное, как у Кагеторы оживает мобильный телефон. Он отвечает парой коротких фраз, и его улыбка становится шире.
– А вот и остальные подоспели, как раз вовремя, – говорит он, а в следующую секунду дверь конференц-зала распахивается, и входят четверо мужчин в гражданском. Никого из них, кроме Аомине Дайки, Тайга еще не видел на базе.
Кагетора встает и, словно в диковинном японском телешоу, представляет их друг другу:
– Знакомьтесь, это Кагами Тайга, за плечами Афганистан в составе армии США, Ирак в качестве оператора «Blackwater», пара лет службы в охране судов у берегов Сомали, Йемена и Египта. Ныне оператор «Тейко», специалист по физической подготовке и штурмовому альпинизму.
– Альпинизм? О, значит, нам придется залезть повыше? Круто! – улыбается светловолосый мужчина с сережками в ушах. – Я – Кисе, Кисе Рета, пилот вертолета и просто хороший парень.
– Мидорима, снайпер, – сухо бросает тип в очках и странного вида перчатках.
– Меня ты знаешь, – усмехается Аомине. – Лучший силовик «Тейко».
Тайга кивает каждому из них, вновь оборачивается к Кагеторе, ожидая дальнейших инструкций, как вдруг за спиной раздается деликатное покашливание и негромкий голос.
– Куроко Тецуя, специалист по связи.
Тайга едва не подпрыгивает от неожиданности, резко разворачивается на пятках и с удивлением смотрит на невысокого парнишку в футболке и джинсах. Он выглядит моложе остальных, худощавый, словно подросток, с прозрачными глазами и болезненно светлой кожей, приметный –Тайга бы обратил на него внимание сразу же, но почему-то его появление осталось незамеченным. Неужели Тайга мог быть таким рассеянным?
– Отлично, вы познакомились и должны найти общий язык, – слова Кагеторы звучат как приказ. – А сейчас Рико введет вас в курс дела, мне же пора.
Они остаются впятером, через минуту приходит Айда Рико, достает из кармана лазерную указку и хлопает в ладони, привлекая внимание. Когда Айда начинает говорить, ее голос звучит четко и громко, словно она стоит перед ротой солдат.
– Так, мальчики, сосредоточились, обниматься и обмениваться номерами будете позже, дело – прежде всего.
К удивлению Тайги, все остальные тут же рассаживаются по местам, и даже Аомине, явно тяготеющий к забиванию на субординацию, послушно садится и подпирает голову рукой.
– Итак, сорок два дня назад «Тейко» получила контракт с правительством Пунтленда – автономного района на северо-востоке Сомали. Наши операторы уже начали строительство базы в пяти километрах от города Босасо, через две недели завершится вербовка людей в будущую Морскую Полицию, к концу месяца вас ждет чартерный рейс до Могадишо, оттуда вертолетом вы доберетесь до места назначения. Ваша цель – завершение строительства базы, подготовка рекрутов и освобождение судна. Особо прошу обратить внимание на непростую обстановку в регионе: НАТО и американское вторжение сформировали у местных стойкую неприязнь к иностранцам, особенно европейцам.
– И поэтому они решили обратиться к узкоглазым, – со скучающим видом замечает Аомине.
– И поэтому тоже. Ваша прямая обязанность – быть незаметными: минимум контактов с местными, никаких публичных появлений, никаких увольнительных в город. Помните, от этого зависит жизнь двадцати двух человек, ведь если пираты узнают о готовящейся операции, то заложников, скорее всего, ликвидируют, а сами захватчики скроются на катерах.
– А где гарантии, что заложники еще живы? Их удерживают в плену больше четырех сотен дней, для Сомали это до странного долго, – говорит Кисе, теребя прядь у виска.
Айда щелкает пультом, на экране появляется видео: четверо мужчин на переднем плане и трое с автоматами наперевес и закрытыми платками лицами – на заднем. Камера крупным планом выхватывает лицо самого пожилого заложника.
– Меня зовут Али Селлах, я – капитан корабля, – говорит он по-английски с сильным арабским акцентом. – Вместе со мной в заложниках удерживается экипаж из двадцати одного человека. Мы живы. Мы просим помощи. Пожалуйста, заплатите выкуп.
Видео завершается, на экране остается стоп-кадр с лицом капитана.
– Мы видели только четверых, возможно, что их уже не двадцать два, – Мидорима постукивает пальцами в перчатках по столу.
– Мы допускаем это, но надеемся на лучшее, – Айда выдает каждому по пухлому конверту из плотной желтоватой бумаги. – Ознакомьтесь с материалами, выработайте индивидуальную и общую стратегии. На этом все.
Айда выключает проектор и покидает комнату. В ту же минуту конференц-зал наполняется шорохом рвущейся бумаги, с полчаса все сосредоточенно изучают карты местности и план грядущей операции.
Тайга замечает, что у сидящего рядом Мидоримы материалы слегка отличаются от его собственных, кажется, тот, кто составлял для них план операции, явно тяготеет к индивидуальному подходу.
– Сколько уйдет на физическую подготовку солдат? – спрашивает Мидорима.
Тайга отрывается от метеорологических выкладок по региону и, подумав, отвечает:
– Если ставить им только базу, то около трех месяцев, но, скорее всего, больше.
– Три месяца? – Аомине округляет глаза. – Да за это время можно подготовить взвод олимпийских чемпионов!
Тайга смотрит на Аомине с раздражением.
– Не забывай, что они – сомалийцы и наверняка идут служить не от хорошей жизни: сплошь кожа да кости, нам придется откормить их, чтобы они могли поднимать автомат.
– Тайга прав, народы хавийе и дарод земледельцы, но никак не солдаты, потребуется немало времени, чтобы изменить это, – говорит Кисе Рета, а потом, заметив удивленный взгляд Тайги, объясняет: – Я африканер, родился и вырос в Эфиопии.
Тайга одобрительно кивает и делает себе заметку, что стоит внимательнее присмотреться к этому Кисе.
Снова берет слово Мидорима:
– Тогда, составляя график огневой подготовки, я буду опираться на твое расписание, Кагами.
– Сделаю в течение недели после прибытия, мне все же придется глянуть их уровень.
– Договорились. Тогда давайте обсудим оружие, ОАЭ обещали прямые поставки.
Из административного корпуса они выходят лишь к вечеру и сразу же идут в столовую – она общая для всех: и для операторов, и для обслуживающего персонала, поэтому во время ужина здесь многолюдно, приходится подсаживаться к кому-то за столик.
Сегодня этот «кто-то» – Аомине Дайки.
Тайга совсем не в настроении терпеть хамство, он слишком устал от напряженного обсуждения. К счастью, Аомине, кажется, тоже, потому что ест молча. Почти.
– Кагетора сказал, ты был в Афганистане.
Тайга кивает, не отвлекаясь от уничтожения риса с овощами и рыбой.
– Кандагар? – вдруг негромко спрашивает Аомине.
Тайга давится рисом и долго кашляет.
– Эй, ты как? – Аомине хлопает его по спине.
– Нормально, – сипит Тайга и делает глоток воды. – Нет, Гильменд, к востоку от Баграна. А ты?
Аомине кивает своим мыслям и только через пару минут, когда Тайга уже не ожидает ответа, говорит:
– А я в Забуле. Две тысячи шестой.
Тайга знает, что в тот год в Забуле была страшная мясорубка – очень проблемная область, из-за границы с Пакистаном: активный наркотрафик, сильные позиции талибов.
– Мы все еще живы. А они – нет.
Впервые Аомине смотрит на него без презрения и скуки, Тайга вдруг замечает, что глаза у него очень интересные – темные, но с необычным синеватым отливом.
– Ты прав. Мы живы, а они – гниют в земле.

Продолжение в комментариях.

@темы: fiction, Kuroko no Basuke, PG, NC

---

Настоящий детектив

Суть такова: я скурила "Настоящий детектив" за вечер и теперь жажду, чтобы мне расчесали до крови новый ОТП Марти/Раст (Харрельсон/Макконахи).
Колитесь, у кого что есть?
Фанфики, фанарт, фанстафф, видео, тематические соо, идут ли на ФБ?
В первую очередь интересуют, конечно же, тексты. Можно даже без графики и рейтинга, но чтоб прилично.
Есть чо? А если найду?
А вообще-то даже немного неловко с такими вопросами в ноосферу, сериал-то без лишних фан-визгов прекрасный, чувствую себя очень э-э, ограниченной, сводя такую продуманную, многослойную и действительно драматичную работу к теме половой ебли. Тру детективЪ вообще очень взрослый, вдумчивый и просто качественно иной, на фоне этих внаших фансервисных ганнибалов-шерлядей.
Кстати о птичках и золотых статуэтках: а вот интересно, когда это Макконахи умудрился из актера ~околокомического жанра вымахать в такой охуенный драматический талант? Надо бы "Даласский клуб" все же глянуть.

В общем, всему виной очень нескромная трактовка понятия "личного пространства" у главных героев. Нет, ну вы сами гляньте:



Донские наблюдения:

рандомные факты и

- Харрельсон постоянно делает губы уточкой. Может, он пытается сделать свою челюсть еще более брутальной? Или вакуумная среда во рту дает его яйцам +15 к металлизированию?
- Чисто внешне Макконахи раньше мне очень не нравился - слишком холеный, неприятно смазливый, но-о... редкий случай, когда болезненная худоба человек очень к лицу (еще по "Волк с Уолл-стрит" заметила).
- Дико порадовали аллюзии к Раст=Иисус в последней серии.
- Руся Усачев написал очень емкую рецензию к сериалу - подпишусь под каждым словом.
- Наверное, лучшая эволюция отношений героев, что я только видела в сериалах.
- Очень нравится белая гамма квартиры Раста. Ну и распятие, конечно же.

Противоспойлерный кат.

- Огорчила примитивность главного антагониста. Столько накручивали и... я надеялась, что он будет чуть более... интеллектуален, что ли? Ну, чтобы составить Расту хоть какую-то конкуренцию. А нет, все банально и немного пошловато.
- И да, я думаю, что Марти/Раст - канон.

@темы: сладкий мир эскапизма: сериалы, книги, фильмы, бла-бла-бла

---

Попробуй это

Штампы про тонких-звонки омег и альфачей-трюкачей с фигурами культуристов уже вот где сидят *проводит пальцем по шее и имитирует рвотные позывы*, поэтому вполне ожидаемо, но от этого не менее упорото выглядит мой ответ мультифандомному штампу - МУРАСАКИБАРА ДВУХМЕТРОВАЯ СЛАДЕНЬКАЯ ОМЕЖКА, МУАХАХА.
Не, ну а че?
Я как его увидела в цвете (ах, эти фиолетовые волосы на голове...и чуть-чуть пониже... и еще ниже), так сразу же поняла, чего именно, в каких позах и сколько раз я бы хотела от этого персонажа. Единственным препятствием на пути воплощения моих извращенных фантазий в жизнь была сложность с подбором подходящего партнера.
Расклад был такой: с одной стороны мне заходят МурМуры, к тому же это было бы канонiчно, но вполне ничего мог бы получиться и Теппей/Мурасакибара - херт/комфорт, юст-юст, все дела, но... Аомине. Вы же понимаете,что очарованию его смуглейшества просто нельзя сопротивляться, да?
Вот так и родилась Аокибара - кинковый пейринг, кинковая реализация... порево для отдохновения души, так сказать-с.
Кстати об омегаверсных штампах: в этом тексте я реализовала свое давнее желание прописать омегаверс в реальный мир сравнительно достоверно - т.е. не как сферический НЕХ в вакууме, а как вполне себе нормальное бытовое явление, порождающее характерный круг вопросов и отношений, затрагивающий те или иные социальные институты. Было очень интересно вплетать фэнтазийный омегаверс в суровую квази-японскую реальность, придумывать и продумывать бытовые мелочи, моделировать нормы реакций и следить за тем, чтобы все это выглядело гармонично и, на сколько то возможно - правдоподобно.
В общем, процесс работы над текстом показался мне занимательным, к тому же я постепенно научаюсь преподносить какие-то достаточно сквиковые вещи (да, я про момент с тампоном) вполне себе кинково - на таких вещах здорово прокачивается скилл писательства порна.

Просьба внимательно читать предупреждения.

Название: Попробуй это
Автор: Maksut
Бета: Акрум и Аурум
Размер: миди, 6 300 слов
Пейринг/Персонажи: альфа!Аомине Дайки/омега!Мурасакибара Ацуши
Категория: слэш
Жанр: PWP, быт, юмор
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: ООС, таймлайн: Тейко; сверхграфический омегаверс, физиологические подробности, ферст-тайм
Краткое содержание: Дайки узнает о том, что он – альфа, и это кое-что меняет в его жизни
От автора: фик написан для куробас-тим на ЗФБ-2014.
Посвящается: двухметровым и сладким омежкам :З

От Мурасакибары здорово пахнет карамелью и молоком – Дайки успевает почувствовать это, когда тот всей своей массой влетает в него под кольцом и сшибает с ног.

Дайки моргает, понимает, что упал на паркет, пытается встать, но его слегка штормит, поэтому чужая рука, крепко ухватившая за локоть, очень кстати.

– Ты как?

За выбившимися из хвоста волосами лица не разглядеть, но в голосе беспокойство.

– Что-то не очень, – признается Дайки, потирая ушибленный затылок. – Ты бы как-нибудь полегче, а? А то третий раз уже…

Мурасакибара опускает голову, кивает, Дайки надеется, что тот и вправду чувствует себя виноватым: три столкновения за последний месяц – и это только те случаи, когда Дайки не успевал увернуться. А ведь странное дело, раньше они неплохо понимали друг друга на поле – отыгрывали даже самые жесткие комбинации ловко, будто хорошо смазанные детали механизма, и никаких синяков и заминок.

За лето, видимо, отвыкли.

Дайки жмурится, пару раз глубоко вдыхает, прогоняя головокружение, делает глоток воды и вновь выходит на паркет: в этом году они оканчивают среднюю школу, а значит, по старой доброй традиции должны взять оба Кубка и показать все, на что только способны.

– Окей, давай еще раз, – говорит Дайки, хлопая Мурасакибару по спине. – По-нормальному, хорошо?

Мурасакибара кивает – за завесой волос видно, как он плотнее сжимает губы. Дайки улыбается, пару раз подпрыгивает.

Начинается третья четверть.


– Мурасакибара, ну твою же мать! – стонет Дайки, снимая майку: даже на его смуглой коже кровоподтек виднеется отчетливо – расползается по ребрам багровым пятном, наплывая на грудь.

Мурасакибара, переодевающийся в другом конце раздевалки, подходит ближе, протягивает вперед руку, но Дайки резко отстраняется.

– Не надо, а то еще сломаешь мне что-нибудь ненароком, – бурчит он недовольно.

Мурасакибара, кажется, обижается, но по нему не поймешь – лишь пожимает широкими плечами и уходит обратно к своему шкафчику.

Дайки кривится от боли, раздевается, закидывает полотенце на плечо и идет в душ. Видимо, спать на правом боку ему теперь предстоит не скоро.


От Мурасакибары пахнет горьким шоколадом и засахаренными фруктами, Дайки отстраненно размышляет, что не мешало бы поесть. Конечно, после того, как доберется до медпункта и остановит кровь, что хлещет из носа, будто из пробитого брандспойта.
Он снимает футболку и прижимает ее к лицу, запрокидывает голову, идет в таком виде по коридору. К счастью, уже вечер, поэтому в школе никого, Дайки очень надеется, что медсестра еще не ушла.

– Войдите.

Дайки дергает дверь на себя.

– Ох, Аомине-кун, проходи скорее!

Пожилая женщина вскакивает со своего места, начинает греметь какими-то склянками, шуршать пластиковыми упаковками. Дайки садится на кушетку, вытягивает вперед гудящие ноги – а ведь хорошая тренировка была, и черт бы побрал этого Мурасакибару…

– И как это тебя угораздило? – спрашивает медсестра, отводя руку Дайки с зажатой футболкой в сторону. – Опять этот твой баскетбол?

– Угу, – шмыгает Дайки кровавым сгустком, сглатывает соленую слюну, от которой уже першит в горле. – Мурасакибара.

– Подрались, что ли? – с удивлением спрашивает медсестра, смачивая вату прозрачной жидкостью и длинными, чуть изогнутыми щипцами засовывая ее Дайки в левую ноздрю.

– М-м! – мычит Дайки, округляя глаза, когда в носу начинает бешено щипать и пениться.

– Тс-с, потерпи немножко, сейчас пройдет, – успокаивает его медсестра, несильно надавливая пальцами на переносицу. – У меня хорошие новости: нос цел, просто сосуды хрупкие, но у вас, подростков, это в порядке вещей.

Дайки смаргивает набежавшие слезы, тяжело дышит ртом, слыша, как где-то в глубине его носа продолжает шипеть чертова перекись.

– На Мурасакибару-куна не обижайся, – продолжает медсестра. – Ему тоже сейчас нелегко приходится, знаешь, на сколько он за каникулы вытянулся?

– Дет, де здаю, – гнусавит Дайки.

– На восемь с половиной сантиметров! Это за два-то месяца, поразительно!

Дайки, и сам прибавивший за каникулы сантиметра четыре, поводит плечами.

– А бождно уже эду штуку бытащить?

– Посиди еще минутку. А про Мурасакибару-куна я тебе скажу вот что: ты на него зла не держи, это тяжело – так быстро расти, он еще не привык к своему телу, отсюда и проблемы с координацией, к тому же… – медсестра резко замолкает, словно боясь сболтнуть лишнего, а потом машет рукой. – Просто будь осторожнее.

Дайки кивает, запрокидывает голову, позволяя вытащить из носа ватный тампон, вздыхает свободно.

– Спасибо.

– Да не за что, вот, держи, утрись, чтобы не пугать в коридорах людей, – медсестра протягивает ему марлевую салфетку, смоченную под краном. – Береги себя, Аомине-кун.

В раздевалке уже пусто – только в душевой шумит вода, да чья-то сумка лежит на скамейке. Дайки смотрит в зеркало: нос покраснел, над губой виднеется бурая полоска запекшейся крови, но в целом все как обычно.

Пожав плечами, он выбрасывает испачканную салфетку в мусор, достает из шкафчика гель для душа, берется за шорты, но вздрагивает от негромкого голоса, прозвучавшего над ухом.

– Мине-чин.

Резко обернувшись, Дайки утыкается взглядом в чужую ключицу, поднимает голову.

– Не подкрадывайся ко мне так незаметно! – ершится он, чувствуя себя неудобно от такой почти неприличной близости с полуголым Мурасакибарой, с которого капает вода.

– Я много думал, – многозначительно говорит Мурасакибара.

– И?

– И понял.

– Мурасакибара, не тяни кота за хвост! – теряет терпение Дайки.

Мурасакибара откидывает с лица мокрые волосы, те кажутся темнее и длиннее, чем есть на самом деле, делает шаг вперед. Дайки отступает, впечатываясь голыми лопатками в металл шкафчика, мелькает и исчезает странная мысль, что сейчас его будут бить.

– Я понял, что дело в тебе, – с этими словами Мурасакибара вдруг наклоняется к нему и утыкается носом в макушку, шумно, словно большое животное, втягивает воздух. – Точно. В тебе.

– Во м-мне? – от изумления Дайки начинает слегка заикаться.

– В тебе, – авторитетно повторяет Мурасакибара и уходит к своей сумке, оставленной на скамье.

– Да ты объяснишь уже, в чем дело, или нет?! – следует за ним злой, но порядком заинтригованный Дайки.

– Послезавтра. Мне нужно время, чтобы кое-что сделать.

Дайки моргает.

– Э-э… ну, хорошо.

Мурасакибара быстро одевается и, даже не высушив волосы, уходит.

Дайки остается наедине с саднящим носом и недоумением.


– Вот.

Дайки скрипит зубами и оборачивается.

– Я же просил не подкрадываться ко мне!

– Я не подкрадывался, я подошел нормально, – обиженно бубнит Мурасакибара. – Только ты не слышал.

Дайки вздыхает.

– Ладно, проехали. Так что ты там понял-то? Видишь, все ушли, можешь рассказать, – Дайки широким жестом обводит опустевшую раздевалку.

Мурасакибара, словно не доверяя ему, оглядывается, а потом вдруг жестом фокусника извлекает откуда-то из складок одежды небольшой металлический баллончик.

– Дезодорант? Серьезно?

– Ты пахнешь, – говорит Мурасакибара, хмурясь. – Отвлекает, не могу сосредоточиться. Пользуйся этим.

Дайки озадаченно чешет затылок:

– Запах моего пота мешает тебе играть?.. Серьезно?

Мурасакибара качает головой и терпеливо объясняет:

– Не пота, а этих… как их… феромонов. Ты начал пахнуть еще весной, но тогда не сильно, а после каникул сильно, очень. Я тебя с другого конца площадки могу унюхать.

Дайки негнущимися пальцами берет флакон дезодоранта, вертит, замечает характерный значок – греческая буква «альфа» в квадрате.

– Это же для альфа-положительных, – говорит он раздраженно.

– Да.

– А у меня нейтральный статус, – качает головой Дайки и пихает дезодорант обратно Мурасакибаре. – Я в феврале проверялся.

– Значит, в марте все и началось: говорю же, еще весной тебя почуял.

– Но ты… ты ведь не альфа-положительный, ты не мог меня унюхать, – в замешательстве говорит Дайки.

Мурасакибара молчит, ниже склоняет голову, а потом вдруг отвечает негромко:

– Я – омега-положительный, поэтому чувствую такие вещи хорошо.

Дайки хмыкает.

– Да ты гонишь, не может быть такого.

Мурасакибара идет к своему шкафчику, достает оттуда такой же флакон, какой до этого впаривал Дайки.

– Вот.

Тот же самый значок, только в квадрате «омега».

– Ты… – Дайки во все глаза смотрит на Мурасакибару, разглядывает так, словно видит впервые. – Ты не можешь быть омега-положительным. Ты же такой… ну, здоровенный. И не пахнешь совсем.

– У меня все в семье высокие, – мрачно отвечает Мурасакибара.– И я, в отличие от некоторых, пользуюсь средствами с супрессантами: дезодорант, шампунь, гель для душа, даже стиральный порошок…

– Ну и дела, – только и может что ответить Дайки, садясь на скамейку. – А давно ты?..

– Больше года, – подумав, отвечает Мурасакибара и садится рядом.

Дайки наклоняется к нему, осторожно принюхивается: пахнет сладостями и немножко – химической горечью, словно в кабинете врача. Он вновь ловит себя на том, что ужасно хочет есть.

– Никогда не видел омегу живьем, – признается Дайки.

– Видел, конечно, просто не знаешь их статуса. Кимитаке из второго состава, еще Аи-сан, еще Синдзо на год младше учится, еще… – продолжает Мурасакибара, загибая пальцы.

– Что, правда, так много?

– До пяти человек из ста, так в брошюре написано было.

– Ого… А альфы? Блин, я только вонючку Хиробуми из параллели знаю, – фыркает Дайки. – Черт!.. А я что, так же пахну?!

Мурасакибара чуть улыбается и отвечает, слегка замявшись.

– Неа, ты хорошо пахнешь, вкусно… потому и отвлекаешь.

Дайки протягивает руку за дезодорантом, Мурасакибара отдает ему баллончик. Дайки отвинчивает крышку, принюхивается – нос режет той же горечью, которой пах Мурасакибара.

– Фу.

– Угу.

– И что, теперь всегда, что ли?..

– Ну, дома не надо.

– Все равно засада… – качает головой Дайки и встает. – Ну ладно… спасибо.

Мурасакибара тоже встает, и Дайки вновь мысленно поражается тому, что тот умудрился оказаться омега-положительным.

– Ты больше не будешь на меня налетать?

– Если ты перестанешь пахнуть – не буду.

– Окей, тогда буду мазаться этой хренью, – Дайки поднимает руку и демонстративно пшикает пару раз подмышкой.

Мурасакибара секунду смотрит на него долгим, пристальным взглядом, а потом отворачивается.

На следующий же день Дайки идет в ближайшую поликлинику и сдает кровь. Анализы приходят во вторник – под длинными рядами непонятных цифр и таблиц жирным шрифтом коротко значится: «статус: альфа-положительный».


Среду Дайки с чистой совестью прогуливает – он наверстывает пробелы в образовании и целый день залипает в интернете, гугля всевозможную информацию, от фаталистичного «как жить альфой» до вполне бытового «порошок с супрессантами купить где».

Впрочем, начинает он, как всегда, с Википедии – внимательно изучает статью, переходит по ссылкам, разглядывает мудреные диаграммы и графики.

Оказывается, людей с альфа и омега статусами не так уж мало – почти десять процентов от общего числа населения, другое дело, что среди разных рас это соотношение сильно отличается: от восемнадцати человек на сто среди африканцев, до всего трех среди… японцев.

Заинтересовавшись, Дайки гуглит дальше и узнает, что, в силу длительной изоляции, в Японии самое низкое число альфа и омега-положительных людей в мире, хотя «в связи с интеграционными процессами их число ежегодно увеличивается».

Мда, пока не слишком-то воодушевляюще.

Дайки откидывается на спинку компьютерного кресла и запускает пальцы в волосы, разминает шею. Его взгляд падает на лежащий в углу комнаты баскетбольный мяч. Интересно.

Он забивает в строку поиска: «игроки NBA альфа-статус» и почти на час погружается в чтение. О действующих членах НБА известно не слишком много – клубы, по возможности, скрывают информацию для защиты игроков, потому что некоторые нечистые на руку команды используют природную уязвимость соперника в своих целях. Зато гораздо больше сведений о тех, кто уже завершил карьеру.

Так, например, альфа-положительным статусом обладают Мэджик Джонсон, Ларри Берд, Роберт Орри и даже Магси Богз. Увидев последнее имя, Дайки озадаченно чешет переносицу: Богз был самым маленьким баскетболистом в истории Ассоциации – всего сто шестьдесят сантиметров – и совсем не вписывался в укоренившийся стереотип об огромных, могучих альфах.

Впрочем, довольно скоро Дайки ждет разрушение еще одного стереотипа – в конце статьи он натыкается на ссылку «омега-положительные игроки NBA», кликает мышкой, распираемый любопытством.

Разрыв шаблона поджидает его уже на первой строчке – «Дикембе Мутомбо». Дайки моргает, прищуривается, но это не галлюцинация – иероглифы все так же послушно складываются в имя здоровенного центрового «Хьюстон рокетс» – парня в два метра восемнадцать сантиметров ростом и сто восемнадцать килограммов весом. Что ж, зато теперь омега-статус Мурасакибары перестает казаться таким уж невероятным явлением.

Дайки вдруг понимает, что испытывает невыносимо острое желание поговорить с кем-то, руки сами тянутся к телефону.
Наверное, стоит рассказать обо всем произошедшем Сацуки – она всегда его понимала и умела поддержать. Или с Тецу – его вообще ничем нельзя удивить. Но… Мурасакибара отвечает после третьего гудка.

– Да?

– Ты завтра свободен?

В трубке раздается шорох – наверняка обертка от очередной сладости.

– Угу.

– Надо поговорить.

Мурасакибара хмыкает, что-то бурчит и отключается.

За ужином Дайки выкладывает на стол смятые листы с анализами. Родители молчат минуту, кажущуюся ему вечностью, а потом мать вдруг улыбается и хлопает отца по плечу.

– Я же говорила, весь в моего деда, – смеется она, а затем, обернувшись к Дайки, треплет его по волосам. – Ты всегда был очень похож на своего прадеда Сигеру, а теперь так и вовсе точная копия.

Дайки удивленно моргает, он никогда не знал, что в родне были альфа-положительные, но это отчего-то успокаивает.

– Главное, чтобы не унаследовал от старого пня страсть к азартным играм и опиуму, все остальное – ерунда, – замечает отец и, как ни в чем не бывало, возвращается к ужину.

Дайки тоже утыкается в тарелку и не может сдержать улыбку: пофигизм – их семейная черта.


Мурасакибара заканчивает учебу раньше Дайки, поэтому дожидается его на крыше, растянувшись на прогретом покрытии, словно гигантский кот, и лениво жуя мармеладных мишек из полупрозрачного пакета.

– Ты долго, – с укором в голосе говорит он.

Дайки садится рядом с ним, ловко ворует пару мишек из пакета и щурится от яркого солнца.

– Задержали.

– О чем хотел поговорить?

Дайки сосредоточенно жует – зубы вязнут в мармеладе, на языке оседает приторный клубничный вкус. Он не знает, с чего начать, ведь, в конце концов, они с Мурасакибарой никогда не были друзьями, даже приятелями – просто играли в одной баскетбольной команде, вот и все. Но с другой стороны – Дайки чувствует это нутром – Мурасакибара единственный, кто может понять все то, что он сейчас чувствует.

Дайки решается.

– Твоя жизнь… она изменилась?

Мурасакибара вздыхает, садится, заслоняя собою солнце.

– Не знаю, – пожимает он плечами. – Стал быстрее расти, больше ем, иногда хожу к врачу наблюдаться. А так все по-старому.

Дайки медлит, прежде чем задать вопрос.

– А запахи, они сильно отвлекают?

Мурасакибара моргает, убирает волосы с лица.

– Иногда. Все от человека зависит. Некоторые пахнут хорошо, некоторые – плохо. Дело в химии, наверное.

Дайки чуть наклоняется вбок, почти утыкается носом в плечо Мурасакибары, принюхивается: запах горечи, но даже сквозь него пробивается что-то сладкое, молочно-нежное, словно ванильные шейки Тецу. Интересно, это и есть тот запах, о котором говорит Мурасакибара? Или он просто сегодня был в кондитерской, вот и пропах?

– Я думал, у меня в семье все с нейтральным статусом, вчера только узнал, что по материнской линии прадед был альфа-положительным.

Мурасакибара долго молчит, словно решая, говорить или нет.

– У нас много. Я, мама, папа, еще какая-то дальняя родственница. И мамин брат-близнец раньше был омега-положительным, но потом сделал операцию.

– Операцию? Зачем?

– Он в полиции работал, долго на тяжелых супрессантах был, от них побочные эффекты… Мама за него переживала очень.

– А что с ним сейчас? – осторожно спрашивает Дайки.

– Нейтральный статус, детей они с тетей Масако усыновили.

Мурасакибара замолкает и бросает в рот целую горсть мармелада, наверняка во рту у него сейчас становится приторно и липко.
Дайки встает на ноги, отряхивает штаны.

– Идем.

Мурасакибара даже не спрашивает «куда» – просто идет следом.

Остановившись у ворот школы, Дайки достает телефон и с полминуты внимательно разглядывает карту.

– Смотри, я вчера гуглил адрес специальных магазинов, ближайший к школе этот, но я никак не могу сообразить, где он находится.

Мурасакибара наклоняется, внимательно разглядывая экран, его длинные волосы мажут Дайки по лицу, запах сладостей окутывает приятным облаком.

– Я знаю, где это, – уверенно говорит Мурасакибара и чуть толкает Дайки в плечо. Минут десять они петляют по улицам, пока, наконец, не останавливаются у неприметного магазинчика со скромной вывеской, на которой в замысловатом узоре переплелись греческие буквы.

Дайки толкает дверь, небольшое помещение наполняет звон "музыки ветра".

– Добро пожаловать, – улыбается им девушка за кассой.

Дайки рассеянно кивает ей и идет вдоль стеллажей, заставленных товарами: тут и бытовая химия, и косметика, и целая куча непонятных штук. Дайки берет с полки коробочку яркой расцветки, вертит в руках, разглядывает непонятные схематичные рисунки на обороте и надпись «16 штук».

– Что это? – спрашивает он у Мурасакибары.

Тот отводит взгляд, кажется, даже слегка краснеет.

– Это не для тебя, – говорит он и забирает у Дайки коробочку, а потом подталкивает к другому стеллажу. – Товары для альфа-положительных вон там.

Дайки послушно идет в указанном направлении, набирает кучу всякого барахла, а перед самой кассой, улучив момент, смахивает с полки ту самую цветную коробочку, которую отобрал у него Мурасакибара. Чисто из любопытства.

Расплачиваясь за покупки, Дайки замечает сбоку от кассы дверь, занавешенную шторкой, и табличку со знаком возрастного ограничения. Он толкает Мурасакибару локтем в бок и спрашивает полушепотом:

– А что там?

– Товары для взрослых.

– В смысле?..

– Угу, всякие пошлые штучки.

– Идем, посмотрим? – предлагает Дайки, у которого от одного только словосочетания «пошлые штучки» не на шутку разыгрывается воображение.

Мурасакибара смотрит на него с долей сомнения.

– Нас не пустят, мы же школьники.

– В тебе два метра роста, конечно, пустят! – Дайки решительно хватает Мурасакибару за запястье и тащит за собой. Сделав как можно более суровое лицо, он с замирающим сердцем минует девушку-продавца, но та лишь меланхолично листает глянцевый журнал.

– Фух, проскочили, – выдыхает Дайки и оглядывается: в небольшой комнате без единого окна, но с интимной подсветкой в стеклянных витринах выставлены… пошлые штучки – иначе и не скажешь.

Дайки подходит к ближайшей полке, во все глаза разглядывает ярко-розовый резиновый… член? Да, точно, член, только со странным утолщением у основания, от которого к маленькому пульту тянутся тонкие гибкие проводки.

– Вибратор для омег с функцией имитации узла. Нажимаешь на кнопочку – узел растет. Можно выбрать режим и размер, – раздается у Дайки за спиной меланхоличный голос.

Дайки едва не подпрыгивает на месте, резко оборачивается – перед ним стоит девушка-продавец, зажав журнал подмышкой.

– Ищите что-то конкретное? – спрашивает она с непроницаемым выражением лица.

Дайки, силясь не выдать затопившего его смущения, отрицательно качает головой.

– Да нет, просто… э-э, смотрю.

– Понятно. Если интересно, у нас новое поступление эрекционных колец всех размеров и цветов, корейские мастурбаторы для альф, очень рекомендую, быстро разбирают. Еще привезли прикольные анальные шарики с подсветкой, переливаются всеми цветами радуги, – перечисляет она чуть рассеянно, загибая тонкие пальцы, а потом замечает насыщенно-розового Мурасакибару и мягко добавляет: – Или могу предложить смазку с анестетиком, если в первый раз.

Дайки, оглушенный потоком информации, открывает рот, но так и не произносит ни звука. В голове на рефрене звучит лишь одна фраза «если в первый раз».

Их спасает звук "музыки ветра" – в другом зале звенит колокольчик, и девушка уходит, подмигнув Дайки на прощание.

Они вываливаются на улицу так поспешно, словно стащили пару-тройку резиновых членов и теперь удирают, чтобы не быть пойманными. Останавливаются лишь через два квартала, запыхавшиеся, но уже не такие красные.

– Я больше туда не пойду, – закладывая руки в карманы и хмурясь, бормочет Мурасакибара.

Дайки закидывает пакет с покупками на плечо.

– Я тоже.


Уже вечером, разбирая покупки, Дайки натыкается на ту цветную коробочку, которую купил тайком от Мурасакибары, на крышке виднеется уже привычный символ – «омега» в тонкой квадратной рамке. Дайки поддевает картонный бок ногтем, отрывает длинную полоску вдоль пунктирной линии – ему на ладонь сыплются странные продолговатые штуки, похожие на патроны для снайперской винтовки, только белые и запаянные в пластик. Он берет один из этих «патронов», надрывает пластиковую обертку и вскрывает. У «патрона» обнаруживается недлинный хвостик из двух тонких ниточек.

Дайки озадаченно чешет в затылке, снова вчитывается в мелкие буквы на упаковке, замечает надпись «тампоны гигиенические количество 16 штук», а еще ниже – «использование тампонов может вызвать синдром токсического шока (СТШ). СТШ – это редкое, но серьезное заболевание, которое может стать причиной смертельного исхода. Внимательно прочитайте инструкцию».
Дайки сглатывает, слова «токсический шок» и «смертельный исход» настораживают еще сильнее. Он шарит пальцами в коробочке и отыскивает утрамбованную на дне инструкцию, разворачивает, долго ищет среди разных иероглифов японские, находит и… Зато теперь становится понятно, почему Мурасакибара засмущался в магазине. И почему сказал «это не для тебя».

Дайки прижимает ладони к горящим щекам, схематичное изображение того, как и куда нужно вводить тампон, не добавляет душевного спокойствия – бурная фантазия мигом рисует, как Мурасакибара… Нет-нет, стоп! Дайки трясет головой, собирает тампоны обратно в коробочку и закидывает ее в нижний ящик стола, чтобы выкинуть потом, не спалившись.

Ему не стоит об этом думать, это же слишком… личное. К тому же, они с Мурасакибарой товарищи по команде и вообще… Нет.
Ночью Дайки долго не может уснуть, ворочается с бока на бок, несколько раз выходит на кухню попить.

А на выходных, дождавшись, когда родители уедут к друзьям, впервые в своей жизни набирает в поисковике: «альфа и омега мужчины порно». Он убеждает себя в том, что его интерес сугубо познавательный – любопытно взглянуть, как все устроено у омега-положительных мужчин, и как вообще все это может происходить. Но тот факт, что во время просмотра ролика у Дайки встает, красноречивее всяких слов.


Это случается после первого матча отборочных игр Зимнего Кубка. Точнее – на следующее утро после матча.

Дайки, как всегда после тяжелой игры, просыпается с легким тянущим чувством в теле – это забившиеся от интенсивной нагрузки мышцы напоминают о себе – потягивается в постели, блаженно жмурится, привычным жестом опускает руку вниз, чтоб поправить в трусах утренний стояк, и едва не орет от ужаса.

С его членом… что-то не так.

Откинув одеяло, он негнущимися пальцами приспускает резинку трусов, буквально заставляет себя посмотреть вниз и с легким чувством паники разглядывает характерное округлое утолщение у основания. Запоздало приходит понимание, что это и есть тот самый узел, уже не раз виденный им в порно, но… черт, на собственном члене это выглядит жутковато.

Дайки осторожно касается узла кончиками пальцев, оглаживает – твердо, кожа плотно натянулась, чуть ноет. Но не больно, скорее… неприятно. Дайки обхватывает узел ладонью, сжимает руку плотнее и удивленно выдыхает – теперь лучше.

Он удобнее ложится на кровати, облизывает вторую руку и пробует подрочить себе, не убирая ладони с узла. Ощущения… интересные. Дайки добавляет еще слюны, чуть разводит ноги и увеличивает темп.

Здорово.

Осмелев, он обхватывает узел плотнее, сильнее и почти всхлипывает, когда его неожиданно выгибает в позвоночнике накатившим оргазмом.

Ну и дела… Он приходит в себя от едва ощутимого чувства пульсации – узел в руке разрастается, темнеет, проступает вздувшимися венами, под тонкой кожей отчетливо ощущается биение крови.

Дайки обхватывает его двумя руками, жмурится. Теперь он понимает, почему мужчины в порно так стонали после сцепки – ощущение давления на узел безумно приятно. Наверное, если вместо своих рук будет нежное и тугое нутро омеги, то башню снесет окончательно.

Дайки обессилено откидывается на подушку, узел, подрагивая, начинает спадать.


– Мурасакибары Ацуши сегодня не будет, – объявляет тренер.

В раздевалке на секунду повисает молчание, а потом тишина раскалывается недоуменными возгласами.
– Что с ним случилось?

– Почему?

– Где его носит? Сегодня же матч!

Тренер поднимает руки, требуя тишины:

– У него неважно со здоровьем, все вопросы – потом. Сейчас играем с заменой, так что внимание сюда, я дам корректировку по тактике.

Все собираются вокруг тренера, и даже Дайки, которому уже с осени плевать на все тактики и стратегии, подходит ближе – играть без сильного центра всегда непросто.

Но они выигрывают, хотя и не с тем счетом, что планировался изначально. Дайки смотрит, как радуется Кисе, как улыбается Куроко, не выпуская изо рта трубочку коктейля, но все никак не может ощутить восторга победы.

Просто еще один матч. Просто еще одна ступенька наверх.

Скучно.

Пугающе скучно.

Дайки не идет со всеми в кафе, он не хочет есть, не хочет изображать поддельную радость, ему просто нужно побыть одному. Он не замечает, как ноги несут его все дальше и дальше от маршрута «стадион – дом», в себя он приходит, стоя перед двухэтажным коттеджем с темными окнами и аккуратным забором.

Это дом Мурасакибары, пару лет назад Дайки заходил к нему в гости, видимо, маршрут каким-то чудом въелся в память.
Что он здесь делает? Дайки не знает, точнее – боится признаться себе в очевидном, поэтому просто набирает номер Мурасакибары.

– Да? – отвечает ему хриплый голос, в окне на втором этаже загорается медово-желтое пятно света.

– Ты спишь?

– Угу.

– Я у твоего дома.

В трубке повисает молчание.

– Что ты там делаешь? – наконец, спрашивает Мурасакибара.

– Стою. Мы выиграли.

– Я рад.

Дайки не знает, что еще можно сказать, наверное, по-хорошему, стоит завершить разговор какой-нибудь дежурной фразой вроде «выздоравливай» и уйти на остановку, но почему-то он не хочет «по-хорошему», он продолжает стоять под чужими окнами, словно привязанный.

– Ты болеешь? – наконец, спрашивает Дайки первое, что приходит на ум.

Из динамика доносится короткий смешок:

– Да, вроде того.

– А к следующему матчу поправишься?

– Да.

Дайки дышит на замерзшие пальцы, ежится, а потом коротко выдыхает:

– Спускайся.

Мурасакибара молчит, а затем кладет трубку.

Дайки чертыхается, убирает телефон. И нафига он сюда приперся?

Уже у поворота его окликают, Дайки оборачивается – Мурасакибара стоит на крыльце в тапочках, шортах и в безразмерном шерстяном свитере, холодный свет уличного фонаря выбеливает его кожу и волосы.

– Заходи, ты замерз, – говорит Мурасакибара и скрывается в доме.

В прихожей темно и тихо, наверное, кроме Мурасакибары, в доме никого нет. Разувшись и сняв куртку, Дайки идет вперед, сворачивает туда, где горит свет.

– Хочешь есть?

Дайки кивает, садится за стол.

Мурасакибара наливает чай, греет в микроволновке собу с курицей, ставит перед Дайки тарелку, а сам садится напротив с чашкой чая и вазочкой печенья. Он не выглядит больным, скорее усталым и сонным, огромный свитер скрадывает широкий разлет плеч, волосы собраны в неаккуратный хвост дурацкой девчачьей заколкой.

Дайки не знает, как должны пахнуть омеги в течке, но когда его накрывает плотным облаком сладковатого, густого запаха, все понимает.

Соба оказывается островатой, но хрустящая, обжаренная в панировке курица вкусная, Дайки сметает содержимое тарелки в два счета.

– Спасибо.

Мурасакибара кивает, убирает посуду в раковину, включает воду.

– Слушай… а часто у тебя?.. Ну, это происходит?

Мурасакибара замирает, Дайки слышит, как тарелка ударяется о жестяное дно раковины.

– Дважды в год.

Дайки вдруг вспоминает о коробочке тампонов, все еще лежащих в нижнем ящике стола, бросает короткий взгляд на Мурасакибару – он по-прежнему стоит к нему спиной, его бедра закрыты подолом свитера, но очертания ягодиц все же угадываются под тонкой шерстью. Интересно, а он?..

Звук льющейся воды стихает, Мурасакибара поворачивается к нему, скрещивает руки на груди. Его лицо кажется скучающим, но Дайки не обмануть – под тонкой коркой напускного равнодушия зреет что-то темное, недоброе, что обычно прорезается в нем лишь во время матчей.

– Уходи. Ты пахнешь. Мешает.

Дайки вспоминает, что, приняв после матча душ, забыл воспользоваться дезодорантом.

Он встает из-за стола, идет в коридор, наклоняется, чтобы надеть ботинки, а когда разгибается, то едва не вздрагивает – Мурасакибара стоит вплотную.

– Зачем ты пришел? Ты же все знал, – говорит он тихо, но в голосе слышна угроза.

Дайки запрокидывает голову, смотрит в темные глаза, прикрытые тяжелыми веками, и понимает – знал. Не умом, но на уровне интуиции чуял, что именно не так с Мурасакибарой, и почему он не пришел на матч. Ощутил это еще несколько дней назад, когда чуть чаще стал останавливать взгляд на высокой фигуре, ни с того ни с сего принюхиваться, мучимый призрачным шлейфом запаха, всегда оттененного химической горечью.

– Знал, – хрипло отвечает Дайки.

Мурасакибара хмурится, на его скулах отчетливо проступают желваки, на мощной шее вздуваются жилы. Сейчас Дайки как никогда остро ощущает чужое превосходство в росте, весе и физической силе. Мурасакибара выглядит откровенно опасным… и зверски голодным.

– Уходи…

«Уходи… пока можешь», – заканчивает фразу голос у Дайки в голове.

Он берется за ручку двери, поворачивает, но так и не открывает. Застывает на секунду, а потом оборачивается и делает шаг. Утыкается носом в вырез свитера, вдыхает полной грудью чужой запах.

Мягкий, обволакивающий, заполняющий собою все вокруг и самого Дайки в том числе – от макушки до пяток, сквозь все слои ткани, сквозь кожу.

Дайки кладет ладонь Мурасакибаре на грудь – под пальцами мощно и сильно бьется большое сердце, каменной твердостью проступают мускулы. Дайки сжимает руку, собирая в кулак мягкую шерсть, рывком наклоняет к себе Мурасакибару и целует.
Сначала просто прижимается губами к губам, чуть надавливает, а потом едва не задыхается от крепких объятий – Мурасакибара стискивает его так, что трещат ребра и перехватывает дыхание.

Дайки хватает его за волосы, они мягкие, словно кошачья шерсть, гладкие, затылок под пальцами теплый и округлый.
Дайки толкает Мурасакибару спиной к стене, вжимается всем телом, замирает, когда в бедро упирается твердость чужого стояка, чуть отстраняется.

Мурасакибара облизывает мокрые, сладкие губы, коротко и хрипло дышит, смотрит на него сумасшедшими глазами, и этот короткий, почти мимолетный взгляд из-под опущенных ресниц – словно удар под дых.

Между ног тяжелеет, член пульсирует горячо и болезненно хорошо, Дайки трется им о бедро Мурасакибары, кусает белую шею, лижет. Ему почему-то кажется, что чужая кожа должная быть молочно-сладкой, словно сливочный крем на пирожном, но она солоноватая от пота, и от этого странного диссонанса в голове вспыхивает искрами и гаснет последний просвет разума.

Дальше остается только темнота, теснота коридора и огромные, жесткие ладони на затылке, на спине под футболкой, на ягодицах… Мурасакибара трогает его всюду, гладит, сжимает и тискает. Дайки запускает руки под чертов свитер, обжигается о гладкую кожу, скользит по твердому животу в выступах мышц, по маленьким, сморщенным, будто от холода, соскам. Расстегивает пуговицу на шортах.

Мурасакибара с негромким стуком ударяется головой о стену и подается бедрами вперед, втягивает воздух со свистом. Его горячечный румянец заметен даже в тусклом свете, льющемся из кухни.

– Мине-чин… Потрогай меня… там.

Дайки сжимает его сквозь ткань белья, запах становится одуряющим, таким густым, что можно резать ножом и раскладывать по тарелкам. Изнанка бедер у Мурасакибара мокрая, скользкая.

Дайки читал о течке, о смазке, о чертовых омегах… Но между тем, чтобы разглядывать скупые строчки на экране и ощущать вживую – пропасть разницы.

Мурасакибара жмурится, будто от боли, прогибается напряженной дугой.

И Дайки решается – ныряет пальцами за резинку трусов, сжимает гладкий, шелковистый, уже потекший влагой ствол, оглаживает по всей длине, с восторгом и сладким ужасом ощущая тяжесть чужого члена в ладони.

У Мурасакибары большой, больше, чем у всех мужчин-омег в порно-роликах, что Дайки видел.

– Мине-чи-ин… – и голос у него не высокий, не томный, а низкий, хриплый, вибрирующий.

Дайки мог бы кончить от еще одного такого «Мине-чи-ин», поэтому жмурится, стискивает зубы до скрипа, накрывает свой член, придавленный жестким швом брюк, сжимает, чтобы не спустить прямо сейчас.

Мурасакибара переступает с ноги на ногу, шорты вместе с бельем съезжают до щиколоток, он избавляется от них, из-под подола свитера торчит влажно поблескивающий, темный от прилившей крови член. Дайки кусает губы, еще никогда прежде он не задумывался, каково это – ощутить на языке пряную тяжесть, облизать по всей длине, уткнуться носом в жесткую поросль на лобке. Но Мурасакибара пахнет так сладко, так одуряющее сладко, что хочется попробовать на вкус его всего – от влажных, покрасневших губ до такого же влажного, розово-алого члена.

Дайки хватает Мурасакибару за плечо, рывком разворачивает, тот не сопротивляется, лишь выставляет ладонь вперед, чтобы не влететь лицом в стену, да вздрагивает, когда Дайки проводит рукой по светлым, незагорелым ягодицам, ведет пальцами вдоль влажной расселины. Замирает, нащупав что-то инородное.

Веревочка. Тонкая белая веревочка, уже влажная от пропитавшей ее смазки.

Мурасакибара ерзает, зажимается, ему явно стыдно, но Дайки припадает губами к его шее, чуть прикусывает, успокаивая.

– Все хорошо, – шепчет он Мурасакибаре на ухо и подцепляет веревочку пальцами, чуть наматывает, чтобы не скользила, осторожно, но настойчиво тянет.

Мурасакибара разводит ноги, Дайки чуть оттягивает его ягодицу в сторону и, задержав дыхание, смотрит, как набухший от впитанной смазки тампон плавно выскальзывает наружу. Он кажется намного больше, чем те аккуратные белые «патроны» прямиком из упаковки.

Тампон выходит полностью, Дайки кладет его на ладонь, чуть сжимает – он горячий и влажный, скользкий. Дайки, словно во сне, подносит его к лицу, нюхает – запах такой сильный, что в виски ударяет кровью, пульс набатом отдается в ушах.
Бум-бум-бум – это собственное сердце колотится где-то у самого горла, будто сумасшедшее.

Мурасакибара чуть оборачивается, смотрит на Дайки из-под упавших на лицо волос, не моргая, кажется, даже не дыша.

– Не надо, Мине-чин… – хрипло говорит он. – Это так…стыдно.

Но Дайки лишь ухмыляется – что-то темное, незнакомое, отчаянно хищное внутри него уже пробудилось, выпустило когти, пропоров нутро до крови, оно требует выхода. Требует сделать что-то сумасшедшее, пошлое… безумное.

Дайки размыкает губы и расслабленным, влажным языком облизывает гладкий бок тампона. Вкус терпкий, сладковато-соленый. Дайки смакует его, катает на языке, смешивая со слюной.

Мурасакибара смотрит на него огромными черными глазами, выдыхает через рот. Он уже даже не краснеет – только мелко вздрагивает, покрывшись испариной.

Дайки разжимает пальцы – тампон падает на пол, кожу холодит подсыхающей смазкой.

Его руки почти не дрожат, когда он берется за собственную ширинку, только глаза слезятся от жара, да пот крупными каплями щекотно стекает по вискам. В тишине отчетливо вжикает молния, брюки падают, собираясь складками, трусы спереди намокли от проступившей влаги. Дайки стягивает их, кожу обдает прохладой.

Взгляд у Мурасакибары откровенно голодный, он облизывается, что-то шепчет, но Дайки не слышит, только разбирает в движении губ короткое: «узел».

А узел и вправду набух – распер основание члена, проступил под натянутой кожей гладкой, пока еще совсем небольшой округлостью.

Дайки делает шаг вперед, прижимается грудью к чужой спине – под тонкой шерстью ходят мышцы, он чувствует какую-то животную потребность ощутить кожей кожу, снимает свою футболку, тянет вверх чужой свитер – дурацкая резинка куда-то потерялась, поэтому волосы электризуются, встают дыбом.

Дайки трется сосками о напряженные мышцы, кусает Мурасакибару за лопатку, ведет руками по крепким ягодицам, ныряет пальцами меж ними, там уже не просто влажно – откровенно мокро. Дайки касается внутренней стороны бедер, собирает потеки густой, вязкой смазки.

– Раздвинь ноги, – говорит он, не узнавая своего голоса.

Мурасакибара послушно расставляет ноги шире, сам кладет ладони на ягодицы, разводит их в стороны, и Дайки, наконец, может увидеть розовое отверстие – такое нереально маленькое, что в него не то что член, но и палец, наверное, можно втиснуть с трудом.

– Ты ведь ни с кем еще?.. – спрашивает Дайки, обводя края отверстия подушечкой большого пальца.

Мурасакибара мотает головой, задевая щеку Дайки волосами.

И Дайки решается – осторожно надавливает, с восторгом чувствуя, как фаланга за фалангой палец погружается в тесный жар, добавляет второй. Мурасакибара коротко выдыхает.

– Еще.

Дайки добавляет третий, осторожно разводит их внутри, задевая гладкие горячие стенки ногтями. Собственный член вот-вот разорвется – пульсирует, почти горит. Дайки не выдерживает – приставляет головку к раскрытому, сочащемуся смазкой отверстию, в голове – гулкая пустота, все в нем сейчас сконцентрировано там, внизу, где его вот-вот обнимет, обожмет со всех сторон тугая плоть.

Но Мурасакибара вдруг вздрагивает и отстраняется, его лицо горит, но брови сведены к переносице.

– Мине-чин, презерватив, – говорит он медленно, словно каждое слово дается ему с трудом.

Мучительно долгую секунду Дайки пытается понять, чего от него хотят, мысли пробиваются как сквозь плотную вату – просачиваются по капле, пока, наконец, ведром ледяной воды не приходит осознание: Мурасакибара в течке, а это значит, что, если Дайки кончит в него, он может… Черт!

– У меня нет… – говорит Дайки растерянно.

– Идем, – Мурасакибара берет его за руку и тянет за собой.

Дайки накрывает ощущение дежавю. Только теперь все наоборот.

Они поднимаются по лестнице почти в полной темноте, Дайки пару раз едва не спотыкается, но твердая рука удерживает его от падения. Наконец, они останавливаются. Мурасакибара на секунду замирает перед закрытой дверью, но потом толкает ее ладонью. Комната залита ярким светом фонаря, в глаза сразу бросаются туалетный столик с россыпью флаконов, большая кровать и комод. Дайки понимает, что это спальня родителей Мурасакибары.

Дайки мнется на пороге.

– Мы что, прямо здесь?..

Мурасакибара фыркает, проходит вглубь комнаты, роется в комоде и достает оттуда пару квадратиков презервативов.

– Конечно нет, я же не извращенец какой, – выдыхает он Дайки на ухо и вновь цепляет за запястье, увлекая за собой.

Они идут дальше, заходят в другую комнату. То, что это спальня Мурасакибары, можно понять и с закрытыми глазами – под ногами хрустят фантики, а в воздухе разлит стойкий сладкий запах омеги, им здесь пропитано все.

Мурасакибара включает светильник, садится на кровать. Он голый, огромный, со стоящим членом и мокрыми бедрами, с серебристыми квадратиками презервативов, зажатыми в ладони.

– Мине-чин, – говорит он, глядя Дайки прямо в глаза. – Давай сделаем это.

Дайки подходит к кровати, встает напротив Мурасакибары, и тот с любопытством разглядывает его член, протягивает руку, осторожно, будто боясь обжечься, дотрагивается до узла.

– Сожми его слега.

Мурасакибара моргает, а потом обхватывает узел ладонью. Сначала едва-едва, но уже через секунду крепче, увереннее. Дайки стонет, закрывает глаза и едва не дергается, когда члена касается что-то влажное и мягкое.

Мурасакибара придвинулся вплотную и лижет языком узел.

– Горячий и пульсирует, – говорит он удивленно. – И не сладко. Странно, а пахнет хорошо.

Шуршит упаковка презерватива, Мурасакибара удивительно ловко расправляется с ней, наверняка натренировался, открывая пачки сладостей.

От одного только зрелища, как Мурасакибара, сосредоточенно сопя, раскатывает по члену Дайки презерватив, можно кончить. Но Дайки держится – стиснув кулаки, поджав ягодицы, держится.

Наконец, с презервативом покончено, Мурасакибара шумно сглатывает, отчего острый выступ кадыка на его шее плавно проезжается вверх-вниз. Ложится на постель, напряженный, тревожный, возбужденный – его член прижимается к животу.

Дайки забирается на кровать, осторожно кладет ладонь на крепкое, покрытое светлым волосом бедро, отводит его в сторону. Мурасакибара все понимает – подхватывает себя под коленями, поджимает ноги, раскрываясь до упора.

От вида этой странной, слишком откровенной, какой-то беззащитной позы все внутри сжимается, закручивается тугой спиралью напряжения. Дайки наклоняется, проводит языком меж разведенных ягодиц – смазка клейкой нитью протягивается от его губ к приоткрытому отверстию.

– Мине-чин, – в голосе Мурасакибары отчетливо звучит угроза, Дайки и сам видит, что тот уже на переделе – края отверстия пульсируют, судорожно сжимаясь и разжимаясь.

Он подтягивается на руках, почти ложится на Мурасакибару, тот вздыхает с облегчением, чуть прогибается в пояснице, сам трется о член Дайки.

– Давай, хочу почувствовать внутри, – шепчет он.

Дайки закусывает губу, обхватывает себя ладонью, приставляет головку ко входу и, чуть качнувшись, медленно входит.
Мурасакибара напрягается, задерживает дыхание.

– Больно?

– Н-нет, – качает он головой, и в его голосе проступает оттенок удивления.

Дайки толкается бедрами вперед и в одно плавное движение входит до упора – до вздувшегося узла. Мурасакибара жмурится, крылья его носа подрагивают.

Дайки подается назад и вновь скользит вперед – широкий рот кривится в гримасе боли. Дайки распирает от противоречивых чувств – ему не хочется делать Мурасакибаре больно, но он уже не может остановиться, все внутри него требует, почти кричит – двигайся!

Дайки стирает гримасу боли поцелуем, замирает на несколько секунд, а потом, не выдержав, срывается: мощно, размашисто, жестко, до смачного звука шлепков плоти о плоть, до короткого стона. Не боли – удовольствия.

Дайки усмехается, собирает испарину над верхней губой и засаживает так, что узел оказывается внутри. Мурасакибара вздрагивает, широко распахивает глаза, смаргивает влагу и выдыхает Дайки в рот:

– Еще.

Дайки не замечает, когда и как меняется их поза – просто в один момент Мурасакибара упирается пятками ему в ягодицы, оплетает своими длиннющими руками, и весь Дайки, от пульсирующего члена до вспотевшего тела, оказывается в плену чужой плоти.

Но это здорово, так здорово, что хочется остаться в этой узкой тесноте навсегда.

Мурасакибара скребет ногтями по его спине, сжимает коленями до синяков и вдруг с громким всхлипом замирает – Дайки чувствует, как между их телами толчками льется теплая сперма, а нежные, тугие стенки обхватывают почти болезненно плотно, пульсируют. Он в последний раз подается вперед и обессиленно валится Мурасакибаре на грудь. Ощущение растущего узла, крепко обжатого тугим нутром, даже лучше оргазма – Дайки с головы до ног затапливает теплое чувство удовлетворения, завершенности.

– Он… он растет, – удивленно выдыхает Мурасакибара.

Дайки сонно кивает, плотнее прижимается к горячему, влажному телу, Мурасакибара обнимает его, лениво перебирает волосы.

– Хорошо… лучше, чем пальцами.

Дайки негромко смеется, представляя, как огромный, чуть неуклюжий Мурасакибара со стоном насаживается на собственные пальцы.

– Лучше, – подтверждает он, натягивая на них одеяло – испаряющаяся влага холодит кожу.

Узел спадает минут через десять, Дайки с неохотой выходит, снимает с члена презерватив, завязывает узлом и, не глядя, сует под кровать. Мурасакибара уже спит – Дайки ныряет ему под бок, закидывает на него ногу и руку, но тот даже не двигается. Большой и теплый, пахнет сладко, чуть терпко.

Дайки украдкой собирает с чужого живота немного еще не высохшей спермы, пробует.

– Она невкусная, Мине-чин, – бормочет Мурасакибара. – Смазка слаще.

Дайки фыркает, качает головой: Мурасакибара неисправим.

Уже засыпая, он слышит негромкое:

– А завтра я твою попробую…

– Попробуешь, – уверенно говорит Дайки, подтыкая с боков одеяло, чтобы не дуло. – Тебе понравится.

@темы: fiction, Kuroko no Basuke, NC

---

Китайская проблема

Первый текст, который я снесла во внутрикомандное соо - раскочегаривалась ненапряжно и очень по-шипперски, фик писался в один присест, по накурке от заявки "секс в паре аттракционов", плавно переросший в сурово-сентиментальную кулстори о том, что порою гомоебля приводит к серьезным последствиям. Например - к отношениям. Лично я свои кинки чесанула на ура, полагаю, аогакеры тоже ушли довольными

Название: Китайская проблема
Автор: Maksut
Бета: Акрум и Аурум
Размер: мини, 2 300 слов
Пейринг/Персонажи: Кагами Тайга/Аомине Дайки
Категория: слэш
Жанр: PWP, юмор, романс
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: ООС, ER, секс в общественном месте
Краткое содержание: Дайки убеждает себя, что между ними просто секс, но первым переходит невидимую черту. А Тайга лишь рад такому повороту.
От автора: фик был написан для куробас-тим на WTF-2014

Кагами успевает кончить чуть быстрее, чем колесо обозрения делает полный оборот, поэтому из кабинки они вываливаются с невинными лицами и чуть примятой одеждой.
Дайки облизывается, собирая с губ солоноватый привкус спермы, ловит офигевший взгляд школьниц из соседней кабинки, понимает, что те все видели, ухмыляется. Школьницы заливаются краской, а собственный член упирается в ширинку так мучительно, что хочется плюнуть на все и завалиться в ближайшие кусты.
Дайки вздыхает, оттягивает футболку ниже, чтобы не светить стояком, оглядывается на Кагами. Тот что-то внимательно читает в путеводителе по парку, на его щеках отцветают алые пятна.
Кагами вообще забавный, этот почти-американец вдруг ни с того ни с сего задался целью посмотреть все достопримечательности Токио и его окрестностей, поэтому уже которые выходные Дайки приходится таскаться с ним по музеям, храмам и прочей популярной среди туристов ерунде. Сегодня, например, пришел черед парка аттракционов.
Дайки, конечно, в гробу видал все эти карусели, толпы народа и странные запахи, но довольно быстро понял, как извлечь из мероприятия своеобразную выгоду – всего-то и надо, что внаглую домогаться Кагами. Тот, будучи доведенным до определенного градуса возбуждения, не слишком-то сопротивляется, лишь краснеет отчаянно, да как может – глушит стоны.
– Что у нас дальше?
– «Подземное путешествие», – читает Кагами надпись на билете.
Дайки пожимает плечами: подземное так подземное, хотя сейчас он бы предпочел путешествие в совсем другие места.
Они садятся в конце состава, между ними и группкой китайцев, увешанных фотоаппаратами, остаются два пустых вагончика. Дайки облизывается, катает на языке последние отголоски терпкого вкуса и, как только поезд въезжает в полутемный тоннель, расстегивает ширинку.
– Соси, – шепчет он Кагами на ухо.
Тот наверняка краснеет – в темноте не разобрать – но исправно наклоняется. Они слишком высокие для этого карликового вагончика – Кагами приходится изогнуться под немыслимым углом, чтобы взять в рот.
Но он берет – сначала осторожно, приноравливаясь, но быстро привыкает, работает языком активнее, плотнее сжимает губы.
Когда они проезжают мимо декораций подземного замка, явно задуманного как обитель гномов, один из китайцев оборачивается, привлеченный чмокающим звуком. Дайки с независимым видом накидывает на Кагами рубашку, снятую еще в начале прогулки.
– Зубы, – шипит Дайки, когда на повороте вагончик вдруг заносит, и Кагами прихватывает чувствительную головку.
Кагами что-то мычит в ответ, но не отвлекается, Дайки уже близок, поэтому, когда жесткие пальцы скользят ему меж ягодиц, задушенно стонет, сползая на сидении.
Они трахались сегодня утром, перепихнулись наскоро буквально перед выходом, Дайки даже не успел принять душ после – из отверстия, раскрытого пальцами, все еще сочится смазка. Дурацкая смазка с мятным запахом, которую они купили на прошлых совместных выходных.
Дайки закатывает глаза, когда пальцы касаются простаты, толкается бедрами вперед, понимая, что вот-вот кончит.
И орет от ужаса, когда на него из темноты выпрыгивает гигантское лохматое нечто. Ну и кончает заодно, до упора засадив Кагами в глотку.
Паук! Гребаный гигантский паук размером с добермана, подвешенный на веревке! К счастью, орет не только Дайки – китайцы впереди визжат как резаные, поэтому крик Кагами «Какого хера?!» тонет в общем шуме.
В тоннеле становится светлее, поэтому красное, перекошенное лицо Кагами видно во всех подробностях. Как заметно и то, что он, явно поперхнувшись спермой, уделался ею по самое не хочу.
Дайки хочет заржать, а лучше – достать телефон и запечатлеть взъерошенного Кагами с обкончанным лицом, но это было бы слишком жестоко, тем более, после такого-то классного отсоса… Поэтому Дайки, бросив по сторонам вороватый взгляд, тянется к Кагами и мягким, расслабленным языком собирает с чужих губ горько-соленые капли.
Кагами удивленно моргает, но не сопротивляется, даже когда Дайки вылизывает его скулы и подбородок, проходится по правой брови – на волосках застыли крошечные белые капли.
– Люди… смотрят, – еле слышно хрипит Кагами. Кажется, экстремальный минет дался его горлу дорогой ценой.
Дайки отстраняется, оглядывается: и вправду смотрят, даже фотографируют. Чертовы китайцы.


Тем же вечером, когда они, уставшие от аттракционов и адреналина, валяются на футоне в квартире Кагами, Дайки в голову приходит странная мысль:
– А вдруг они разместят это фото в интернете?
– Какое? – сонно спрашивает Кагами, укладывая тяжелую лохматую голову Дайки на живот.
– Ну, то, где мы в «Подземном путешествии».
До Кагами, кажется, наконец-то доходит: он открывает глаза, внимательно смотрит на Дайки.
– И что тогда будет?
– Ну, не знаю… вдруг ее увидит кто-то из наших знакомых?
– И?
– И все узнают, что мы прем друг друга в зад, – огрызается Дайки, выходя из себя.
– Пусть завидуют, – улыбается Кагами мягко и чуть рассеянно, а потом, приподнявшись на локте, целует Дайки в живот.
– Щекотно, – ежится Дайки.
– Ну-ка, сделай так еще раз.
Дайки снова ежится, и Кагами облизывает его живот от пупка до солнечного сплетения.
– Отличный рельеф. Аомине…
– М-м?
– Аомине…
– Нет.
– Ну…
– Нет! – рявкает Дайки и отпихивает Кагами.
– Я буду осторожен.
– Заткнись. И вообще, давай, поворачивайся, я тебя сейчас трахать буду, – сурово отрезает Дайки.
Кагами послушно встает на четвереньки, но стоит только Дайки пристроиться сзади, тут же переворачивается на спину.
– Кагами, что за херня? Мы же договорились…
– Договорились, – спокойно кивает Кагами. – Но давай сначала я? А потом ты…
– Да сдалась тебе… – Дайки замолкает.
– … твоя задница? Сдалась, точно. Просто капитулировала, умоляя захватить ее.
Дайки смотрит на Кагами, размышляя, не врезать ли тому за излишнюю болтливость, но решает, что не стоит.
– Знаешь, когда у тебя встает член, то мозг просто отключается. Наверное, вся кровь отливает вниз, вот и несешь всякую чушь, – спокойно говорит Дайки.
– Угу. Но тебе же и вправду нравится, когда… ну, когда ты снизу. Ты так прогибаешься в пояснице… И лицо у тебя бывает просто улетевшее. А стонешь…
Дайки не выдерживает, бьет Кагами в плечо, завязывается короткая, беззлобная потасовка: шлепки и укусы перемежаются с крепкими, до хруста в костях захватами, они роняют на пол подушку, одеяло, сбивают простынь, а потом, в какой-то момент Кагами вдруг оказывается сверху. Прижимается грудью к его спине, ведет пальцами вдоль боков, сжимает сквозь ткань трусов ягодицы, чуть надавливает ровно посередине. Дайки не выдерживает – вздыхает.
– Я же говорил.
– Мне больно, придурок, – огрызается Дайки, который и сам не может понять, чего в этом вздохе было больше: боли или затаенного предвкушения?
– Я тебя поранил? – Кагами обеспокоенно заглядывает Дайки в лицо, хмурится.
– Угу. Чертовы вагончики, поцарапал, наверное…
Кагами смотрит на свои пальцы, касается ногтей – они гладкие, овальные, крупные и всегда чудно просвечивают розовым на солнце. Словно арбузные леденцы Мурасакибары.
– Прости, – Кагами ложится сверху, придавливает всем весом и зарывается носом куда-то в затылок. – Я не хотел. Просто ты так заорал, а потом толкнулся… Я думал, случилось что-то страшное.
– Ничего страшнее придурочных китайцев и царапины в жопе.
– О, вспомнил, – говорит Кагами, и теплая тяжесть куда-то исчезает.
Дайки вертит головой, видит, как тот копается в аптечке, что-то ища.
– Нашел.
Дайки со стоном закатывает глаза.
– Даже не думай.
– Не будь придурком, давай же.
Дайки сопротивляется, но Кагами уламывает его – так, как редкий старшеклассник разводит девчонку на секс – долго, вкрадчиво, методично. А потом психует и в сердцах говорит какую-то сентиментальную хрень, от которой у Дайки все кишки перекручиваются в горячий узел и поджимаются яйца.
Ну почему Кагами такой?..
– Давай, я аккуратно, правда.
Дайки вздыхает и переворачивается на живот, подложив под бедра подушку, чуть разводит ноги. Касания Кагами необычайно осторожны, словно это их первый раз… Дайки ерзает.
– Не двигайся.
Дайки замирает, и пальцы Кагами, густо смазанные лечебной мазью, осторожно погружаются внутрь. Сразу два.
Дайки со злостью стискивает зубы и понимает, что Кагами прав: ему нравится быть снизу, потому что ощущения… совсем другие. И их не сравнить ни с дрочкой, ни с отсосом, ни с тем, когда он сам вставляет Кагами… Это просто другое.
– Нормально?
Дайки кивает, закусывая губы – пальцы внутри движутся, словно в странной ласке – Кагами размазывает по стенкам мазь, осторожно втирает ее, надавливая мягко, но настойчиво.
– Точно?
– Т-точно, – шепчет Дайки, тычась полностью вставшим членом в подушку, плавясь, растекаясь от каждого движения.
– Еще?
Дайки не успевает прикусить язык, потому что из горла рвется:
– Еще.
Кагами зачерпывает еще мази, кружит скользкими пальцами у входа, нежно растирая края отверстия, и Дайки ужасно хочется податься назад – насадиться, чтобы почувствовать себя заполненным, ощутить этот сладкий миг распирающего давления, когда от боли и удовольствия плавятся мозги.
– Так, наверное, хватит, – Кагами осторожно вытаскивает пальцы, завинчивает тюбик, и Дайки хочется стонать от разочарования – задний проход пульсирует, почти горит, раздразненный прикосновениями-ласками.
Дайки вновь ерзает, сжимается конвульсивно и не выдерживает.
– Кагами, мать твою, засади уже!
– Тебе же больно, – искренне недоумевает тот.
– Уже нет.
– А вдруг…
– Заткнись и сделай это! – срывается Дайки. Самообладание никогда не было его сильной стороной.
Над самым ухом раздается короткое «хм», а в следующую секунду Дайки вновь накрывает горячей тяжестью, и хочется заорать «да!». Но он не орет – просто чуть изменяет позу и…
– Я же говорил, тебе нравится быть снизу, – насмешливо шепчет Кагами, плавно въезжая в него до упора.
Дайки бы снова ударил его или ответил парой хлестких фраз, но…
– Давай, чуть приподнимись, я подрочу тебе.
И Дайки приподнимается, стонет протяжно, когда крепкая рука сжимается на уже влажном члене, подается навстречу толчкам, чувствуя, как нарастает сладкий зуд.
Кагами начинает двигаться резче, судорожнее.
– Я уже… – Кагами пытается отстраниться, чтобы вытащить, но Дайки мотает головой, заводит руку за спину и с силой сжимает чужую ягодицу ладонью.
Озвучить желание чертовски сложно – язык будто присох к небу, а горло дерет, словно это он сегодня отсасывал у Кагами в злополучном вагончике.
Но Дайки справляется:
– В меня, – говорит он.– Кончи в меня.
Кагами на секунду замирает, пораженный, а потом начинает двигаться так быстро и мощно, что Дайки протряхивает от макушки до копчика, окатывает жаркой волной и тащит, тащит за собой, обдирая о раскаленную гальку оргазма.
Кагами за его спиной стонет, целует в плечо, в шею, в щеку, а потом застывает. Дайки понимает, что он только что кончил.
Кончил в него.
И от этого знания все внутри переворачивается, леденеет и на контрасте – окатывает огнем, когда ладонь Кагами в последний раз скользит по его стволу вверх и вниз. Дайки смаргивает подступившую влагу – это был самый длинный оргазм в его жизни.
Они валятся на кровать в обнимку.
– Не выходи пока, – просит Дайки, понимая, что после всего произошедшего терять ему уже нечего.
Кагами лишь крепче обнимает его поперек груди, тяжело дышит в ухо.
А Дайки лежит, чувствуя, как постепенно ослабевает давление внутри – это опадает член Кагами, как по ягодицам течет горячая влага – сперма Кагами.
– Аомине, – отчего-то шепотом зовет Кагами.
Дайки не хочет смотреть ему в лицо, его грызет изнутри мысль, что сегодня он первым перешел ту черту, за которой обычный хороший трах превращается в нечто большее. Нечто, чему есть место только в супружеских спальнях или в постелях влюбленных…
– Дайки, – зовет Кагами.
Дайки вздрагивает: звучание своего имени кажется странным, чужеродным. Приходится открыть глаза.
– Ты в порядке? Я тебе там ничего… ничего не повредил? – Кагами заглядывает ему в лицо с искренним беспокойством.
Дурак, неужели он так ничего и не понял?
Дайки качает головой, встает, морщится от того, как саднит задний проход, чувствует, как по бедру вниз скользит влага, опускает голову: белые капли отчетливо видны на его коже. На секунду даже становится стыдно.
Дайки уходит в ванную, долго отмокает под душем, раздвигает ноги, чуть приседает и напрягает живот, позволяя остаткам спермы вытечь наружу.
И чего это он сегодня так завелся?..
Кагами подкрадывается бесшумно – просто появляется косматой тенью за шторкой, прямо как в том винтажном ужастике, только ножа не хватает. Перешагивает через бортик ванной, теснит Дайки к стене, подставляется горячим струям, а потом вдруг говорит негромко:
– Я в жизни так не кончал.
Дайки, подумав, признается:
– Я тоже.
– Черт, даже не знал, что может быть так круто, обычно вынимаешь ведь, а тут… Прямо внутрь, а ты еще сжимаешь так горячо и сладко, туго…
Кагами замолкает, словно не в силах найти подходящих слов, а Дайки радуется, что в ванной клубится пар, и за его пеленой не разглядеть лихорадочного румянца.
– Аомине… Дайки.
– Чего?
– Ты, конечно, можешь меня ударить, но мне кажется.. я в тебя влюбился.
– После того, как кончил мне в зад? – едко уточняет Дайки.
Кагами вдруг серьезнеет, ловит его за шею, притягивает вплотную. Дайки думает, что драться в ванной будет чертовски неудобно.
– Неа. Еще тогда, когда мы поцеловались год назад… ну, на площадке.
Дайки сглатывает: он помнит тот стритбольный матч, не забудет, даже если захочет – они с Кагами подрались и поцеловались, а потом, ощутив стояки друг друга, разбежались в ужасе и панике.
– Ты… Ты это серьезно?
Кагами вдруг смеется негромко, протяжно выдыхает прямо в губы Дайки.
– Я тогда домой вернулся, весь в крови и грязи… еще и мяч прошляпил. Мылся в душе, прямо как сейчас, дрочил и думал. Думал о тебе. О том, какой ты говнюк, даже несмотря на то, что отлично играешь, и вообще мудак, каких поискать, хотя целуешься здорово.
Дайки усмехается, смотрит на Кагами с вызовом.
– И уже перед тем, как кончить, я вдруг подумал, что влюбиться в тебя будет худшей затеей в мире, – продолжает Кагами.
– И как оно?
Кагами хлопает ресницами, смаргивая крупные капли воды.
– Что «оно»?
– Затея. Худшая ли в мире?
Кагами пожимает плечами, переступает с ноги на ногу, откидывает волосы с лица. Без челки он выглядит непривычно.
Улыбается.
– Да нет, мне нравится.
Дайки закрывает глаза, сглатывает, а потом говорит:
– Мне тоже кажется, что не худшая.
– Ты?..
– Заткнись, Кагами, – ершится Дайки, мигом теряя весь настрой, – ты не заставишь меня говорить всю это сентиментальную чушь.
– А мне и не надо, – вдруг широко-широко ухмыляется Кагами. – Я по глазам твоим мудачьим вижу.
Дайки подается вперед, затыкает не в меру болтливый рот Кагами поцелуем.
А вечером вдруг снова вспоминает то, с чего все началось:
– Так что с китайцами? – спрашивает он в темноту.
Кагами, облепивший его руками и ногами, словно мартышка – пальму, громко всхрапывает и выдыхает:
– Сдались тебе эти китайцы… Ну подрочат и удалят, спи уже.
Дайки закрывает глаза, нащупывает ладонью макушку Кагами, зарывается во все еще влажные после душа волосы пальцами. Погружается в сон.
И правда, сдались ему эти китайцы...

@темы: fiction, Kuroko no Basuke, NC

---

Эпииик!

21.03.2014 в 18:35

Пишет  Chirsine:

Каги все отразила лучше всех слов !
Пишет  Kagi Ho:

21.03.2014 в 17:51

ЧЕТВЕРТОЕНУВЫПОНЕЛИ

ЧЕТВЕРТОЕ МОРОЗНОЕ, нужно было удержаться, но нет

Акашиптичка такая грозная-мафиозная .

---

ЗФБ-2014: как это было

Вот и настал этот день - команда куробаса выложила ДЕАНОН!

Впечатления о ЗФБ в целом:
Хорошая получилась битва, в меру ламповая, в меру упоротая, не жалею, что пошла, хотя вначале ведь сомневалась, колебалась, думала, что ЗФБ - это такой междусобойчик всяких НЕХов с НЕХовым же контентом. Но в ходе Битвы поменяла свое мнение: много интересных (пускай и НЕХоватых) команд, приличный уровень работ, хорошая читательская активность и приличненько так фидбека. Да и атмосфера более камерная, что ли - расслабленно так, без лишнего геройства, скандалов и надрыва сфинктеров, спокойно и по домашнему. Так что лично для себя решила, что ЗФБ ничем не хуже ФБ, а то, что формат разный - оно и к лучшему, пусть будет годной площадкой для обкатки новых команд и выпаса ложноножек, подуставших от материнского канона за Летнюю.
О, кстати о ложноножках. Перед началом битвы они вызывали у меня смутное желание сделать челодлань, ибо искренне не понимала, нафига дробить канон оппортунистическим разбродом и кучковаться по лагерям. Но на днях буквально читала тематический тред на инасайде, долго думала и пришла к выводу, что ложноножки на ЗФБ - это хорошо. Такая вот смена парадигм в отдельно взятом фикрайтере.

О командах:
Официально я числилась в двух командах - в шингеках и куробасе. Начну с грустного.
Шингеки. К ним я записалась за стопицот времени до старта ЗФБ на волне своего фапа на Ирвин/Ривай, все думала, что у меня дофига и больше времени на креатив, так что с чистой совестью игралась в БП и ОТП-ВАРС, занималась фестиками и прочей фигней. И как-то совершенно незаметно для себя перегорела - вообще как отрезало. Сказать, что это была боль - ничего не сказать, от слива меня отделяла только хилая надежда написать какую-нибудь порнушку хотя бы во внеконкурс, но... куда там. Получившийся текст был мертворожденным - ему не помогали вообще никакие реанимационные мероприятия, так что я постыдилась показать это даже бете.
В общем это был первый раз, когда я была абсолютным_балластом в команде, чувство неприятное, печальное и способствует понижению самооценки.
Мораль же сей басни такова: всегда бери в расчет человеческий фактор, помни о разумности сроков и вообще, нехуй лезть в каждую дырку затычкой, до добра такое не доводит.
А команда, кстати, была замечательная - в местных артеров я просто влюбилась

Куробас. А эта кулстория будет уже веселей, хотя начинается тоже непросто.
Вообще, изначально я даже не планировала играть за куробас-тим, т.к. была в анальном рабстве на внутрифандомных конкурсах + смущал входной отбор в команду (маленький параноик в голове ванговал мне провал). Но так уж сложились звезды на небе, что все было ок. И тут все заверте...
Если в общих чертах, то играть в куробас-тим мне очень понравилось. Атмосфера была полна ламповости и поняшности, но что самое главное - профессионализма. Да, я знаю, что для конкурса фан-творчества это слово прозвучит странно, но это действительно так: каждый член команды знал, что делать и делала это хорошо, попутно получая фан от всего происходящего. (А оба кэпа и замкэп так вообще настоящие герои - сходите поглядеть на их деанон, работоспособность просто поразительная).
Вот честно, котаны, куробас-тим была тем редким случаем, когда я оказалась практически удовлетворена внутрикомандным фидбеком и выкладка мне в общем-то уже не особо жгла меня же похвалили любимые авторы, что еще для счастья нужно?)
А еще, что очень нехарактерно для моего кхм, избирательного вкуса - я прочла практически все фики команды. Да, даже не_шипперские пейринги. Даже безрейтинговые работы. Офигеть, правда? Отродясь джен не читала. В общем, уже на стадии черновой внутрикомандной обкатки работ мне_додали, а это, знаете ли, дорогого стоит.

Про мои фики.
Так, в порыве любви, угара и содомии я принесла в команду три работы: "Китайская проблема" (ПВПшная аокага, миник), "Попробуй это" (миди, дико кинковая аокибара (лол, это Аомине/Мурасакибара), там вообще все на грани сквика, как мне казалось сначала, но народу вроде зашло, во всяком случае извращугой не клеймили, спасибо за толерантность, чуваки), ну, и самый мозгодробительный - "Чужие знамена, свои люди" (макси, наемники-АУ и куча, куча, ПРОСТО БЛЯТЬ КУЧА матчасти, которую я чуть не умерла гуглить и сводить сюжетными хвостами). В общей сложности получилось ~32 тысячи слов чистым текстом на выкладку (+ еще 11 тысяч - это два черновика, которые я хотела добить для внеконкурса, но не срослось).
Как вы, наверное, могли понять, я немного заебалась и с 16 числа (как отстрелялись с выкладкой) пластом лежала в гамаке, не было ни сил, ни желания вообще ни на что. Откат вообще получился эпичным, но оно и не мудрено - БП + ОТП-ВАРС + ЗФБ дали накопительный эффект и меня срубило на месяц. Была бы возможность, то валялась бы все два, но нельзя - ББ.
Но не будем о грустном!

Поговорим о веселом, хорошем и добром - о прекрасных людях, которым я хочу сказать не просто спасибо, но СПАСИБИЩЕ за то, что они сопровождали меня на протяжении всей Битвы.
Номер один, это, конечно же, дорогая Акрум - редкого терпения и внимательности человек, способный не только не послать меня нахер, когда я с разбегу влетаю в скайп в без-пяти-минут-дедлайн с огромным куском текста и кричу "СПАСИ МЕНЯ ЧЕЛОВЕЧЕ СДЕЛАЙ С НИМ ЧТО-НИБУДЬ У МЕНЯ ВЫКЛАДКА ЧЕРЕЗ ДВЕ МИНУТЫ ПОЛЫХАЮ УМИРАЮ СЛЕЗНО ПРОШУ", но еще и в экстремально короткие сроки причесать и вычитать текст любой сложности. Особенно актуально это было в случае "Чужие знамена, свои люди" - только внимательность Мурки уберегла меня от 100500 позорных ляпов и фэйлов.
В общем, по субъекивному восприятию Мурка для меня что-то среднее между:

этим

и

этим

. Словом, чудо, а не человек.

Кстати! К этому же типу людей-Будд-Кларков_Кентов хочу причислить Аурум и Emberstone, спасибо вам огромное за то, что нянчились с таким дедлайнером как я.
Я и сама один раз капитанила на фандомном междусобойчике, так что знаю, какие именно чувства вызывают авторы-дедлайнеры, так что сирц вам и любви

Отдельно стоит рассказать вам об aldaria. Творчество этого человека - точка бытия, где сошлись все мои кинки и представления о том, "как должно быть, чтобы стало хорошо". А про то, что она иллюстрировала мой фик (арт Горячая точка) я собираю рассказывать внукам.
Но знаете, в чем особая прелесть? Я ведь не только за изобразительные таланты прониклась симпатией, но и за наши проникновенные беседы о веках Аомине в скайпушке и за общую ламповость создаваемой атмосферы. Над "Знаменами" работать было технически тяжело, а разговоры с aldaria прямо как

бальзам на измученную душу

А еще я стала откровенно фангерлить lolygothic. Я и обычно-то с авторами, которые мне нравятся становлюсь форменным тряпка-куном, но тут прям вообще до неприличия, аж самой неловко

Резюмируя: ЗФБ была збс, впечатлений - море, скилл - лвл-ап, рекомендую - всем.

@темы: околофандомное, вести с полей, Kuroko no Basuke, пою, что вижу, фикрайтерское, специальная олимпиада, кричите громче, вас не слышно!

---

Наруто-ББ. Что день грядущий нам готовит.

UPD: Второй этап - отправка черновиков - преодолен успешо. Слава императору!

Очень рада, что не зафейлила, так что новость для всех, кто оказался со мной в одной лодке на этом Биг Бэнге: наше путешествие в бездну моих извращенных фантазий продолжается.

Я типа начинаю активизироваться, предварительный план: "Чужие люди" будет закончен (в черновом варианте для вычитки) к ~середине апреля (а может и раньше, хз пока), с "Профессионалом" все чутка сложнее - там придется знатно обмазаться матчастью, да и текст внезапно получается намного больше, чем планировалось изначально.

Кстати! Дорогие читатели, есть ли среди вас кто-то, кто близок к киноиндустрии? Если да, то не хотите ли вы побыть моим консультантом по матчасти?

И да, на всякий пожарный продублирую вопрос со Зверя-Обоснуя у себя в уютненьком, может найдутся в наших заповедниках ценители и знатоки:
Суть такова: пишется текст о съемках высокобюджетного порно в Японии, очень интересуют некоторые детали.
1. Просьба порекомендовать книг, посвященных индустрии кинопроизводства, где относительно ~простым~ языком описывался бы весь процесс съемок в деталях. Желательно, чтобы книги были сравнительно недавних годов выпуска.
2. Интересует законодательное регулирование создания/распространения/экспорта произведенного порно в Японии (в частности категории хардкор и биззар).
3. А так же юридическое сопровождение производства "взрослого" контента (не обязательно в Японии, можно про Штаты или Европу): заключение трудовых договоров, наличие профсоюзов порно-актеров/режиссеров/продюссеров, медицинская страховка, соц. пакеты, выплата неустойки и т.д.
4. Еще было бы интересно узнать от разбирающегося в теме человека о специфике производства/распространения порно-контента в Азии.

О! И я была бы признательна, посоветуйте вы мне тематическую литературу.

Список того, что уже удалось накопать

Алекс Гой «Всем спасибо» (читала)

Глеб Собакин «Бляди» (читала)

Чак Паланик «Снафф» (читала)

Бель де Жур «Интимный дневник. Записки лондонской девушки по вызову» (читала)

Армалинский «Дерьмовочка»

Дэнни Кинг «Дневник порнографа»

Терри Саутерн «Грустное кино»

____________________________________________________________

Ранее в сериале

Уруру! На Наруто-ББ открыли саммари *___*
Из открывшихся саммари что-то ничего особо не зацепило, так что перетаскиваю пока только свои:

Это то самое, упоротое, о котором я писала, планирую оторваться по полной и жэсточайше воплотить все, до чего фантазия дотянется

Саммари №17

Автор: Maksut
Иллюстраторы: detrempes, анонимный иллюстратор - 2
Название: Профессионал
Пейринг/Персонажи: Наруто, Саске, Ино, Сай, Суигецу, Киба (во всевозможных комбинациях); Джирайя, Орочимару, Цунаде, Сакура
Жанр: быт, крэк, порно
Рейтинг: NC-21
Саммари: Узумаки Наруто – молодой, амбициозный журналист, работающий в газете под редакторством Джирайи, который дает своему подопечному необычное задание: взглянуть на мир порноидустрии с изнанки и написать большую статью о жизни и быте актеров «взрослого жанра».
Героем статьи становится Учиха Саске – восходящая звезда порно и настоящий профессионал своего дела, не чурающийся любой работы.
Предупреждения: порно как оно есть, графика, обсценная лексика, будни героев резинового дилдо и виагры
Виды иллюстрации: любые

А тут классика жанра: Кисаме/Итачи, да еще и омегаверс со всеми прилагающимися. Работа писалась для Наруто-ББ, но тогда я не успела из-за большого объема и загруженности, зато сейчас планирую дописать, причесать и скентоваться с господами иллюстраторами

Саммари №31

Автор: Maksut
Иллюстратор: 91939 и detrempes
Название: Чужие люди
Пейринг: Кисаме/Итачи
Жанр: быт, романс, ангст, элементы сурового флаффа
Рейтинг: NC-17 (NC-21)
Саммари: Хошигаке Кисаме – альфа, скиталец, шиноби до мозга костей, и последнее, чего он желает – связать себя узами обязательств. Но все меняется, стоит ему встретить Учиху Итачи – капитана АНБУ, гения и просто упрямого сукина сына, от которого пахнет так, что подгибаются колени.
Вот только классического «долго и счастливо» с причитающейся сцепкой, литрами смазки и любовью до гроба в суровых реалиях мира шиноби нет и не будет.
У Учихи свои планы на жизнь: карьера, клан, работа, продолжение рода, в конце-то концов. И в этих планах нет места для интрижки с джонином из Скрытого Тумана.
Но жизнь – интересная штука, а любовь не стучится, прежде чем входит в твой дом.
Предупреждения: ООС, AU в рамках канона: клан Учиха жив, войны и Мадары не было, просто мир шиноби с миссиями, экзаменами и … омегаверсом, МПРЕГом, лактацией и графикой. Так же в программе: римминг, фельчинг и еще букетик кинков помельче

запись создана: 31.01.2014 в 20:11

@темы: околофандомное, Naruto, фикрайтерское, Кисаме/Итачи

---

Кинцо. 2014

Фильм "Отель гранд Будапешт" такой неоднозначный. Но мне понравилось. Наверное, это лучшее, что я видела за последние не знаю-сколько-месяцев.
А еще дико понравился Рэйф Файнс в этом комично-старомодном образе. Просто восхитительно отыграл. Хотя тот факт, что с 11 лет я знаю этого мужика как чувака, что из фильма в фильм пытается убить Гарри Поттера слегка... забавлял.
Но черт с ним, с ГП - каст фееричен.
Как и ироничная манера повествования, впрочем, не лишенная жестких реалистичных моментов.
А Броуди! Броуди! Секс-символ моего подросткового возраста, ему та-ак идут подлецкие усики и всклокоченные волосы! И нацистская форма.
Но вообще-то, восхищенные визги я могу издавать абсолютно по каждому актеру в этом фильме. Очень необычно было видеть Дефо в такой... роли. Обычно он играет копов-геев-трансвиститов непростых героев с подвыебом, но здесь прямо разрыв шалона. Приятный разрыв. И туфли у него щикардосные.
Сирша как всегда прекрасна.
__________________________________________

Фильм "300 спартанцев: Расцвет империи" просто идеально подходит к популярному нынче в твиттере анекдоту про тракториста, так что я даю картине четыре фэйспалма из пяти возможных:
Единственное, что порадовало - Лена Хиди: Серсея, наконец-то, дорвалась до власти и меча.
А вообще я весь фильм охреневала от слоу-мо, развевающихся в прыжках юбках и миленьких сосков афинян (у спартанцев посуровше были).
Знаете, если бы на месте Артемисии был мужик, получилось бы годное гейское порево - ну, эдакий оридж с налетом исторического антуража и ТРАГЕДИЕЙ.
Для тех, кто хоть немного знает историю древних греков этот фильм станет не только откровением, но и комедией.
Карочи, беспрецедентный талант Снайдера снимать хуню, но хуйню популярную и не блевотную (я сейчас не про Хранителей, они особнячком) копированию не поддается - это факт.
_____________________________________________

Кто-нибудь ходил на ... *погуглила* "Need for Speed: Жажда скорости"? А то очень хочу посмотреть на Джесси Пинкмана, но опасаюсь.

Академия вампиров, рашан клюква и чуть-чуть об анальной девственности.

Если в кинотеатрах запускают очередное мыльцо вроде "Сумерек", знайте - я там, в темноте зала, притаилась с восторженным блеском в глазах, полным ртом попкорна и гогочущими друганами. Помните - я, да-да! именно я буду ржать как ненормальная над самыми эпически_серьезными сценами, вставлять смищные реплики и биться головой в эпилептическом припадке о кресло. А так же вставлять хуеву тучу похабных ремарок по ходу действа и почти_вслух спаривать мелькающих на экране самцовоподобных персонажей.
Вы уже меня ненавидите? Или, колитесь - делаете так сами?
Если второе, то вы меня понимаете.
Если первое... ну, Бог простит. А Петр не пустит!

А впрочем, достаточно лирики: сегодня я была на "Академии вампиров", да не одна, а с друганом! И с кока-колой! (для меня вообще запретная вещь, ибо много сахара и вообще как-то не кошерно).
А суть такова: в картине четыре главных героя - беленькая телочка с лицом дауна (такой же мимикой и мотивацией), черненькая телочка (основной поставшик искрометного юмора и тонкой иронии тм.) и ее сиськи - левая и правая (про сиськи сложно сказать что-то конкретное, ибо реплик у них было немного (наверняка опять сценаристы бастовали), зато сколько экспрессии! сколько артистизма! полагаю, именно из-за этого режиссер и уделил им столько экранного времени). О! Чуть не забыла - еще там был Данила Козловский: обросший волосами и мясцом, с томным голосом и непередаваемой актерской_игрой (полфильма я отчаянно пыталась понять, почему этот мужик мне знаком, вторую же половину ленты я так же отчаянно соображала, с кем именно из продюссерско-режиссерского состава Даниле пришлось потерять анальную девственность и чем это может обернуться для русской_духовности и наследия_тарковского).
Фабула сюжета до определенного времени (примерно до 50 минуты) для меня была ~слегка загадочна~ (отгадка: мы опоздали на 15 минут), впрочем, истинно голливудская любовь к флэшбекам, напоминаю и разжевыванию быстро расставила все по местам. Но не суть важно - ко всем коллизиям и перипетиям судьбы героев (даже правой и левой) я была равнодушна, меня интересовал один (только один!) вопрос: КТО УБИЛ КОШКУ? Слава мерлиновым подштанникам, ответ я получила в этой же части фильма, а не как обычно - соснула тунца от приписки "ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ".
А если серьезно и без смехехучечек, то фильмец забавный (если мы на одной волне): присутствуют неслабые намеки на самотроллингиронию, энное количество стебных отсылок к "Сумеркам" (что, впрочем, уже соу мейнстрим), правая и левая (если вы любитель) и пара-тройка десятков сцен, где вы со своими друзьями (такими же волновыми любителями) можете всласть погиенить, упражняясь в остроумии.

Впрочем, есть в этом цирке уродов фильме и печальные моменты, например, все тот же уже_не_девственный Данила. Я ведь его помню еще по "Мы из будущего", где у него была драматичная, по-своему проникновенная и достаточно убедительная роль Бормана, за которую он словил лично у меня много лучей одобрения и даже был причислен к лику благодатных российских актеров. Хотя из иконостаса был выпнут сравнительно быстро - после "Духless" (фильм по книге Минаева, нагло передравшего ВСЕ (буквально до беспринципной кальки) с Бегбедеровых "99 франков"). Хотя после "Легенда №17" вновь забрезжил рассвет, но... Но.
Но кто я такая, чтобы осуждать? Если даже бедной Ходченковой пришлось прыгать в зеленом латексном костюме с нашлепкой в виде лысины ради заморской "Росомахи", то, наверное, побыть объектом шликанья для школьниц не так уж плохо. еще и денег поднял + пиар. Просто у меня немного порвался шаблон от несоответствия драматических возможностей (и въевшихся в подкорку навыков) Козловского с тем "эмоциональным диапазоном зубочистки", что предоставляла ему "Академия". Ну и от результата, соответственно, тоже - тяжко смотреть, как соу_драматик_Данила (вы только в голос его вслушайтесь) пытался косплеить крутого искренне американской (хоть и с налетом рашшан клюквы) крутостью парня из техасса. Результат печален.
А вообще я с сеанса выходила с улыбкой.

запись создана: 27.02.2014 в 19:13

@темы: пою, что вижу, сладкий мир эскапизма: сериалы, книги, фильмы, бла-бла-бла

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

***

Кстати, котятки, вы же помните, как я дрочила восхищалась прекрасным аретром aldaria? С которой у нас магическим образом кинки совпадают даже в каких-то убер-мелочах!
Так вот, знайте, только сегодня и только сейчас вы можете приобщиться к прекрасному и заказать у нее целый букет всяких прелестей, начиная от быстроскетчей, заканчивая супер-масштабными работами типа стрипов, манги и полноценных цветных артов.
Подробности - здесь.

P.S. Очередь там уже как в СССР за колбасой, но при хорошем смазывании кожных покровов вазелином можно влезть в список второй очереди.

@темы: кричите громче, вас не слышно!

---

Новые Боги

Какой все же долгоиграющий пейринг - больше трех лет пишу, а не надоедает. Знаете, дело, наверное, в том, что на уровне психологии этот пейринг для меня идеален - он чешет все мои кинки о суровых, но заботливых отношениях, о не_романтической привязанности, но теплом, каком-то почти домашнем партнерстве с совместным нукенинским бытом и разными юстовыми, херт-комфортными ништяками.
Кстати о поднятой в зарисовке теме смерти - была у меня одно время идея написать о Кисаме и Итачи, которые после смерти в каноне "Наруто" попадают в канон "Блича" - сначала в Руконгай, а оттуда уже в Академию и Общество Душ. Но проект даже по самым скромным подсчетам должен был получиться очень_объемным, так что я все откладывала и откладывала в долгий ящик, да так и перегорела. А жаль, круто могло бы получится - понадергать из обоих канонов кучу крутых и вкусных фишечек, прописать взаимодействие Итачи и Кисаме с героями "Блича", а на выходе (через о-очень большой промежуток времени - лет ~50-70) получить сладкую парочку твикс в стиле Кенпачи/Бьякуя, только со своей, особой атмосферой.
Отдельные приступы слюноотделения у меня вызывали планируемые сцены, где Кисаме и Итачи спускаются в мир живых и видят наш современный мир: машины, телефоны, интернет, иную систему ценностей (было бы здорово поиграть на контрасте милитаризированного мира шиноби-шинигами, где во главе угла Долг, Честь, Путь Ниндзя и прочие фаталистические, возвышенные концепции против реалий современного мира с его материалистическими ценностями и неким э-э, духовным измельчанием человека, вынужденного чесаться только ради удовлетворения верхушки пирамидки Маслоу).
Но в общем как-то не сложилось, даже жаль.

Название: Новые Боги
Автор: Maksut
Бета: без вычитки
Размер: 235 слов
Персонажи: Кисаме, Итачи
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: психоделическая зарисовка

Кисаме смотрит на Учиху – тринадцатилетнего, большеглазого, белокожего, словно молочная гладь в горле темного кувшина грубой лепки, – и думает о детях, которых у него никогда не будет. О маленьких синекожих уродцах, зубастых злых демонах, чуждых миру людей, но пьющих из алых сосцов самой смерти – их матери.
Кисаме смотрит на Учиху – семнадцатилетнего, гибкого, с точеным телом белого мрамора в причудливой резьбе из старых шрамов, – и думает о любви, что никогда не познает. Ни с женщиной, ни с мужчиной, ни с богом. Ведь любовь не мыслит зла, не превозносится и всепрощает. Любовь не режет глотки, не упивается алым, не жрет человечьи кишки с голодухи.
Кисаме смотрит на Учиху – двадцатилетнего, выгоревшего до белого пепла, застывшего у края, в шаге от смерти, в шаге от величия, – и думает о тех, чьи имена, покрытые грязью позора, канут в лету, но чьи тела станут солью земли. Безымянные, бесславные, беглецы и отступники, создающие новый мир. Лучший мир.
Кисаме смотрит на Учиху – мертвого, с синими губами, запавшими глазницами и роем черных мух, зачинающих в глубине гниющей плоти новую жизнь слепых, белесых опарышей, – и думает о том, что всему на свете, берущему начало найдется свой конец. Молчаливый, лишенный золотого ореола героизма, честный. Конец.
Кисаме закрывает глаза и продолжает жить так, словно для него одного под этим небом смерти нет.
Акулы рвут его на части, он захлебывается ледяной водой и соленой кровью – своей кровью.
Учиха смотрит на него – Кисаме не думает ни о чем.

@темы: fiction, Naruto, PG, Кисаме/Итачи

---

На правах рекламы

Хорошая идея, а то все Наруто, да Наруто, на который я один черт уже который месяц ничего не пишу. Правда меня смущает, что придется писать по персонажам, победившим в читательском голосовании: ума не приложу, какая конкретно ситуация ну, скажем, с Мидоримой могла бы вдохновить меня на текст. Хотя с другой стороны, писала же я как-то про фиолетовых мне Сасори, Дейдару и Сакуру? Вот и повод лвл-апнуть скилл.
Присоединяйтесь, ребятки, будем обсасывать мидориму идти по тернистому пути фикарайтинга вместе

____________________________________________________________________

Кстати о мероприятиях.
На сообществе сериала "Викинги" создан пост набора в команду летней ФБ-2014, нужны все виды креативщиков и помпономахателей, подробнее здесь

@темы: Kuroko no Basuke, специальная олимпиада